брат никогда не найдет нас тут…
Брат? Она не ослышалась?
— Горазон? — выдохнула Кара, пораженная не только своей догадкой, но и тем, что смогла выпалить ее. Очевидно, захватчика больше не заботило, что тут, под землей и камнями, ее может кто-то услышать.
Он взглянул прямо на нее, и его мутные глаза впервые стали остры и проницательны:
— Мы знаем друг друга? Я не думаю, чтобы мы знали друг друга… — И когда она не ответила, он пожал плечами и продолжил бубнить: — Я уверен, что мы не знаем друг друга, но мы можем знать друг друга…
Кара Ночная Тень по-прежнему могла лишь следовать за ним и почти ничего не замечала вокруг. Мысли вихрем кружились у нее в голове, мир девушки перевернулся вверх тормашками.
Она пришла сюда на поиски доспехов Кровавого Полководца, а вместо этого нашла, несмотря на множество веков, пролетевших с тех времен, живого, дышащего и ненавидимого Бартуком его брата.
Когда сознание, наконец, вернулось к Норреку, его окутывал невыносимый жар. Сперва он подумал, что в кабинете Дрогнана начался пожар, возможно из-за потаенных сил жестоких доспехов. Однако постепенно ветеран осознал, что пекло, хотя и свирепое, не жжет, а, скорее, напоминает тепло раскаленного солнца.
Перекатившись на спину, Норрек чуть прикрыл ладонью глаза, пытаясь определить, где он, но обнаружил лишь омывающее его со всех сторон море песка. Он скривился, удивляясь, куда его занесло на этот раз. Норреку показалось, что вдалеке темно, словно на него надвигалась буря. Может ли Лат Голейн лежать где-то за этими тучами? Неужели шторм следует за ним, куда бы он ни пошел? Если так, теперь он, по крайней мере, знает, что очутился где-то к западу или северо-западу от прибрежного королевства.
Но почему?
Дрогнан сказал что-то о том, что доспехи обманули его. Насколько правдивы эти слова! Латы оставили и Вижири, и его в дураках: без сомнения, они разыскали мага, чтобы тот помог им в определении местонахождения цели. Может этой целью быть гробница Горазона, как предполагал Дрогнан? Если да, почему Норрек очутился здесь, посреди пустыни?
С огромными усилиями измотанный солдат поднялся. Судя по солнцу, до заката еще час или два. Прогулка в Лат Голейн займет куда больше времени, возможно пару дней, — и это если Норрек вообще переживет путешествие. Он не был уверен, что доспехи позволят ему вернуться. Если то, что они ищут, где-то тут, латы сделают все, чтобы остаться в пустыне.
Норрек сделал несколько шагов, проверяя решимость доспехов. Когда они не предприняли ничего, чтобы помешать ему направиться к городу, солдат ускорил шаг. В конце концов, Норреку ведь надо отыскать еще какое-то укрытие на ночь, и единственная надежда на пристанище — там, на холме у кривой скалы, едва различимой впереди. Надо добраться туда до сумерек, а значит, несмотря на жару, двигаться нужно как можно быстрее.
Ноги болели ужасно. Сыпучий вязкий песок и высокие дюны затрудняли поход, и Норрек часто на какое-то время терял из виду свою цель. Один раз он даже обнаружил, что повернул в обратную сторону, а текучие изменчивые дюны сбивали его с толку, меняя размер и форму, даже когда солдат пытался преодолеть их.
И все же, несмотря ни на что, холм вскоре перестал казаться недосягаемым. Норрек молился, чтобы там нашлась хоть какая-то влага: пустыня уже иссушила его. Если в скором времени не отыщется вода, уже не будет иметь значения, доберется ли он до холма или…
Огромная крылатая тень пересекла его черный силуэт на песке… а за ней сразу появилась вторая.
Норрек поднял глаза, пытаясь разглядеть что-то против солнца. Он увидел две или три мелькнувшие в воздухе фигуры, но не понял, кто это. Грифы? В Аранохе это вполне возможно, но эти — куда больше и не совсем походят на птиц. Рука Норрека скользнула к бедру, где обычно висел меч, и в очередной раз солдат проклял латы Бартука, подвергшие его столь ужасным испытаниям, но без подходящего оружия.
