— Как, простите? — напряглась Лариса Михайловна.
— НОПА! — гордо повторил старик и вскинул кулак на манер кубинских партизан.
— Мне нравится, — едва заметно улыбнулся Андрей. — Правда, первая буква немного подгуляла, но общее впечатление соответствует.
— Не понял? — опустил руку Тихон Петрович.
— А что тут понимать, — укоризненно покачала головой Лариса Михайловна, — замените в вашем слове первую букву и получите неприличное место, на котором морщин не бывает.
— Хе-хе, вон вы о чем, — осклабился старик. — И то верно: НОПА — Ж… А я как-то сразу не сообразил. Думаю, красивое название вышло — Народное ОПАлчение, а вишь, как оно получилось.
— Ну, во-первых: не народное, — разочаровал партизана участковый, — потому как под моим руководством, а, стало быть, государственное.
— А во-вторых: слово ОПОЛЧЕНИЕ пишется через О, — добавила свои пять копеек Лариса Михайловна, — так что аббревиатура все равно не подходит.
— И, в-третьих: вы меня неправильно поняли, — надевая бушлат, сказал Андрей. — Мы здесь ничего не создаем, а просто собираемся следить за порядком в своем доме, вашими глазами и моими руками. Понятно говорю? — все с согласием кивнули. — А теперь мне нужно отлучиться ненадолго. Тихон Петрович, остаетесь за старшего.
— Есть, за старшого, — браво козырнул 'народный ополченец', - не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде!
Легко взбежав на 8-й этаж и сделав резкий выдох, — привычка, оставшаяся после армейских марш- бросков — Полынцев нажал на кнопку дверного звонка.
— Кто там? — послышался через секунду строгий женский голос.
— Ваш участковый.
— Что вы хотели?
— Всего лишь пару вопросов, если позволите.
Андрей почувствовал недовольство в голосе собеседницы и выбрал самую вежливую манеру общения. В запасе у него их было три: первая — вежливая и учтивая, вторая — официально-нейтральная и третья — злая, напористая, с грубой лексикой и страшными угрозами: применялась только в отношении нарушителей, и то на стадии задержания.
— О, Господи, дадите вы мне сегодня отдохнуть или нет, — простонала хозяйка, открывая замок.
— Можно войти или здесь побеседуем? — тактично осведомился Полынцев.
Берцова молча указала путь на кухню. Андрей снял в коридоре обувь и прошел, куда послали… Довольно просторная для однокомнатной квартиры кухня. Светлый гарнитур, встроенная мойка — в раковине чисто. Холодильник 'Бирюса' — небольшой, старой марки. У окна обеденный столик — убран, сверкает. Это хорошо, по крайней мере, на бумаге жирных пятен не останется. Присев на табурет, Полынцев вытащил из папки документы и с любопытством взглянул на хозяйку. Высокая — 175, наверное. Стройная — килограмм 55 — 60. На лицо симпатичная. Интересно, что у нее внутри — в смысле, в душе, не под платьем.
— Вы на меня смотрите как ваш друг в РУВД, — неприязненно сказала Светлана.
— А вы что, там уже побывали?
— Естественно, с утра заходила.
— Да? Не знал. Впрочем, не будем терять время. Пожалуйста, назовите свои данные.
— Ну что ж, записывайте: Берцова Светлана Георгиевна, проживаю по этому адресу, работаю на телефонной станции оператором связи, семейное положение — вдова, детей нет. Что еще?
— Год рождения забыли.
— Мне 26 лет, — сказала она, чуть помедлив.
Теперь медлить начал Полынцев. Ему нужна была пауза, чтобы вычислить год рождения собеседницы — в протоколе записывалась четырехзначная дата, а не количество полных лет. Это лишь кажется, что отнимать маленькие числа нетрудно, а на самом деле попадется вот такая закавыка с некруглыми окончаниями и мыкайся с ней, как лисица с ежиком. Нет, если бы в спокойной обстановке, то и говорить не о чем — раз плюнуть. А вот, когда на тебя смотрят черными глазищами, да еще длиннющими ресницами хлопают, то здесь, кто хочешь, растеряется. Здесь и сам Ломоносов растерялся бы… Или, он был не математик?
