кончил. Так, подстрелил… немного. У меня вообще целая история. Меня же теперь то ли в покойниках, то ли в пропавших без вести числят. Я после всей этой катавасии глаза продираю, смотрю – темно.
– Такая же херня, – не удержался от ремарки Ваня.
– Только ты где очнулси, Саныч?
– Я – в канализации.
– Тоже не кисло, – одобрил Осип. – Ну, а у меня еще хлеще. Меня в холодильник запихали.
– В холодильник? В морге, что ли? – воскликнул Иван Саныч.
– Ну не на мясокомбинате же! Я очухалсси, просек, куда меня запихали, и давай колотить в дверцу-от! Хорошо, что санитары морговские тама по соседству спиртягу жабали. Услышали, отворили… я вылез весь такой всклокоченный, они, кажется, даже не удивились, такие клюканутые были. Я стошку спиртику засадил – и давай бог ноги. А потом взял прямой билет Питер – Париж, да и сюды прилетел.
– Так вот почему там вся квартира была перевернута, и денег не было, одна пачка только случайно за диван завалилась! – воскликнул Иван Саныч. – А я, грешным делом, подумал, что приходил этот… – Он осекся и медленно перевел взгляд на Ансельма.
– Ну скажи ему, Осип Савельич, – отозвался тот, – скажи, что я тут вовсе не при чем.
– А чаво ж ты ему свою ксиву не всунул? – осведомился Моржов. – Объяснил бы, что к чему… а то вон оно как получилось, едва он тебя не улопатил!
– Да объяснишь тут! – загорячился Ансельм. – Он пришел, злой как зверь, и сразу мне в харю ствол тыкать пошел! Я и продохнуть не успел, как он из меня чуть дуршлаг не сделал, даром что я двух слов сказать не успел.
– Погодите… – пробормотал Иван Саныч, – то есть как это… значит, это не он?
– Да, не он, – категорично заявил Осип, – я тоже как в Париже появился, едва его не убил. Только он все-таки мне разложил по полочкам, что к чему. Яклич, ну достань там свои корочки!
Ансельм подошел к стене и, отдернув занавеску, открыл дверцу маленького сейфа, тускло сверкнувшего из открывшегося пространства. Достал оттуда красное удостоверение и протянул Ивану Александровичу. Тот некоторое время буравил его недоуменным взглядом выпученных глаз, а потом глянул в раскрытое удостоверение и прочитал:
– «Селин Анатолий Яковлевич, майор УРПО ФСБ РФ.» Чево-о? ФСБ? Так вы что… из комитетчиков, что ли?
– Совершенно верно, – улыбаясь, подтвердил Ансельм.
– А что это за УРПО?
– А это особый отдел госбезопасности: Управление по разработке и пресечению деятельности преступных формирований, – ответил Ансельм.
– Что-то никогда не слышал такого…
– И правильно, что не слышал. Потому что секретно все. Иногда аж скулы сводит, так противно от этой секретности. А я в этом Управлении состою на должности офицера глубокого прикрытия. Кошу под русского эмигранта… видишь: АнСЕЛьм – Анатолий Селин. Занимаюсь утечкой секретной информации из российских КБ к конкретно парижским управлениям французских спецслужб… долго объяснять, да и смысла не имеет. Хотя для вас грифа секретности давно уже нет никакого: вы ситуацию на своей шкуре оценили, так что не мне вас учить, что к чему.
Ваня заморгал:
– Нет, я все-таки не понял… если не вы, то кто же? Кто устроил всю эту резню в Париже, а потом и в Питере?
– Кто? Ты спрашиваешь – кто? А сам еще не догадался, нет, Иван?
– Н-нет, – промычал Ваня и как-то по-скотски замотал головой.
– Это ты зря, – посочувствовал Осип, который тем временем гвардейскими темпами уговорил им же початую бутылочку водки (кстати, имевшей стандартный парижский объем – не поллитра, а 0,7) и теперь примеривался ко второй. – Мы его только недавно поймали. Почти случайно, между прочим. И знаешь, за каким занятием?
– К-каким? – пробормотал Иван Саныч, который уже и не знал, что ему думать.
– Откапывал сейф, который он забрал из подвала и зарыл в саду!!
