Та же перчатка, которую он видел на скелете Бартука.
Это ошеломляющее открытие еще не до конца угнездилось в мозгу Норрека, а с его губ уже сорвалось слово, которого он не понял, и мощное эхо его загремело в покоях. Драгоценные узоры на стенах вспыхнули ярче, еще ярче, и мистические враги троих друзей оцепенели.
Еще одно слово, такое же невразумительное, вылетело изо рта обескураженного ветерана. Узоры стали ослепительными……и взорвались.
Страшная волна чистой энергии прокатилась по покоям, накрывая восставших мертвецов. Черепки сыпались градом, и Норреку пришлось свернуться клубком — он старался стать как можно меньше. Солдат молился, чтобы конец был относительно быстрым и безболезненным.
Магия уничтожала нежить на месте. Кости и иссохшая плоть вспыхивали с готовностью промасленной растопки. Оружие таяло, громоздя горы окалины и пепла.
Но пламя не тронуло никого из троицы живых.
— Что происходит? Что происходит? — слышался безостановочный крик Сэдана.
Пылающий ад двигался с точностью и аккуратностью, поглощая лишь стражей гробницы, и ничего больше. Число нежити сокращалось, и с ним угасала и мощь колдовства, пока, наконец, дело не завершилось. Покой погрузились во тьму, их теперь освещали лишь два факела да отблески, прыгающие по множеству расколотых камней.
Норрек, видя столь опустошительный результат, аж задохнулся, удивляясь, что же он только что наделал и не накликал ли беды еще похуже. А потом он перевел глаза на перчатку, боясь снять ее, в равной степени страшась и того, что может случиться, если он сбросит железное облачение.
— Они… они все уничтожены,- выдавил Фаузтин, с трудом поднимаясь на ноги.
Балахон мага был рассечен во многих местах, тощий чародей баюкал руку, из которой все еще обильно струилась кровь.
Сэдан спрыгнул с груды, на которой он сражался. И, что примечательно, выглядел он совершенно нетронутым.
— Но как?
Действительно как? Норрек пошевелил пальцами в перчатке. Металл казался уже ему второй кожей, в нем было куда уютнее, чем можно было себе представить. Страх исчез, уступив Место размышлениям, что еще можно сделать при помощи древних доспехов.
— Норрек,- раздался голос Фаузтина,- когда ты натянул это?
Он не обратил внимания на вопрос, думая о том, что неплохо бы попробовать надеть и вторую перчатку — а еще лучше — все облачение, — интересно, как себя в нем почувствуешь? Когда-то, будучи молодым рекрутом, он мечтал возвыситься до главнокомандующего и от победы к победе накапливать богатства. Теперь эта старая, давно поблекшая мечта воскресла, и впервые ее осуществление казалось таким возможным…
Над рукой солдата нависла тень. Он поднял глаза и обнаружил озабоченно разглядывающего его чародея.
— Норрек. Друг мой. Возможно, лучше тебе снять эту перчатку.
Снять? Внезапно сама мысль о подобном потеряла для него всякий смысл. Перчатка — это ведь она и только она спасла им жизни! Зачем ее снимать? А может… может, Вижири просто решил захапать ее себе? Когда дело касается магии, такие, как Фаузтин, забывают о верности дружбе. Если Норрек не отдаст ему перчатку, Фаузтин способен просто отобрать ее…
Часть разума ветерана пыталась отмести ненавистное предположение. Фаузтин не раз спасал ему жизнь.
Они с Сэданом были лучшими — и единственными — друзьями Норрека. Восточный маг наверняка не способен на подлость… или способен?
— Норрек, слушай меня! — Какие-то эмоции, то ли зависть, то ли страх окрасили голос говорившего.- Сейчас жизненно важно и единственно правильно будет снять перчатку. Мы положим ее обратно на платформу…
— Что это? — вскрикнул Сэдан. — Что это с ним, Фаузтин?
