удостаивая ее даже взглядом. И как один за другим пропадали в темноте, уходя куда-то влево и вглубь пещеры, где, вероятно, имелся незамеченный мною раньше выход.
Сколько это длилось, не знаю. В тот момент меня поразил совершенно необъяснимый ступор, из которого я никак не могла выйти. То, что случилось, было чудовищно. Страшно. Я ничего не понимала. И больше всего не понимала девушку, которая была готова унижаться и ложиться под некроманта за какой-то драный шнурок, сулящий ей мимолетную защиту. Я не могла поверить, что она искренна сейчас. Я все время искала в ней признаки отчаяния, отголоски пережитой боли, пыталась услышать первые всхлипы, сказавшие бы о том, что на самом деле ее принудили и гнусно использовали.
Но она молчала. И она подобострастно гнулась перед некромантами, провожая их горящими глазами, в которых светилось лишь благодарность и неподдельное торжество.
Наконец, жрецы ушли все до одного, и мы остались одни. Я - растерянная и ничего не понимающая, и она - облегченно поднявшаяся на ноги и набросившая на себя белую простыню с алтаря со следами собственной крови. Наскоро оглядевшись и убедившись, что больше никого поблизости нет, она бесстыдно вытерлась и, обмотав вокруг тела испачканную ткань, громко шмыгнула носом, явно начиная подмерзать. Затем каким-то детским жестом потерла одну ступню о другую. Снова быстро огляделась, подумала. Полюбовалась на обвивающее ее запястье 'украшение', сделавшее ее на целый год неприкосновенной ни для кого в целом свете. Довольно хмыкнула. Наконец, гордо вскинула голову, широко улыбнулась и, подхватив повыше полы свисающей простыни, почти бегом кинулась к выходу. Не заметив ни меня, ни трепещущих от моего гнева свечей и ничего вообще. Кроме собственного триумфа и радостного осознания того, что ее 'выбрали', милосердно 'приняли ее жертву' и даже отпустили живой.
Блин... выходит, вот почему Лин так грубо ошибся: на самом деле у красного цвета в Невироне было два назначения. Один, как в моем случае, говорил о том, что избранный жрецами в скором времени должен будет принести 'добровольную' жертву. А другой...
Проводив обрадованную девушку неподвижным, каким-то помертвевшим взором, я медленно выпрямилась и еще медленнее подняла голову, пристально всматриваясь в темноту и силясь угадать в ней лицо бога, перед которым только что совершился ритуал зачатия нового некроманта. В душе тяжелой волной поднималась глухая ярость. Потом забурлил давно не испытываемый гнев. Меня буквально разрывало на части от внезапно вспыхнувшей ненависти.
Владыка Ночи, значит... Оберегатель... Хранитель... и Господин...
Сжав зубы, чтобы не выругаться от души, я медленно подошла к статуе, постепенно задирая голову все выше и испытывая сильное желание заглянуть Айду в глаза. Молча сверля его бешеным взглядом. Тяжело дыша. С трудом удерживая бушующие внутри чувства. Приблизившись к алтарю, выточенному из такого же черного камня, как сам Айд, с яростью увидела небольшое углубление в центре, куда как раз поместился бы взрослый человек. Мгновенно узнала узкие канавки для стока крови и предназначенные для чаш места. Наконец, заметила небольшое кольцо в полу, служащее, видимо, для прикрепления цепей...
А потом снова подняла голову и, задыхаясь от ярости, прошептала:
- Сволочь... какая же ты все-таки сволочь...!
Айд промолчал, буравя меня из темноты таким же напряженным взглядом.
- Я тебя уничтожу... я все здесь уничтожу... ни камня, ни куска от проклятого алтаря не оставлю! Слышишь?!
