— Звучит разумно.
— Да, подробности о самом хранилище более надежны. Очевидно, Реквин не возражает против распространения некоторых фактов. Считает, что это отпугнет воров.
— Они всегда так думают, верно?
— В данном случае, возможно, в этом что-то есть. Слушай. Высота Солнечного Шпиля примерно пятьдесят ярдов. Это сплошной цилиндр из Древнего стекла. Ты с такими знаком — сам пытался выпрыгнуть из подобного два месяца назад. Еще на сто футов уходит в стеклянный холм. Один вход на уровне улицы, и ровно одна дверь ведет в хранилище под башней. Одна. Никаких секретов, никаких боковых выходов. Вся поверхность — чистое Древнее стекло. Через него не прокопать туннель и за тысячу лет.
— М-м-м-гм-м…
— На каждом этаже ежесекундно находится не менее четырех служителей Реквина плюс десятки крупье, карточных дилеров и официантов. На третьем этаже есть помещение, в котором всегда ждут дополнительные силы. Итак, пятьдесят-шестьдесят верных людей, выполняющих свои обязанности, плюс еще тридцать, которых всегда можно вызвать. Большинство из них громилы. Реквин любит нанимать бывших солдат, наемников, городских воров и тому подобных. Своим «порядочным людям» за хорошо выполненную работу он дает хорошие места и платит им, как заботливая мать. Говорят, некоторые дилеры там за пару ночей могут получить годовое жалованье чаевыми от аристократов, которым повезло в игре. Их не подкупишь.
— М-м-м-хм-м…
— В хранилище ведут одна за другой три двери, все из укрепленного железом ведьмина дерева в три или четыре дюйма толщиной. Последние двери предположительно укреплены вороненой сталью, так что если за неделю первые две двери и можно пробить, то третью — никогда. Все снабжены механизмами лучшего и самого дорогого веррарского производства, созданными на заказ мастерами из Гильдии ремесленников. Согласно приказу Реквина, ни одна дверь не открывается, если он сам при этом не присутствует. Он лично присматривает за каждым помещением средств в хранилище и каждым снятием. Двери за день открываются не больше двух раз. За первой дверью всегда дежурят от четырех до восьми стражников. У них там помещение с койками, пищей и водой. В случае осады они могут сидеть там много недель.
— М-м-м-хм-м…
— Внутреннюю дверь отпирает только ключ, который Реквин всегда носит на шее. Внешние двери отпираются только ключом, который он дает мажордому сам. Так что нужно иметь оба этих ключа.
— М-м-м-хм-м…
— И ловушки… совершенно безумные. Во всяком случае, по слухам. Пластинки, реагирующие на давление, противовесы, самострелы в стенах и на потолке. Контактные яды, струи кислоты, помещения, полные ядовитых змей или пауков… один парень рассказал, что перед последней дверью — комнатка, которая заполняется измельченными в порошок лепестками удушающей орхидеи, а пока ты задыхаешься, на тебя падают фитили, все загорается, и ты превращаешься в пепел. Какое оскорбление правосудия!
— М-м-м-хм-м…
— Но хуже всего — внутри хранилище охраняет живой дракон, за которым ухаживают пятьдесят обнаженных женщин, вооруженных отравленными когтями, и все они поклялись умереть на службе у Реквина. Все рыжие.
— Ты просто смеешься надо мной, Жеан.
— Хотел проверить, слушаешь ли ты. Но я хочу сказать вот что. Пусть даже у него там миллион солари в удобной для переноски упаковке. Мне кажется, это хранилище недоступно, если только у тебя нет в запасе трехсот солдат, шести или семи фургонов и команды искусных мастеров, о которых ты мне не рассказал.
— Верно.
— Так у тебя есть триста солдат, шесть или семь фургонов и команда мастеров, о которых ты мне не сказал?
— Нет, но у меня есть ты, содержимое наших кошельков, эта карета и колода карт. — Локки снова попытался проделать манипуляцию с картами, и они опять вырвались у него из руки и разлетелись по противоположному сиденью. — Чтоб меня разорвало!
— В таком случае, если мне позволено продолжать, о повелитель мошенников, возможно, в Тал- Верраре есть другая цель, о которой можно подумать…
— Не уверен, что это разумно. Аристократия в Тал-Верраре слишком глупа, чтобы иметь с ней дело. Архонт — военный тиран на длинном поводке, он может толковать законы, как ему угодно, так что я бы не стал его трогать. Совет приоров состоит из купцов, и их чрезвычайно трудно было бы обмануть. Есть уйма возможностей для мелкой игры, но если мы хотим игры серьезной, лучшая цель — Реквин. У него есть то, что нам нужно. Остается только взять.
— Но его хранилище…
— Позволь сказать тебе, что мы сделаем с его хранилищем.
Собирая карты, Локки рассказывал, раскрывая мельчайшие подробности своего плана. Брови Жеана поднялись так, словно хотели взлететь над головой.
— …Вот так. Что скажешь, Жеан?
— Будь я проклят! Может сработать. Если…
— Если?
— Ты уверен, что справишься с оборудованием для спуска? Сам я немного не в форме.
— Ну, у меня достаточно времени для тренировок.
— Будем надеяться. Гм-м… И нам понадобится мебельщик. Очевидно, не из Тал-Веррара.
— Поищем, как только немного подзаработаем.
Жеан вздохнул, и все добродушие покинуло его, как вино вытекает из пробитого меха.
— Полагаю… остается только… черт побери…
— Что?
— Я… дьявольщина! Ты не можешь снова сломаться? Не подведешь?
— Не подведу? Жеан, да как же ты… лучше подумай о себе! Чем я только занят? Упражняюсь, планирую — и постоянно извиняюсь! Прости, Жеан, мне действительно жаль. Времена в Вел-Вираззо плохие. Мне не хватает Кало, Гальдо и Жука.
— Мне тоже, но…
— Знаю. Я позволил горю придавить меня. Я был ужасным эгоистом и знаю, что тебе было не легче, чем мне. Я нес ерунду. Но я думал, ты меня простил… или я ошибся? — Локки заговорил жестче. — Должен ли я понимать так, что прощение подобно приливу: приходит и уходит?
— Это несправедливо. Я только…
— Что только? Я особенный, Жеан? Я наше уязвимое место? Когда я сомневался в твоих способностях? Когда обращался с тобой, как с ребенком? Ты не моя мать и уж точно не Цепп. Мы не сможем быть партнерами, если ты и дальше станешь так судить меня.
Они смотрели друг на друга, пытаясь напустить на себя вид холодного негодования, и у обоих ничего не получалось. Атмосфера внутри кареты стала мрачной, Жеан отвернулся и уставился в окно, а Локки продолжал манипуляции с картами. Он опять попытался одной рукой перетасовать колоду, и ни он, ни Жеан не удивились, когда фонтан карт вновь вырвался у него из руки; карты упали на сиденье рядом с Жеаном.
— Прости, — сказал Локки, когда карты улеглись. — Этого тоже не стоило говорить. Боже, когда мы научились быть такими жестокими друг к другу?
— Ты прав, — негромко ответил Жеан. — Я не Цепп и определенно не твоя мать. Не следовало давить на тебя.
— Нет, следовало. Ты вытащил меня из галеона и из этого проклятого Вел-Вираззо. Ты был прав. Я вел себя ужасно и пойму, если ты все еще… нервничаешь из-за меня. Я настолько погрузился в свою потерю, что забыл о том, что у меня осталось. Слава богу, ты еще достаточно тревожишься обо мне, чтобы дать мне пинка, когда я того заслуживаю.
— Я… послушай. Я прошу прощения. Я только…