Норрек всецело убедился, что был прав в своих подозрениях. Колдун хочет заполучить его перчатку.
— Сэдан. Обнажай клинок. Нам, может, придется…
— Мой клинок? Ты хочешь, чтобы я поднял его на Норрека?
Что-то внутри старого бойца взяло контроль на себя. Норрек словно со стороны наблюдал, как рука в перчатке метнулась и схватила Вижири за горло.
— С-сэ-эдан! Его кисть! Отруби…
Уголком глаза Норрек заметил, как второй его спутник замешкался, но все же занес оружие. Ярость, никогда прежде не испытанная, захлестнула опытного воина. Мир окрасился в кроваво-красный, а потом все поглотила непроглядная тьма.
И в этой тьме Норрек Вижаран услышал крики.
Глава 2
В песках Араноха, у самой северной границы жестокой пустыни, заполонившей почти весь край, стояла лагерем маленькая, но грозная армия командующего Августаса Злорадного. Они разбили лагерь несколько недель назад по причинам, до сих пор оставшимся загадочными для многих солдат, но никто не осмеливался усомниться в правильности решения военачальника. Большинство этих людей следовали за Злорадным от самых Западных Пределов, оставаясь верными фанатиками его дел и ни о чем не спрашивая. Но про себя они все же удивлялись, отчего он не желает сейчас двигаться дальше.
Многие были уверены, что это связано с самой пестрой — цветастой, кричащей и безвкусной палаткой, воздвигнутой неподалеку от командирской, палаткой, принадлежащей ведьме. Каждое утро Злорадный направлялся к ней в поисках предзнаменований будущего, дабы строить на них свои решения. А каждый вечер Галеона проделывала путь до палатки командующего — по куда более личным мотивам. Никто не мог бы точно сказать, велико ли ее влияние на решения командира, но влияние это, несомненно, присутствовало.
И вот, когда краешек утреннего солнца показался из-за горизонта, стройная, элегантная фигура Августаса Злорадного покинула походные покои; его бледное, дочиста выбритое лицо — некогда описанное ныне покойным соперником как «лик самой Владычицы Смерти, от рождения лишенный доброты», — было абсолютно лишено выражения. На Злорадном ладно сидели черные как смоль доспехи, лишь по краям и вокруг шеи отделанные малиновыми вставками. Кроме того, грудную пластину украшало изображение красной лисы над тремя серебряными мечами — единственное напоминание о славном прошлом командующего. Два помощника обслуживали командира, пока он натягивал черные с малиновым латные перчатки, выглядящие так, словно только что сошли с наковальни. По правде говоря, все облачение Злорадного выглядело превосходно. По ночам солдаты, научившиеся понимать, что даже крошечное пятнышко ржавчины может стоить им жизни, до блеска начищали доспехи своего командира.
Полностью защищенный сверкающими пластинами доспехов, оставив лишь голову открытой, Злорадный направился прямиком к своей волшебнице, к своей возлюбленной колдунье. Обиталище Галеоны напоминало стеганое одеяло, сшитое из кривых лоскутов, по меньшей мере, пары дюжин цветов, что сильно обескураживало привыкших к походным палаткам солдат. Лишь такие, как командующий, умеющие видеть не только внешнюю сторону, могли заметить, что различные краски создают особый узор, а познавшие самые глубины магии различили бы силу, заключенную в этих узорах.
За Злорадным шагали двое его помощников, один из них нес в руках какой-то сверток, напоминающий по форме голову. Офицер беспокойно дергался, словно груз внушал ему отвращение и немалый страх.
Командующий не позаботился объявить о своем прибытии, но не успел он дотронуться до задернутого полога шатра ведьмы, женский голос, глубокий и дразнящий, пригласил его войти.
Хотя солнечные зайчики уже вовсю играли, прыгая по лагерю, внутри палатки Галеоны царила почти