Несмотря на увядающие силы, опытный боец ускорил шаг. Если он доберется до скалы, она обеспечит ему хоть какую-то защиту от стервятников. Грифы-падальщики, но эта стая выглядит куда более агрессивной, и это весьма тревожило солдата.
Тени снова нагнали его, на этот раз они были больше и их лучше можно было разглядеть. Летучие создания спустились, чтобы познакомиться со своей добычей.
Он едва не пропустил момента, когда пернатое тело опустилось на землю за его спиной. Инстинкты, отточенные на полях сражений, швырнули Норрека в песок, когда когти размером с его руку полоснули по панцирю на спине, едва не вцепившись в волосы. Закаленный боец проворчал что-то, перекатываясь, готовый встретиться лицом к лицу с хищными пташками. Наверняка он способен отпугнуть нескольких грифов, особенно если даст им понять, что не собирается просто лежать и умирать для того, чтобы они насытили свои утробы.
Но эти птицы не были грифами… хотя происходили наверняка от этих мусорщиков пустыни.
Ростом почти с человека, с крыльями и головами птиц, которых они так напоминали, четыре гротескных создания парили прямо над Норреком, растопырив когти на задних лапах, и их передние конечности, похожие на человеческие руки, готовы были оторвать голову солдата от его тела. Их хвосты оканчивались живыми хлыстами, щелкающими вокруг тщетно пытающегося отползти бойца. Демонические птахи издавали резкие звуки, стараясь окружить будущую жертву, и от их клекота сердце Норрека уходило в пятки.
Он ждал, что доспехи предпримут что-нибудь, но латы Бартука бездействовали. Понося их на чем свет стоит, Норрек взял себя в руки. Если ему суждено погибнуть здесь, он не умрет покорно, как ягненок на заклании, потому что стал настолько зависеть от доспехов. Едва ли не всю свою жизнь он провел на войнах, сменяющих друг друга. Предстоящее сейчас сражение немногим отличается от любого другого.
Один из чудовищных грифов оказался на расстоянии вытянутой руки от солдата. Со скоростью, которую в своем состоянии он от себя не ожидал, Норрек схватил птицу за ногу и швырнул на землю. Несмотря на размер, ужас пустыни был поразительно легок, без сомнения, потому, что кости его, как и его предков, были созданы для полета. И человек, воспользовавшись своим немалым весом, навалился всем телом, прижал верещащую тварь к песку, а потом рванул птичью голову что было сил, сворачивая ее.
Три выживших грифа-переростка яростно атаковали оторвавшегося от обмякшей птицы человека, но встретил их лицом к лицу уже другой Норрек, Норрек, впервые за много дней бившийся и победивший сам, только сам. И когда второй гриф нырнул к нему, солдат схватил горсть песка и бросил его в дикие глаза твари. Демоническая птица слепо хлестнула хвостом, дав опытному бойцу шанс поймать смертоносный отросток обеими руками.
Верещащее чудовище попыталось освободиться, однако Норрек принялся раскручивать птицу вокруг себя, снова и снова, отгоняя одновременно двоих оставшихся. Когти плененного неприятеля тщетно скребли по рукам в латных перчатках — доспехи Бартука отлично защищали своего хозяина.
Кровь Норрека закипала. Нападавшие представляли для него не просто обычную опасность пустыни. Во многих смыслах они стали для него сейчас противниками, на которых можно излить все свое разочарование и ярость. Он прошел через столько страшных испытаний, пережил столько ужасов и ни разу не был волен поступать самостоятельно, В доспехах Полководца действовали могущественные заклинания, но они не повиновались ему. Если бы он мог повелевать ими, то использовал бы магию лат, чтобы поджарить бестию, которую держал сейчас» превратить ее и ее грязных спутников в пылающие шары.
Перчатки внезапно вспыхнули ярко-алым.
Напрягшийся Норрек взглянул на них, потом на демонов-грифов, страстно желая одного. Да, огненный ад…
Он схватил свирепую птицу за шею. Жестокий клюв попытался разодрать ему лицо, лишь усилив стремление как можно быстрее и решительнее завершить бой.
Норрек метнул взгляд на монстра:
— Гори!
Хрипло завизжав, крылатая бестия запылала, мгновенно погибнув, объятая безжалостным пламенем.
Не теряя ни секунды, боец бросил горящий труп в ближайшего из двух оставшихся стервятников,
