занял место за рулем «газика». Ключ торчал в зажигании, но всех усилий Алика не хватало, чтобы завести движок. Мыскин даже накинул на плечи Ленин мундир для пущего вживания в роль, но мотор все равно отказывался признавать его и не заводился.
— Ну что, ничего… нет, нет? — царапнул стекла наружний шепот Аскольда, и Алик только досадливо мотнул головой.
В ту же секунду раздался завывающий голос Пети-Мешка. Проклятый толстяк требовал Леню:
— Леня-а-а! Ты где-е? Ты мой телевизор брал, где он теперь, мой телевизор? У меня астигматизм. У меня жена ушла, Саша ее зовут, свинью съели, а теперь и телевизора нет… Леня-а-а!!
Алик, внедрившийся в форму и в машину Лени, заскрежетал зубами:
— Вот жиррная сука!! Ну что ему надо! Ну заткнись ты, дегенерррат!!
— Леня-а!!
— Что он орет… ну что он так орет? — простонал Принц, которому, кажется, снова начинало становиться дурно: его лицо приобретало зеленоватый оттенок.
— Ну ладно… — прошипел Алик. — Будет ему сейчас Леня!
— Но он же валяется в коматозе!
Алик взял с сиденья кобуру с Лениным табельным пистолетом, натянул на себя мундир и фуражку — последнюю натянул так, что было видно едва ли пол-лица.
— Ты что… ты что хочешь сделать?
— А увидишь! — бросил Алик. — Мы с этим Леней примерно одинакового роста и телосложения, авось, и спутают меня с ним. Этот Петя.
— А-а, — булькнул Аскольд, — а я что?
— А ты — вон по тем кустам давай в сторону Петиного мотороллера. Да не спугни вон ту трахающуюся парочку!
— Леня-а! — послышался завывающий голос Пети, и Алик вывалился из машины, пообещав самому себе, что этому унылому Мешку мало не покажется, попадись он только ему, Мыскину, в руки. Никто не обратил на Мыскина, изображающего Леню, никакого внимания. Даже Петя, который сидел на мотороллера с грацией вскарабкавшейся на забор свиньи и время от времени взывал к менту Лене.
— Ну? — коротко и зловеще спросил сквозь зубы Мыскин.
Петя, который набирал воздух в грудь для очередной апелляции к Леониду, повернулся к Мыскину:
— А… Ле-ня?
По судороге, перекривившей толстое лицо Пети, Алик понял, что тот не признал в нем вожделенного Лени, экспроприировавшего телевизор. Потому Алик бухнулся в коляску мотороллера рядом с Петей и, приставив к толстому боку горе-байкера пистолет, произнес:
— Вот что, драгоценный мой Петр… не знаю, как по баюшке. Сейчас мы едем с этой чудесной вечеринки, точнее — утринки, извини за неологизм. Мне тут решительно не понравилось. А ты не дергайся, — тотчас же добавил он, видя, как подпрыгнул рыхло разъехавшийся подбородок страдальца, от которого ушли жена и свинья. — Леня вон там лежит, отдыхает. Телевизор твой он, кажется, расквасил. Вон, не телек твой дымится?
— О-он, — простонал Петя, не сводя глаз с пистолета, буравящего ему бок, — вы… вы меня… убьете?
— «Вы меня», «вы меня», — ядовито передразнил его псевдо-Леня, — на хрена ты нужен мне — убивать тебя. Хотя если говорить о вымени, то оно у тебя порядочное.
— Не понял…
— Брокгауз и Эфрон объяснят! Или на том свете справку возьмешь! А сейчас — заводи мотороллер. Ехат будэм, — с кавказским акцентом добавил Алик.
Петя, ни слова не говоря, благо он и без того сказал их слишком много, начал заводить мотороллер. В отличие от «газика» Леонида, мотороллер завелся сразу, но затрещал при этом так, что перебудил половину лагеря, уже было умиротворившегося в пьяной прострации. Даже майор Филипыч петестал терзать рюкзак, с которым он вел насыщенный диалог, и пробулькал:
— Ето… куда вы, а? Л-леня?
— Чудесно творение твое, Господи — человек, — подумал Алик. Майор Филипыч уже битый час беседует с рюкзаком, будучи не в состоянии усвоить, что тот — вовсе не Петя-Мешок, а вот в сторону Алика только взглянул и сразу признал в нем Леню. По форме, наверно. Ну и ну!
Мотороллер затрещал, и под его шум Алик сказал Пете:
— Скажи майору, что за водкой едем!
— Мы за водкой едем! — машинально повторил за Аликом Мешок, и, несмотря на рев и треск мотора и голоса нескольких проснувшихся байкеров, Филипыч расслышал ключевое слово «водка» и одобрительно закивал головой:
— Эт-та правильна-а… правильно!
Мотороллер сорвался с места и, едва не переехав занимающуюся любовью прямо на дороге парочку, въехал в лесок. Из-за ствола тополя выглядывал Аскольд.
— Сюда, сюда! — замахал ему рукой Леня. — Садись, суперстар хренов!!
Аскольд был так взбаламучен, что даже не выразил радости по поводу такого удачного маневра: он бухнулся в мотороллер позади Пети, уткнувшись носом в мокрое пятно на футболке между лопаток Пети.
— И вечный бой… а герл нам только снится! — воскликнул Алик Мыскин, болтая ногой. — Так, что ли, господин бисексуал?
ГЛАВА ПЯТАЯ. УСПЕТЬ ДО ДЕСЯТИ
Мотороллер вырвался с грунтовки на шоссе, как окутанный пылью метеорит. Конечно, на метеорит он по техническим характеристикам явно не тянул, но радость пассажиров была воистину космической. Аскольд, который, как все склонные к беспричинной панике люди, точно так же быстро уверовал в успех побега, хотя еще были веские причины волноваться, — Аскольд радовался просто-таки по-детски. Он подпрыгивал за спиной Пети и барабанил тому по хребту, даже не слыша, как тот уныло, подавленно бормочет:
— Не надо так делать… у меня остеохондроз.
Ипохондрические блеяния Пети всякий раз оставались за кадром, Аскольд до боли выворачивал шею и повторял Алику Мыскину:
— Ну, если все выгорит… если в Москву успеем до десяти, я тебе… все, что обещал…
— Ну погоди ты, Андрюха! Видишь, на каком одре едем? Как бы он не крякнул километра в пяти от лагеря этих чудесных байкеров. Как он, то бишь, называется, этот лагерь? Ку-ку?
— Кукой, — чуть ли не плача, отвечал Петя. — Это озеро такое, на котором мы были, ну и кемпинг наш тоже Кукоем называем. Я ездил туда, когда еще Саша…
— Хватит о своих семейных заморочках, а! — перебил его Алик. — Надоело мне слушать, как ты тут гнусишь, честное слово!
— Вот и Саша моя так говорила! — с готовностью завыл Петя. — А потом ушла… И свинья ушла… — Неожиданно Петя выдал протяжный вопль, очень похожий на сиплый гудок паровоза.
— Заткнись! — рявкнул Алик. — Достал, падла! По зубам дам!!
— Мне нельзя по зубам, — хрюкнул Петя, — у меня кариес. И пародонтоз.
— В торррец!
— У меня ларингит, — немедленно откликнулся Петя, крутя руль.
— Жопу порву!!! — неистовствовал Алик.
— Жопу нельзя… — печально вздохнул Петя, — у меня геморрой… и свищ там ещ.
— Та-а-ак, — мрачно протянул Аскольд, — по всей видимости, он болен еще существеннее, чем моя
