с передним краем. А вдруг артналет или бомбежка? Необстрелянные прожекторные расчеты могут растеряться.
И тогда кто-то из работников поарма внес предложение: послать в помощь прожектористкам девушек из снайперской роты. Им не впервой бывать под огнем врага. Вот и пусть личным примером повлияют на прожекторные расчеты.
Это предложение было единогласно принято. В прибывший батальон осветителей мы направили группу девушек-снайперов во главе с командиром роты Ниной Лабковской. С помощью прожектористок они быстро освоили не столь уж сложное искусство осветителей, а главное — помогли новичкам привыкнуть к фронтовой действительности.
Вместе с девушками-снайперами в прожекторном батальоне несколько дней находился и мой помощник по комсомольской работе майор С. В. Игнатов. Им было также многое сделано для укрепления боевого духа у личного состава этого подразделения.
Последний вечер перед решающим наступлением. Василий Иванович Кузнецов только что доложил по ВЧ маршалу Г. К. Жукову о готовности войск армии. Всем присутствующим на армейском КП уже известно: начало артподготовки ровно в 5.00 по московскому времени, а по местному — в 3.00. В наступление одновременно перейдут войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Несколько позже в сражение вступят соединения 2-го Белорусского фронта. Общее направление — Берлин.
Стрелка часов медленно приближается к цифре «5». Генерал Кузнецов дает последние указания командующим родами войск. Повернувшись ко мне, спрашивает: все ли соединения и части получили Обращение Военного совета фронта к войскам? Разумеется, все. В 3.00, за два часа до начала боя, командиры и политработники, парторги и комсорги уже приступили к его доведению до личного состава, провели предбоевые митинги.
Командарм удовлетворенно кивает головой. Коротко роняет: «В остальном — по плану». Это значит, что мне, как ранее договорились, можно ехать в 12-й гвардейский корпус. Возле поарма уже надет машина. Откуда-то из темноты слышу голос старшего лейтенанта Г. А. Березюка, моего порученца:
— Едем, товарищ полковник?
— Едем.
Ночь по-летнему теплая, но по-весеннему темная. Над линией фронта зарницами вспыхивают видимые издалека огни осветительных ракет. По мере приближения к Одеру они становятся все ярче. Старший лейтенант Березюк, примостившись вместе с автоматчиком на заднем сиденье «виллиса», уже спит. И правильно делает. Пока едем, самое время вздремнуть. А мне не спится. Мысленно пытаюсь представить себе картину предстоящего сражения.
Немецко-фашистские войска, несомненно, будут отчаянно сопротивляться. Гитлеровское командование сосредоточило для обороны Берлина мощную группировку войск, не менее миллиона человек. Вражескую пехоту будут поддерживать тысячи орудий, танков, самолетов. Но все-таки три наших фронта наверняка имеют большое превосходство над фашистами в силах и средствах. Каково оно?
Тогда, до наступления, точной численности войск, нацеленных на Берлин, никто из пас еще не знал. Имелось лишь общее, приблизительное представление. Только гораздо позже стало известно, что в Берлинской операции участвовало около 2,5 миллиона советских воинов. Наступление поддерживали 41,6 тысячи артиллерийских орудий и минометов, 6,25 тысячи танков и самоходных орудий, 7,5 тысячи самолетов. В артиллерии наши войска имели преимущество над противником в 4,0 раза, в танках и самоходных орудиях в 4,1 раза, по авиации в 2,3 раза. Повторяю, что все эти цифры стали известны позже.
Наблюдательный пункт гвардейскою корпуса размещался на высоком западном берегу Одера, на окраине населенного пункта Кинитц. Когда мы подъехали к реке и водитель осторожно ввел машину на первый понтон, началась бомбежка Кинитца.
— Уже приехали? — мгновенно проснулся Березюк.
— Не совсем, — ответил водитель. И тут же деловито добавил: — За мостом лучше выйти из машины, переждать бомбежку. Вдруг фашисты начнут сбрасывать свои «игрушки» на мост.
