Мальчик послушно надавил кнопку…
— Это ты, Павлик? — после некоторой паузы спросили из-за двери.
— Я, дядя Сергей, у вас тут какая-то записка в дверях торчит, не заметили?
— Нет, а что там?
— Не знаю.
— Вытащи, пожалуйста, прочитай.
— Не, я чужие письма не читаю, — отрезал мальчик, как учили, и убежал в свою квартиру. Молодец.
Какое-то время стояла тишина, видно, хозяин раздумывал, как быть. Потом на пару минут он отошел от двери, наверное, с тем, чтобы выглянуть в окошко. И снова вернулся. Замер… Наконец, любопытство взяло верх и замок тихо щелкнул…
Полынцев с силой дернул ручку на себя. Цепочка натянулась и с лязгом отскочила в сторону. Фокин решительно бросился внутрь.
— Мили… — попытался он представиться, но тут же получил прямой удар в челюсть и проглотил окончание 'ция'.
Только сына слона и бегемота не так легко было сбить с пути. Он лишь тряхнул головой и снова ринулся вперед. На этот раз в лицо, догоняя друг друга, врезались оба кулака. Олега повело вспять…
Полынцев прыгал у дверей, как мальчуган на демонстрации, которому из-за спины рослого дяденьки ничего не было видно.
— Пусти, пусти! — кричал он, отпихивая напарника в сторону, на самом же деле, толкая его вперед, потому что узкий коридор не позволял крупнопанельному другу совершать обходные маневры.
Получив еще два удара в голову, Фокин плавно перетек из одного глубокого нокдауна в другой, тоже не мелкий. Андрей, наконец, протиснулся между стеной и безвольным телом друга и выхватил из кобуры пистолет:
— Руки в гору, морду в стену, живо!
— Ага, стреляй в безоружного, — злобно бросил Жуков, поигрывая квадратными плечами.
Да, стрелять было нельзя. Знал законы бизнесмен, разбирался в праве. Полынцев демонстративно медленно размахнулся рукой, а сам резко ударил ногой (в пах — так учил Гусев). Жуков успел среагировать на движение и отскочил в сторону. В следующий миг он резко прыгнул на Андрея с боксерской двоечкой (левой, правой). Полынцев пригнулся и встретил его прямым ударом, опять же в пах (Гусев не успел научить другому). Коммерсант снова увернулся. Андрей, как и в первый раз, замахнулся рукой, а ударил ногой. Ботинок шаркнул противника по бедру (уже ближе к цели), и Жуков отпрянул назад.
— Все, сдаюсь, начальник, сдаюсь.
Андрей сначала удивился столь резкой перемене настроения, а потом сообразил: пах — это ж ахиллесова пята Жукова. Увидел, что в нее постоянно целят, и побоялся рисковать остатками здоровья.
— Лицом к стене, руки назад, — приказал Полынцев.
— Вас что, в другие места бить не учат? — спросил коммерсант, нехотя выполняя команду.
— Вот сейчас мой друг отдохнет немного и с огромным желанием покажет тебе, куда нас учат бить, как и чем.
Глава 17
В квартире Фокина было душно, тесно и шумно. На кухне, гремя сковородками, готовила обед Зинаида, по комнате взад-вперед, как бешеный пингвиненок, носился маленький Антошка. На диване возлежал с опухшим, в сливовых разводах, лицом сам глава семейства. Зашедший в гости Полынцев, сидел рядом с ним на стуле и, поблескивая физиономией более зрелого оттенка, но из того же фруктового сада, рассказывал последние новости:
— Гелани помог Светлане устроиться в лагерь, а потом вытащил из плена Берцова, по ее же просьбе. Понятно?
— Слушай, у меня все эти Абу Умары, Гелари, Хасаны перемешались в голове, как белье в стиральной машинке, — зевнув, сказал Фокин. — Я в них совсем запутался. И не лень тебе было с утра пораньше в СОБР тащиться?
— Лень, конечно. Зато сейчас можно с уверенностью сказать, что чеченский след был ошибочным.
— Да, молодцы парни, такую работу провернули: Тасуева поймали, Берцову отработали, этого, как его, Гелури подстрелили, да еще и в засаду попали. Вот живут люди — не позавидуешь.
— Гелани, его зовут, — поправил Андрей.
— Я и говорю — здорово потрудились мужики, на совесть. Жалко, что все в холостую. Хоть бы хахаля до конца прибили, а так вылечится, опять за старое возьмется. Известный народ. Сколько волка не корми…
— У ишака все равно уши длиннее, — закончил фразу Полынцев. — Не хахаль он ей, я ж тебе объяснял, они просто дружили по-соседски.
— С кем? С ослом!? — ахнул Фокин. — Во дела творятся, а ты мне про какого-то Абу-даби заправляешь, ну-ка давай про это рассказывай.
— Ну хватит придуриваться, Олег.
— Да понял я, понял, что ты все, как больному, объясняешь, — покривился напарник, тронув опухшую челюсть. — Нам теперь не все ли равно, кто там кем кому приходился? Главное, что убийца в клетке, а мы с тобой в шоколаде. Может, Чупачупс на премию расщедрится, как считаешь? Раскрыли-то своими силами, а?
— Что ты сказал? — показалась из кухни голова супруги. — Премия? Кому? Тебе?
— Изыди, — махнул рукой Фокин.
— Кстати, сегодня в 12 будет звонить Берцова. Что ей сказать? Пусть возвращается домой или еще погостит?
— Конечно, пусть возвращается. Теперь-то уж бояться некого — Жуков не сегодня-завтра показания начнет давать.
— Добренько, тогда порадую бедную вдовушку. Сам-то валяться долго здесь собираешься? Убивца кто колоть будет?
Олег, морщась, почесал опухшую щеку.
— Вообще-то он тертый калач. 2 с лишним года на зоне чалился. Придется повозиться основательно. Ну, ничего. Вот пару деньков отлежусь и займемся. Не могу же я с такой мордой на работу являться. Чупачупс от удовольствия лопнет.
— А ты бери пример с меня. Опа! — Андрей достал из кармана темные, пижонского вида очки и нацепил их на нос. — Теперь никакие синяки не страшны.
— Дай поиграть! — тут же подскочил к нему Фокин-младший.
— Нельзя, — строго сказал Андрей, — ты себе можешь глазик поранить.
— Мама, мама!
— Что такое, что? — снова показалась из кухни голова Зинаиды.
— Вон! — карапуз указал пальчиком на Полынцева.
— Да, да, — кивнула она, вытирая руки полотенцем. — Это дядю Андрюшу с нашим папой хулиганы побили.
— Не хулиганы, а бандиты! — грозно прошипел Олег. — И не побили, а при задержании оказали жесточайшее сопротивление. Не путай, мать, ребенка!
— А, какая разница, — махнула полотенцем супруга. — Одним — пироги да пышки, другим — синяки да шишки.
— Мне пышки не нужны, я на диете, — пробурчал Фокин, поглаживая выпирающий (даже в лежачем положении) живот.