Но он опять промолчал, неподвижно глядя в пустоту прямо перед собой, и тогда я внезапно рассмеялась. Тихо, все с той же ненавистью и какой-то несвойственной себе прежде злостью. После чего вернулась к алтарю, положила правую руку на еще теплый камень и прикрыла глаза, всерьез опасаясь, что горящие в них искры способны поджечь все вокруг. А потом глубоко вздохнула и выпустила наружу давно просящийся Эриол. Позволив ему прошить проклятый алтарь насквозь, бесшумно разрубив его на две неравные половины и заставив сперва с жалобным стоном осесть, а затем со скрипом развалиться на мелкие осколки.
От неслышного, но тяжелого удара каменный пол мягко дрогнул, заставив покачнуться многочисленные светильники и пустив гулять по залу странноватые тени. Пещера тоже содрогнулась, словно в агонии, как будто уничтоженный алтарь потянул за собой стоящие по периметру колонны и вынудил их опасно прогнуться. Потом мелко задрожала сама статуя, став в неверном свете еще более мрачной. А затем все внезапно успокоилось. Замолчало. С усталым вздохом застыло снова. Только густая пыль вилась в том месте, где недавно стояло жертвенное ложе, да в воздухе появился слабый привкус пыли.
- Вот так, - прошептала я, отняв руку и зло взглянув на неподвижного бога. - Больше тебе не будет отсюда жертв! Никогда! Ни в каком виде?! Ты понял?!!
Однако Айд и сейчас ничего не ответил. Никак не отреагировал на разрушенный алтарь и оскверненный храм, хотя на миг мне показалось, что его каменные глаза странно сверкнули. Однако секундой спустя тьма вокруг него снова сгустилась, раскинувшись вширь огромными черными крыльями, а потом скользнула сверху еще одной стремительной тенью и тихим голосом Лина прошептала:
'Все правильно, юная Ишта. Я не зря так долго ждал: из тебя действительно получился превосходный Игрок'...
- Глава 8 -
В себя Гор пришел мгновенно - все в той же Пустоте, на том же (кажется) самом месте. Человеком. Живым. И вроде бы разумным. Хотя ему понадобилось некоторое время, чтобы заново привыкнуть к своему телу, вспомнить о себе, прежнем, и приглушить странное чувство безнадежности, которое захлестнуло недавно его в состоянии Тени.
- Уходи, - свистящим шепотом велели ему из-за спины, и Гор ошарашенно обернулся. Но почти сразу замер, обнаружив там кровного брата, стоящего рядом с абсолютно кошмарной тварью, для которой он даже названия не смог с ходу подобрать. Шесть кривых лап, гибкое тело ящера, вытянутая морда ищейки с острыми кинжалами-зубами... мощный хвост, оканчивающийся на кончике настоящей булавой... на спине - костяные наросты толщиной с кулак... Гор внутренне содрогнулся, когда на него взглянули вечно голодные, кроваво-красные глаза, в которых не было ни капли узнавания, и невольно отступил на шаг.
- Уходи, - чуть громче повторил брат, властно положив руку на холку зверя. - Охотник всегда голоден. Сейчас только я сдерживаю его от нападения. Но это не продлится долго. Уходи.
- А ты? - внезапно опомнился Гор и резко остановился.
- Тень - мой дом, - усмехнулся призрак. - А Тварь, которую ты видишь, всего лишь способ существовать. Особенно на глубоких слоях.
- Как ты его держишь?
- Я тоже - Тень, - напомнил брат. - Такая же, как охотник. Будь уверен: отличий между нами очень немного.
- Но разве...?
- Тебя это пока не касается. Я призываю лишь того, кого могу удержать.
Гор прикусил губу, кажется, только теперь начиная понимать, как именно его необычный брат живет в этом пугающем месте. Не имеющий обычного тела, сполна познавший этот жуткий голод, свободно перемещающийся сразу по нескольким слоям в поисках добычи. Тоже - рыскающий по Тени, как дикий зверь. Тоже - жаждущий сытости и крови. Тоже - способный поддасться этой безумной жажде, но все еще почему-то сохранивший остатки человеческого тепла.
- Значит, то, что я видел - действительно было? - спросил он, пристально глядя на собственную Тень.
- Да.
- Как ты это сделал?