приятель, выглядевший бандитом с большой дороги.
— Позор, — продолжал татуированный, опираясь руками на стол Рика. — Я видел вчера, как эта блондинка приезжала в город и трясла задницей, пыталась соблазнить приличных мужчин, чтобы вступали в их коммуну.
Рик вскочил и так резко схватил парня за майку, украшенную надписью “Благодарный смерти”, что грязный ее ворот впился в толстую шею.
— Советую, мистер, заткнуть ваш болтливый рот.
— Это ты, что ли, мне заткнешь? — осклабился тот.
— Ага, я.
Это был сигнал к первому обмену ударами, но только Рик бил прицельно. А потом, когда накачавшиеся пива приятели татуированного включились в драку, пришлось колотить направо и налево вслепую. Бой разгорался.
Рик почувствовал, как адреналин кипит у него в жилах. Вот что ему требовалось: выпустить немного пара и избавиться от плохого настроения. Тут он получил удар и подумал, не слишком ли погорячился, все- таки он в меньшинстве — один против троих.
— Вин, проснись наконец и подключайся, — крикнул Рик, отражая с обеих сторон удары.
— Вы уверены, босс? Я бы не хотел вмешиваться, но раз такое дело… — пробормотал Вин.
— Давай пошевеливайся! — проревел Рик, ловко уклонившись от очередного удара.
— Эй, дохляк! Пошевеливайся! — передразнил его татуированный.
Рик усмехнулся, заметив, как Вин обрушил на парня хорошо нацеленный пинок.
Десять минут спустя все было кончено. На ногах остался только Рик, правда, от слабости они держали его чуть хуже, чем прежде. Он положил руку на тощее плечо Вина и сказал:
— Вот это то, что я называю — хорошо провести время.
— Конечно, босс. Только не капайте на меня кровью, ладно? Вы же знаете, у меня слабый желудок.
Глава седьмая
Несмотря на кровоподтек под глазом, обещавший превратиться в огромный синяк, и разбитую челюсть, из которой, не переставая, сочилась кровь, не говоря уже о разбитых суставах пальцев, Рик вернулся во “Внутренний взгляд” в гораздо лучшем настроении, чем уезжал оттуда. По крайней мере нос у него по-прежнему оставался не сломанным.
— Рик, постойте секунду, — позвала его Холли со ступенек офиса. — Хочу с вами поговорить. Что случилось? — воскликнула она, разглядев его лицо в луче от прожектора, висевшего на столбе над платным телефоном.
— Ничего не случилось.
— Но почему же у вас лицо в крови?
— Немножко подрался. Вот и все. Неодобрительно нахмурившись, Холли крепко взяла его за руку и потянула к офису, из которого только что вышла.
— Интересно, что вы собираетесь делать? — спросил он, обескураженный ее воинственным поведением.
— Вам явно нужен небольшой ремонт. Садитесь. — Она подвинула к нему стул.
Но вместо стула Рик из принципа сел на угол стола и стал наблюдать, как возится она с сумкой “первой помощи”.
— Мне нужен ремонт? — повторил он. — Вы серьезно так думаете?
— Да, вполне серьезно. Дело могло дойти до лоботомии, — пробормотала она, стоя перед ним с марлевым тампоном и бутылкой с антисептиком. — Вы не теряли сознания?
— Нет, и намерен и дальше сохранять его. Приберегите лоботомию для себя.
— Это серьезно, Рик. — Поскольку он сидел на столе, их глаза оказались на одном уровне, и Холли получила возможность встретить его взгляд со строгой прямотой. — Вы могли получить травму.
— Вы только что утверждали, что я получил травму.
— Я имею в виду — настоящую травму. А сейчас посидите спокойно и не елозьте.
— Хорошо, учительница, — насмешливо улыбнулся он.
Его нежелание серьезно отнестись к ссадинам привело к тому, что она вылила на разбитую щеку больше антисептика, чем было необходимо.
— О-о-у! — почти завопил он и дернулся от нее в сторону. — Черт возьми, больно!
— Терпите, вы же не малый ребенок. — Обычно Холли не злоупотребляла насилием или антисептиком, потому что у нее было доброе сердце.
— Вам не говорили, что от ваших манер сиделки тошнит? — прорычал он, когда она принялась обрабатывать ему суставы пальцев.
— Прежде я не слышала жалоб, — безмятежно проворковала она.
— А сейчас я жалуюсь.
— Слышу.
— О-о-х! — Он мрачно наблюдал за ее руками, пока она не закончила обрабатывать его царапины и ссадины, закрепив на щеке похожий на бабочку пластырь. — А вы не обращаете внимания.
— Я подумала, что вы, должно быть, изголодались по боли. Иначе зачем бы вам лезть в драку?
— А если для защиты вашей репутации? — Слова выскочили раньше, чем он успел подумать, и в ту минуту, когда они прозвучали, он готов был откусить себе язык.
— Для защиты моей репутации? — повторила Холли, закрывая сумку “первой помощи” и решительно щелкая замком. — О чем это вы говорите?
— Ни о чем. Забудьте.
— Совершенно не намерена забывать.
— Ну допустим, кто-то что-то сказал, я решил возразить, а не оставить все как есть.
— Обо мне? Не говорите. Позвольте, я сама догадаюсь. В городе сказали, что я странная, правильно? Что мы здесь, во “Внутреннем взгляде”, занимаемся черт — те чем? Что я вроде хиппи? Вероятно, сказали, будто мы принимаем наркотики? И еще устраиваем сексуальные оргии?
Он выглядел ошеломленным точностью ее догадки.
— Не смотрите с таким удивлением, — продолжала Холли, — я слышала все это раньше. От людей с разумом комара.
— Это не тревожит вас?
— Конечно, тревожит. Никому не нравится, если его считают каким-то темным мошенником.
— Они так далеко не заходили.
— Может быть, здесь и не заходили. Зато в других местах…
— В других местах… что? — настойчиво спросил он.
— Ко мне относились как к отверженной, — спокойно проговорила она. — Быть творческой личностью — значит отличаться от остальных. А если человек другой, не такой, как все, некоторых это пугает. Пугает людей с невосприимчивым разумом и окостеневшим конформизмом, предпочитающих все аккуратно раскладывать по полочкам. Я разрушила рутину и сломала штампы, за что и заплатила.
— В каком смысле заплатила?
— Людям свойственна жестокость. — Она замолчала, вспомнив ферму в одном из городков Иллинойса, где местные жители сделали все, вплоть до пальбы из ружья, чтобы выжить ее. Они не хотели, чтобы в их городе появилась колония художников, в которой, как они считали, начнется что-то безнравственное и непристойное. — Бывают такие моменты, когда я сомневаюсь, в самом ли деле человечество — высшая форма жизни. Не низшая ли это форма.
— И кто же сейчас цинично рассуждает?
— Минутное состояние, — ответила она с медленной улыбкой. — Я впадаю в такое состояние всякий
