Они били ее с особым упоением. Каждый за свое. Кран за загаженную жизнь, Пловец за предательство и последнюю ложь. Били тяжело, как мужика ломали. Надька сначала кричала, а потом вдруг успокоилась и просто смотрела, как мужичьи ноги рушат ее тело…
Когда устали — разлили по стаканам. Выпили. Она попросила тоже налить. Первую выпила лежа. Вторую сидя, опершись о ногу бильярдного стола.
После первой бутылки пошел пьяненький разговорчик, что все мужики сволочи, что Пловец — педераст, а Кран и вовсе баранотрах!
Мужики, расслабленные водочкой, лишь похмыкивали от бабьих нападок, слегка жалели, что побили ее, все-таки общее прошлое…
А один раз, когда Пловец пришел рано утром в офис, в котором ночевал Кран, заимевший любовь с взлетающей в топ моделью, то застал он своего хозяина с обескураженной физиономией.
Кран сидел в роскошном кресле, огромный и совершенно голый. Трындел по телефону.
— Да не может быть, Валер!.. Какой на хуй дефолт!.. Ты лучше скажи, где бабки мои?..
А потом Валера приехал сам. Говорил, что предупреждал — бабки в ГКО больше нельзя держать!
— Говорил?
— Говорил, — печально кивал Кран. — Хотел последний раз удвоить…
А потом Валера уехал. Он никогда не держал своих активов в госбумагах, зная, что с государством играть даже в «сладкое-горькое» нельзя. Он не был печален. Все было гуд.
Кран сидел в кресле и молчал два часа.
А потом сказал:
— Все, писец! Ни хера не осталось! Вали отсюда, Пловец!
Пловец долго плакал, говоря, что и он по примеру Крана все бабки в ГКО бухнул, что и у него не копья не осталось!..
— Вали! — повторил Кран. На его лице блуждала идиотская улыбка.
Через три месяца после дефолта из снайперской винтовки был застрелен второй человек в группе компаний «Гамма» Лев Валерианович Фишман, в молодости Лева Цеховой…
Через семь лет виповской жизни Пловец вернулся к жене. Когда он звонил в дерматиновую дверь квартиры, другая его рука сжимала веревочку, перевязавшую коробку с недорогим тортиком. Ему даже на мгновение показалось, что это тот самый, когда-то сгнивший в Крановой квартире, торт…
Велика женская душа… Пловца пустили, простили и отогрели… Он будто протрезвел от прошлой жизни, сходил в церковь, которую построил Кран, постоял возле икон, а затем, сняв с руки дорогой «Ролекс» на золотом браслете, засунул его в огромную емкость, на которой было начертано: «На строительство нового храма».
Как-то с женой они смотрели по телевизору пасхальную службу, и на руке одного из архиереев Пловец увидел свои часы. Ошибки быть не могло. У часов было красное стекло, сделанное по спецзаказу…
У самого Крана осталось еще кое-что. Доля в журнале, в популярном издательстве, часть музыкального канала принадлежала ему. Так что жить можно было почти по-прежнему, деньги на обычную роскошь имелись, но влияние, разухабистая власть, словно гелий из надувного шара, — испарились в мгновение. Телефон замолчал…
Он теперь не мог орать в спецустройство из своего автомобиля, даже нарушать правила ПДД не мог. Останавливали оборзевшие менты и читали нотации.
С Надькой они вообще не виделись. Он жил на даче в Ильинке, она бухала в Москве.
К нему по воскресеньям приезжали париться все те же. Даже министры заглядывали по старинке, без звонка… Как и в прошлом, пел песни из репертуара «Битлз» известный композитор. Но атмосфера посиделок изменилась. К нему, еще недавно могучему не только телом, но и властью, теперь относились с некоей иронией, а в дальнейшем и вообще как к косоглазому шуту…
Один раз Кран не выдержал и послал всех на х…!
У него остался товарищ, еврей Капельман из Майами, с которым они частенько играли в казино, теперь по маленькой, и обсуждали за обедом лошадей.
Они оба любили небольшое кафе на Патриарших, где тихонько пили водочку и дотрачивали впустую жизнь.
Многие сильные мира сего после крушения Крановой империи хотели и самого Кранова замочить, вспоминая обиды, но почему-то оттягивали смертный час рекламного гения. Один Божайло ждал своего скорого часа.
Как-то Светка позвонила на мобильный, когда они с Капельманом ждали горячего на Патриарших. Попросилась на пляж с девочками. Она знала, что ему приятно, когда она ведет себя, как маленькая дочка. Он разрешил, только просил быть осторожной. Она обещала…
Когда они с Капельманом переходили к десерту, когда был подан подогретый коньяк, когда Кран облизывал толстую сигару, его телефон вновь зазвонил.
То, что он услышал, лишило его смысла жить.
Незнакомый голос почти безучастно провещал в трубку, что Светлана Кранова погибла в автокатастрофе на Рублевском шоссе.
— Вы ее отец? Господин Кранов?..
Он блевал прямо в пруд. А потом пытался в нем утониться. Хлебнул носом и ртом воды с ряской… Но его откачали…
— Как ты?.. — спрашивал Капельман. — Ты как?
Когда к нему вернулась память, он глухо и протяжно завыл. И столько смертной тоски содержалось в вое его, что обитатели Патриарших подумали, что сам Воланд в Москву вернулся…
После того как в городе узнали, что у Крана погибла дочь-красавица, все его пожалели, но лишь про себя и в разговорах тусовочных. Единственный, кто что-то сделал для него реально, был Божайло. Он передумал убивать Крана…
А потом Крана навестил Слон.
По какому-то странному стечению обстоятельств его Светка была подружкой дочери Слона Нинки. Они подвизались в одном рекламном агентстве и вместе ехали в одной машине на пляж.
А что с твоей?
Ни царапины, — ответил Слон. — И у Карины тоже ни царапины… Это третья подружка, — пояснил друг детства. — Я даже не знал, что моя в модельном агентстве… Живет с каким-то мудаком, обрилась налысо…
— И я не знал… — Кран заплакал. — Она височком ударилась…
Слон обнял друга и долго качал его в своих объятиях, пока тот не заснул…
Надька после известия о смерти дочери на долгих два года прямиком поехала в Кащенко.
Кран продолжал играть в казино с другом Капельманом. А когда еврей из Майами пытался урезонить товарища и делать ставки меньшие, Кран в ответ косил глазом отчаянно и шипел на эмигранта, что он класть хотел на бабло, что Капельману не дано понять, что жизни у Крана нет и что у него не будет никогда внуков, в отличие от Капельмана, у которого уже шесть, так на хера баблос этот нужен, а в казино оно все забывается!.. Капельману трудно было что-то сказать в ответ. Он был человеком большого сострадания и слабой воли…
12
И падал стакан…
Чиновник чертыхнулся и вошел в свою личную комнату. Он быстро закрыл за собою дверь, так и не услышав бой падающего стакана, направил мощный сноп света в дыру и тотчас отпрянул от нее. То, что он увидел, не могло существовать никоим образом!..
В разломе жидковским фонарем была освещена целая комната достаточных размеров. Комната
