— Так у нас и зарплата, как в совхозное время. Разницы никакой.
— Работать надо лучше и воровать меньше, тогда и разницу почувствуете.
— Мы и не воруем.
— Хлам, говорю, за вольерами уберите!
Бухгалтер выскочил из здания конторы и закрутил головой, как потерявшийся малыш. Отчасти так оно и было. Без начальника он не мог ступить и шагу. Возможно, кому-то не нравился авторитарный директор, наверное, кого-то мечтал о его замене, но главбуха шеф вполне устраивал. В роли подчиненного он чувствовал себя, как рыба в воде. Нет лучшей защиты, чем широкая спина начальника. Ею всегда можно прикрыться, за нее удобно спрятаться, от нее в жаркий день — большая тень. Но главное, на нее ложится вся ответственность — ты сзади, тебя прикрывают. Это ли не тихая безоблачная жизнь, за которую не грех потерпеть насмешки и упреки. Между прочим, совершенно безобидные. Иногда, даже веселые.
Завидев шефа, главбух обрадовано бросился к нему вприпрыжку.
— Как хорошо, что вы приехали, как хорошо, — бубнил он, сжимая подмышкой толстую картонную папку.
— Куда спешишь, болезный? — хмуро спросил директор.
— К вам, к вам. Нужно срочно вашу фигушку поставить, — услужливо откинул финансист мятую обложку. — Вот здесь, пожалуйста
— Какую фигушку? — не понял шеф.
— Ой, простите, оговорился — подпись, конечно.
Надо сказать, что закорючка начальника действительно напоминала маленькую пухлую фигушку. Подчиненные между собой так ее и называли.
— Моя подпись — это, брат, не фигушка, — пробурчал директор, выводя фигушку. — Это гербовая печать, символ власти.
— Да, конечно, — подхалимски кивнул бухгалтер. — Ой, а что это у вас на лбу?
— Сынок Василия расстарался. Показывал, как дед Петрович людей допрашивает.
— Палкой лупит?
— Угу.
— Крут мужик, ничего не скажешь. А кого?
— Горбунова. Вовка, говорит, с одного удара его приложил.
— Ничего себе, дела. Выходит, что не зря мы к нему обратились.
— Да уж ясно, что не зря.
— И не зря он Горбунова приласкал.
Директор призадумался. И этому показалось, что недаром старик Горбунова приголубил. Мол, успокаивал дебошира, чтоб не баловал. А на самом деле?.. И зачем, спрашивается, его усмирять — тихий он мужик, беззлобный. Правда, в прошлом году заставил жену в огороде стоять… вместо чучела… зимой… чтоб ворон пугала. Так она и распугала: до сих пор ни одна тварь их посевы не клюет. И потом, надо знать его толстуху — вредная, как ведьма и крикливая. Не грех ее стервозность иногда и в пользу обратить. А то, что он недавно решил поохотиться… прямо в деревне… на домашних уток. Так имел к тому все основания. Живность для того и разводят, чтоб потом бульон варить. Настрелял мужик птицы и с трофеем в избу вернулся. Опять тихий, спокойный. Нет, не потому старик его дубиной припечатал, тут что-то похитрее кроется.
— Так ты тоже считаешь, что не зря Петрович взбеленился? — сказал директор, почесывая макушку.
— Понятное дело, не зря, — кивнул бухгалтер.
— Уж не вор ли Горбунов?
— Факт, что вор. Не стал бы Петрович просто так палкой размахивать.
— Ты думаешь?
— А то, конечно. Заподозрил его, дал, как следует, промеж глаз. У того искры посыпались. Петрович посмотрел на них, все понял, теперь сидит, чаек попивает.
— Уверен?
— С места не сойти.
— Ладно, с выводами торопиться не будем. Подождем, пока сам все расскажет.
— Подождем, — согласился главбух.
Глава 8
Ни одной реальной версии, объясняющей происходящее, у следствия не было. Третий труп, оказавшийся похожим на первый, окончательно запутал и без того непростую ситуацию. Полынцев решил изменить тактику поиска. Родственный мотив был последним в ряду скопившейся за эти дни информации. От него и начал плясать. Опросив соседей, выяснил, что у задушенного пенсионера был внук, который работал на местном химзаводе линейным инженером.
В 10 утра в кабинете начальника отдела кадров раздался требовательный стук в дверь.
— Да, да, войдите, — буркнул мужчина в очках, не отрываясь от чтения документов.
Полынцев зашел в скромное, заставленное книжными шкафами помещение, напоминающее больше архив, чем кабинет. За столом, у раскрытого окна, сидел пожилой толстяк в голубой рубашке с широким галстуком.
— Слушаю вас, молодой человек, — оторвал он близорукий взгляд от желтой, с тесемками, папки.
— Здравствуйте, я лейтенант Полынцев, участковый уполномоченный. Мне нужна информация о вашем сотруднике, — он подошел к столу и положил перед кадровиком бумажку с данными внука.
Толстяк, взяв листок, подробно изучил запись, откинувшись на стуле, прокашлялся.
— Есть у нас такой инженер. И что вас интересует?
— Во-первых, где он сейчас и можно ли с ним встретиться?
— Нет. В настоящее время он находится в командировке в другом городе.
— Давно уехал?
— Месяца три назад.
— А скоро вернется?
— Тоже через три месяца.
— Так долго?
— Ну, что вы хотите. Он помогает устанавливать оборудование на родственных нам предприятиях, к тому же — сразу на нескольких. А это, знаете ли, дело небыстрое: испытать, отладить, запустить. Месяцы и месяцы.
— Вы с ним можете связаться?
— Мы — нет. Он сам время от времени позванивает.
— Последний раз — давно это было?
Кадровик помял переносицу.
— Дай Бог памяти… в начале месяца.
— Когда снова свяжется?
— Точно не скажу. А что, простите?
Полынцев про себя отметил, что в гражданских организациях все же царила тихая вольница. Попробовал бы сотрудник военного ведомства звонить начальству, когда ему заблагорассудится.
— У него дедушка умер. Следствие идет.
— Дедушка? — снял очки кадровик.
— Да. Точнее, его убили.
Глаза толстяка расширились.
— Убили?
— Да. И с квартирой возникли проблемы.