Ночной налет на Кинитц закончился быстро. Как оказалось, большую часть бомбового груза фашистские летчики сбросили за пределами населенного пункта. Но две или три бомбы все же взорвались неподалеку от НП.
Спускаемся в блиндаж. С потолка еще струйками сыплется песок. При тусклом свете свечи генерал А. Ф. Казанкин отряхивает с кителя пыль.
— Как дела, Александр Федорович?
— Пока все нормально, если пе считать неожиданной бомбежки.
— Может, не такая она неожиданная? Возможно, гитлеровцы что-то пронюхали о нашем наступлении?
— Нет, это исключено, — уверенно говорит комкор. Ознакомившись в корпусе с обстановкой и убедившись в готовности его войск к наступлению, я выехал в 23-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Прибыл туда примерно минут за двадцать до начала артподготовки. Комдив Павел Менделеевич Шафаренко, коренастый, невысокого роста, плотно сложенный генерал, отдавал по телефону кому-то из командиров последние распоряжения.
— У нас все готово, — закончив телефонный разговор и здороваясь со мной, сообщил он.
— А где начальник политотдела? Где наши поармовские товарищи Морозов и Едемский? — поинтересовался я.
— В частях. Ушли еще вечером. Проводят митинги, знакомят людей с Обращением Военного совета фронта. Полковник Деев недавно звонил от Князева. Все идет как надо.
Отвернув рукав кителя, Шафаренко смотрит на часы. Лицо у него усталое, заметно осунувшееся. И немудрено. В последние дни почти не приходилось отдыхать.
— Пойдемте наверх, товарищ полковник, — говорит он. — До начала артподготовки всего две минуты.
Только вышли из блиндажа, как громыхнули орудийные залпы! Около 300 орудий на километр фронта прорыва!
Через какое-то мгновение грохот выстрелов и взрывов сливается в единый оглушающий гул. К нему прибавляется рев моторов. Низко, почти над самой землей, проносятся штурмовики. Над ними в темном небе идут бомбардировщики. Их пока не видно, слышен лишь голос мощных моторов. Огненными дугами чертят воздух трассы реактивных снарядов.
— Вот это силища! — громко и восторженно кричит Шафаренко и как-то по-мальчишески, забыв на мгновение о своем высоком генеральском звании, взмахивает руками.
Где-то далеко слева темноту ночи снизу вверх прорезает яркий луч света. Это сигнал, по которому мгновенно вспыхивает множество прожекторов, направленных в сторону врага. Сразу становится светло как днем. Голубоватые кинжалы прожекторных лучей насквозь пронизывают оборону противника, ослепляют гитлеровцев, своей неожиданностью усиливают и без того огромную мощь артподготовки.
Снова спускаемся в блиндаж. Теперь — атака. Вслед за всесокрушающим огневым валом поднялись и двинулись вперед стрелковые части. Из укрытий вышли танки непосредственной поддержки пехоты и, набирая скорость, обгоняя стрелков и автоматчиков, ведя с ходу артиллерийский и пулеметный огонь, ринулись на вражеские укрепления, до неузнаваемости искореженные в результате артиллерийской и авиационной обработки.
Вскоре на дивизионный КП стали поступать первые вести из полков. Командир 68-го гвардейского полковник М. Т. Князев сообщил:
— Атака развивается успешно. Полк преодолел три линии траншей, захватил в плен до двух рот гитлеровцев вместе с офицерами. Особенно отличился парторг пятой роты Аракелян. Представляю его к ордену Красного Знамени. Наступление продолжаем.
Через минуту — сообщение из 63-го гвардейского. Докладывает командир полка Г. Д. Емельянцев:
— Ведем бой в траншеях. Первым в них ворвался взвод гвардии старшины Михаила Кузовлева, в перестрелке и рукопашном бою уничтожил до полусотни вражеских солдат и офицеров, захватил четыре пулемета, взял в плен тридцать гитлеровцев. Гвардейцы идут вперед.