Астахов снова мотнул головой, а потом выговорил:
– Это самое… а не хватит ли меня мисти-фи-цин… мисфи-ти…ро-ва… мозги канифолить? Кого вы там поймали, е-мое?
Ансельм открыл рот и хотел было отвечать, но Осип с хитрой усмешкой воскликнул, прижав палец к губам:
– Тс-с-с, Яклич! Я хочу с ним в енто самое… в Поле Чудес поиграть! Ентот… сехтор «Приз»!
И он, схватив Ваню за руку, поволок его через весь дом и остановился перед черной дверью. Ансельм семенил за Осипом и Астаховым и не успевал.
– Ну, Яклич – открывай! – выговорил Осип.
Ансельм отцепил от пояса связку ключей, и глухо звякнув ими, щелкнул замком. Дверь распахнулась, вспыхнул включенный Осипом свет, и лежащий на кровати человек поднял голову и, прикрыв глаза ладонью, посмотрел сквозь пальцы на вошедших и пробормотал:
– Ну чего спать не даете?
Но и лица, прикрытого ладонью, и скупо выцеженных слов вполне хватило Ване для того, чтобы узнать этого человека. И, узнав его, Астахов попятился к стене, потому что он не мог предвидеть этой встречи и не мог представить, что она вообще может состояться. Разве что – на Страшном суде.
Потому что человеком, запертым в пустой темной комнате, верно, раньше используемой под кладовку, а теперь превращенную в некий аналог КПЗ на дому, – был Степан Семенович Гарпагин.
Ваня моргнул несколько раз своими длинными и изогнутыми, как у девушки, ресницами и пробормотал:
– Дядя Степан… вы?!
– Он, он, – мрачно подтвердил Осип, – он у нас совсем как в пасхальном-от гимне: воскресе из мертвых, смертию смерть поправ. Хотя, прости господи, грешно про такую гниду святые слова говорить…
Иван Саныч продолжал корчиться в ступоре недоумения и ужаса:
– Но как же так, Осип… значит, это он убивал всех? Значит, это он?…
Степан Семенович поворочался и сел на кровати. Отнял руку от лица и подслеповато посмотрел на племянника, а потом, признав его, сказал с явно прослеживающейся в голосе недоброй иронией:
– А, вот и наследничек появился. Тоже живой. Какие вы все непотопляемые, а? Я сначала думал, что Осип мертвый, да и ты, племянничек, после того, как в канализацию провалился…
И вот тут Ваня поверил. До этого его сознание никак не могло продраться сквозь пелену невероятных обстоятельств, поставивших все происходящее на грань или даже за грань здравого смысла. Но холодные слова Гарпагина все расставили по своим местам: Иван Саныч осознал и поверил.
– Значит, это правда… – выдохнул он. – Значит, правда. Но зачем?…
– О, тут долго объяснять, – отозвался Ансельм, – я долго не мог раскусить дражайшего Степана Семеновича и понять, что за внешностью ничем не примечательного скупердяя-рантье скрывается умный и тонкий спец, шпион высокого класса. Я долго отслеживал цепочки, по которой компания Гарпагин – Жодле – Магомадов воровала и доставляла по месту назначения информацию. Сейчас в России многие ошибочно думают, что в стране украсть больше нечего, как сказал Моргунов в «Операции Ы», все уже украдено до нас. Но это вовсе не так. И Степан Семенович Гарпагин, замечательный экс-полковник КГБ, замечательно это доказал. Я раскусывал его, как Остап Бендер своего «золотого теленка» Корейко. Потребовалось три года работы, чтобы получить хотя бы косвенные доказательства работы Гарпагина на спецслужбы Франции, и еще два – отследить каналы и персоналии в России. Гарпагин, Жодле и Магомадов – это ведь только верхушка айсберга.
– Верхушка айсберга… – выговорил Гарпагин, который как-то сразу потерял налет показного свирепого добродушия, которым он щеголял в первую встречу дяди и племянника, и предстал во всей отталкивающей мерзостности своей продажной душонки. – Айсберга… тоже мне «Титаник» нашелся.
Ансельм, то есть сотрудник УРПО ФСБ Анатолий Яклич Селин, не обратил никакого внимания на эту выходку Степана Семеновича. Он только обозначил углом рта кривую усмешку и продолжал:
