со странным отчеством Гобеленович и поинтересовался:
– Не видел ли ты моего резца часом, Гобеленович?
– Нет, – не отрываясь от работы, сообщил обладатель редкого отчества. – Не видел…
Когда все-таки Гобеленович на секунду оторвал взгляд от обрабатываемой детали и посмотрел на Василича, то чуть было не уронил руку во вращающееся нутро станка.
– А ты, Егорыч?! – прокричал Василич, стараясь быть громче визжащей стружки. – Егорыч, здесь мой резец не пролетал?!!
– Не-а, – проорал в ответ Егорыч, поднял глаза на товарища, и чуть было не опупел. А сзади строил рожи Гобеленович, который вырубил станок и шел следом за Василием Василичем.
Незадачливый токарь побрел по цеху дальше, спрашивая Митричей, Вованычей, Серег и Пашек о пропавшей штуковине, но всюду получал отрицательный ответ.
Вскоре все станки были отключены, и за Василием Василичем, шаг в шаг, шел весь рабочий класс токарно-слесарного цеха. Тишина стояла гробовая, какой не бывает даже ночами в морге.
Василь Василич, обеспокоенный тишиной, обернулся к товарищам по бизнесу и поинтересовался:
– Не случилось ли чего, друзья?
Он видел выражение лиц работяг – словно они наблюдали в цирке за полетом карлика из-под купола в бочку с горящим огнем.
Случилось, опять похолодел кишками Василь Василич.
– Зашиб, что ли, кого? – спросил обескровленными от страха губами.
А в ответ ему вновь состоялась тишина.
Здесь сбежал по своей лесенке начальник цеха, армянин Кеосаян, обеспокоенный прекращенной работой и столпившимися рабочими.
«Забастовка! – паниковал начальник. – В СССР забастовка рабочих! Из партии выгонят, взамен выдадут путевку в морозильную камеру „ЗИЛа“. Вся семья – в морозильную камеру!» Когда Кеосаян внедрился в живую массу потных тел и увидел, что произошло на самом деле, то просто тихо вскрикнул, а Гобеленович заткнув ему рот грязной ладонью с запахом машинного масла, не дал свалиться в обморок чувствительному армянину.
Пятьдесят мужиков стояли посреди цеха и пялились на Василь Василича, изо лба которого торчал пропавший резец. Он так глубоко вошел в голову рабочего, что снаружи осталось сантиметра три. Весь остальной металл прижился в сером веществе незадачливого токаря.
– Это что, – отважился сказать плюгавый мужичонка. – Во время войны чего только не было. Снаряд человеку в голову попадал, и ничего! Лет двадцать прожил мужик со снарядом в башке!
– Ты ж не воевал! – вступил в диалог Егорыч, который был дедом всему цеху.
– Не воевал, но слыхал… – продолжал плюгавый. – Кажись, дома и фотка есть!
– Да-а, – согласился Егорыч. – На войне чего не бывает! Ты, Василич, пока не нервничай… Сейчас «скорую» вызовем, глядишь, все образуется…
– А чего образуется? – похохатывал на нервной почве Василич. – Чего образуется?..
– А то, что нашли мы резец твой, – сообщил старый рабочий.
– Да где же? – нервничал Василь Василич, бегая глазами по физиономиям мужиков, уставившихся на него, как на бабу голую. – Где резец-то?!.
– А вот он!
Егорыч вытянул кривой от артроза палец и указал им прямо на голову Василь Василича.
Василь Василич с белым, как стена, лицом свел глаза к переносице и в плохой резкости различил что-то черное у себя во лбу.
Не врут, подумал, задыхаясь.
На всякий случай пощупал торчащее из головы железо и медленно, маленькими скользящими шажками, двинулся к лавке, на которой перекуривали. Сел на нее и выкатил из правого глаза большую слезу.
– Прощайте, ребята! Умираю я…
Здесь поднялся гвалт. Заговорили все разом, стараясь утешить товарища, сообщая, что бесплатная медицина сейчас на таком уровне, которого и в тринадцатом году не наблюдалось!
Здесь и Кеосаян ободрился. Он был чрезвычайно доволен, что никакой забастовки в СССР не случилось, а резец мы спишем запросто. Что нам, жалко для человека какой-то железки!..
Галдели мужики аж до обеденного перерыва. Перекурили все, что было табачного. Даже Василь Василичу дали курнуть, хоть он с малолетства не злоупотреблял.
Закашлялся токарь и опять перепугался, что от этого кашля железка двинется в мозгах и…
– «Скорую»!.. – попросил Василь Василич тихо.
После этого трудовой коллектив сообразил, что о медицинской подмоге говорили все, а вызвать «скорую» никто не догадался. Дружно по этому поводу накинулись на Кеосаяна.
– Ты чего! – орали. – Человека загубить хочешь? Начальник называется! Три часа курит, а трубку телефонную поднять лень!..
– Я не курю, – оправдывался армянин. – У меня легкие с детства слабые! Сейчас позвоню…