— Помочь? — нетерпеливо спросила хозяйка, заметив, что ручка офицера застыла на месте.
— Извините, я немного отвлекся, — наконец совладал с датой Андрей. — Вспомните, пожалуйста, не было ли чего-нибудь странного в поведении мужа в последнее время?
— Вроде бы, нет, — задумчиво протянула Светлана. — Все, как обычно: тихо, спокойно, никаких эксцессов.
— Скажите, а про чеченца супруг ничего вам не рассказывал?
— Нет, — встрепенулась хозяйка, — а что, был чеченец?
— Да, был, и Станислав проводил с ним сделку.
— Ничего об этом не говорил. Может быть, расстраивать не хотел, я ведь не очень люблю прошлую жизнь ворошить, слишком незавидной она была.
— Да, да, я знаю, что вы оттуда, — тихо сказал Андрей.
— Интересно, откуда такая осведомленность? — Светлана откинула назад густые каштановые волосы. — Справки наводили, или директор 'Кроны' успел нашептать?
— Директор? — недоуменно спросил Андрей. — А при чем здесь директор?
— Да притом, что человек он скользкий и пакостный, а мысли только в одну сторону работают. Я сначала думала, он правда помочь хочет: не беспокойся, говорит, знаем, что из Чечни приехала, не бросим, поддержим. А потом смотрю, одной рукой уже поддерживает… мою коленку под столом. И это прямо на поминках, можете себе представить? Я хотела сразу его кобелиную морду расцарапать, а потом думаю, ладно, не буду при людях скандал устраивать, вывела из-за стола и залепила пощечину от всей души. Другой бы на его месте извинился, а этот еще угрожать начал: смотри, говорит, пожалеешь, сама потом прибежишь, да поздно будет… В общем, бр-р, — Светлана нервно передернула плечами. — Гадкий мужичонка, склизкий. По мне так чеченцы лучше, у тех хоть благородство какое-то есть, своеобразное, но благородство. А здесь, как животные, ей Богу, только пожрать, да переспать — ужас.
— Не расстраивайтесь, — участливо сказал Полынцев, — не все мужчины такие, есть и настоящие. А…
— Вы знаете, — остановила его Светлана, — давайте лучше на сегодня разговор закончим, что-то я сильно разнервничалась, боюсь, реветь начну.
— Хорошо, хорошо, — понимающе кивнул Андрей, — отложим до следующего раза. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
В октябре на Кавказе стоит чудесная погода. После долгих месяцев парникового лета, когда температура переваливает за 45 градусов в тени, и ноги варятся в обуви, как яйца в кипящей кастрюле, осень кажется лучшим временем года. Прохладные ночи, теплые дни, раздетые донага деревья, отнявшие у бандитов зеленое укрытие, сухая, шуршащая листва — верный союзник часовых, матовый прожектор луны — милой помощницы ночных дозоров и мягкая тишина полусонной ночи. Все это выглядит щедрым подарком природы, которая будто бы извиняется за то, что погорячилась летом.
Двухэтажное здание грозненской больницы, окруженное высоким бетонным забором, при наступлении почти не пострадало. Большой внутренний двор вмещал: фруктовый садик (запущенный, неплодоносный), цветочные оранжереи (давно без цветов), уютные (когда-то) беседки и даже маленькое футбольное поле. Перед центральным входом, под сенью ореховых деревьев, был оборудован летний штаб сводного отряда СОБР: лавочки, стол — ничего лишнего. Здесь собирались командиры боевых групп на утренние и вечерние совещания.
Начальник сводного отряда, пожилой, крепко сбитый подполковник Тетерин, командовал подразделением в целом неплохо, но иногда в нем просыпались такие качества, которым мог бы позавидовать сам бравый солдат Швейк. Он с легкостью забывал все, что можно было забыть и добрую
