Большая книга стихов

Белка, хвост распушив, постоит перед елкой,
Иль вдали ты заметишь монтера с кошелкой,
Говоришь себе: 'Скоро приедут жильцы,
Это все не случайно. Запой же, защелкай,
Чтоб тепла встрепенулись гонцы!'

Мой дружок, ты обманут, не жди ты веселий.
Этот огненный шар, что горит между елей,
Он снегов холодней, он тепла не принес.
Если хочешь ты знать, он предвестник метелей,
И в него-то ударит мороз.

Ну, куда тебе петь! Скоро стужею дикой
Будешь ты унесен по равнине великой.
Впрочем, больно и стыдно тебя огорчать.
Песни нет, а настала пора, так чирикай,
Потому что труднее молчать.

И быть может, когда ты сидел на заборе,
Впрямь весна родилась, и пахучие зори,
И свобода воды, и ликующий гром, —
Ибо все это было в мятущемся взоре
И в чириканье жалком твоем.

1953

В НОЧНОМ РОСТОВЕ

Светло на площади Ростова,
На спусках глухо и темно,
И только в тихом Доне снова
Ночное пламя зажжено, —

То азиатскими коврами
На легкой зыблется волне,
То светозарными столбами
Горит в недвижной глубине.

Порой, полнеба озаряя,
Там, на невидимом мосту,
Сверкнет галактика трамвая,
Ниспровергаясь в темноту.

Речной вокзал, толпу с поклажей,
Влюбленной пары 'да' и 'нет',
Как нити из непрочной пряжи,
Выхватывает белый свет.

Мне вспомнилось другое пламя.
Горела степь, горел Ростов.
Закат взвивался, точно знамя
Завоевательских полков.

Майор НКВД, с бумагой,
Накопленной за столько лет,
В машине драпал… Над беднягой
Смеясь, ему глядел я вслед.

Смеясь… А сам я ждал, что буду
Я в этом пламени сожжен,
Но жаждал чуда, верил чуду,
Бежал, огнем заворожен,

А тихий Дон, а Дон жестокий
Торжествовал: 'Бегишь? Бегишь?
Беги: погибнешь на востоке,
А нет — на западе сгоришь!'

Но сердце Дону отвечало:
'Молчи ты, голубой лампас!
Сгорю, но жить начну сначала:
Мой смертный час — мой светлый час!'

Мой светлый час… Огни трамвая,
Реки блистанье, смех впотьмах…
О неужели правда злая
Таилась, Дон, в твоих словах?