доложить о результатах проверки.
— В армию Перхоровича только что выехали начальник оперативного отдела штаба полковник Г. Г. Семенов и заместитель начальника штаба артиллерии майор Буцкий, — продолжил Литвинов. — Сам я сейчас выезжаю в двенадцатый гвардейский корпус. Полагаю, что вам тоже следует поехать со мной. Вдвоем будет легче установить истину.
И она была установлена. Как оказалось, вражеская группировка прорвалась в сторону 47-й армии через боевые порядки соседей. Никакой вины войск 3-й ударной армии в этом не было, о чем и было доложено командованию фронта.
А в это время дивизии 12-го гвардейского и 7-го стрелковых корпусов нашей армии во взаимодействии с соединениями 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина продолжали успешно выполнять боевую задачу по окончательной ликвидации окруженной в центре Берлина группировки немецко-фашистских войск. Правда, как уже говорилось выше, организованное сопротивление гитлеровцев на большинстве участков, по существу, прекратилось. Гарнизоны многих опорных пунктов обороны противника вместе со своими командирами сдавались в плен. Например, только за два часа дивизии 12-го и 7-го корпусов пленили не менее десяти тысяч солдат и офицеров противника. Большое число пленных взяли и соседние армии. Одним словом, дело шло к развязке.
В целях предотвращения бессмысленного кровопролития командиры и политорганы соединений широко применяли направление в осажденные гарнизоны вражеских опорных пунктов своих парламентеров, которые без лишних слов сообщали гитлеровским генералам и офицерам ультимативное требование советского командования — сложить оружие, безоговорочно капитулировать. В большинстве случаев оно быстро и организованно выполнялось. Определенную роль в этом сыграл, безусловно, переданный утром по радио приказ бывшего командующего обороной Берлина генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления.
В один из крупных опорных пунктов, гарнизон которого состоял примерно из 3 тысяч солдат и офицеров 18-й мотодивизии, командир и начальник политотдела 364-й стрелковой дивизии направили в качестве парламентеров советского офицера Н. Я. Гавриленко и военнопленного немецкого полковника. Встретившись с начальником гарнизона — командиром 18-й дивизии генерал-майором Раухом, капитан Гавриленко передал ему требование нашего командования о безоговорочной капитуляции, а прибывший вместе с ним пленный немецкий полковник добавил, что лично слышал по радио приказ генерала Вейдлинга о прекращении сопротивления. После короткого совещания с несколькими старшими офицерами мотодивизии генерал Раух сказал, что согласен капитулировать. С ним вместе сдались в плен и подчиненные ему солдаты и офицеры.
Не везде, однако, вопрос о капитуляции решался просто. В гарнизон опорного пункта, осажденный 146-й стрелковой дивизией, в качестве парламентеров были посланы старший инструктор политотдела по работе среди войск противника майор Шадзунский и подполковник Олефир. Их пропустили в расположение опорного пункта, обезоружили, провели к немецкому генералу.
— С какой целью вы прибыли к нам? — спросил тот.
— Наше командование предлагает вам, всем офицерам и солдатам вашего гарнизона сложить оружие, сдаться в плен, — ответил по-немецки майор Шадзунский. — Вы, вероятно, уже знаете, герр генерал, что генерал Вейдлинг отдал сегодня утром приказ всему берлинскому гарнизону о прекращении сопротивления.
— Вы — немец? — не без удивления посмотрел на него генерал (это был генерал-лейтенант Гюром, полицай-президент Берлина).
— Нет, я офицер Красной Армии, — с достоинством ответил Шадзунский. — Так как же насчет капитуляции, герр генерал?
— Приказа сложить оружие мы не получали, — с тщательно скрываемой растерянностью сказал генерал-лейтенант Гюром. — Напротив, по немецкому радио от имени гросс-адмирала Дёница регулярным частям передано приказание продолжать войну.
Такое приказание гросс-адмирала Дёница действительно было передано по немецкому радио в 13 часов 30 минут. Преемник покончившего с жизнью бесноватого фюрера не удержался от соблазна проявить свою власть.
Переговоры Олефира и Шадзунского с Гюромом продолжались минут сорок. Сошлись на компромиссном решении: полицай-президент Берлина пошлет в один из штабов советских войск своих представителей, чтобы договориться об условиях капитуляции.
— Можно и так, — согласился Шадзунский. — Но прошу иметь в виду, генерал, никакие условия обсуждаться не будут. Только безоговорочная капитуляция.
Гюром все же направил своих парламентеров в штаб 7-го стрелкового корпуса. Там им, естественно, сказали то же самое, что и майор Шадзунский.
— Осажденный частями нашей дивизии гарнизон опорного пункта состоял в основном из полицейских, — доложил А. И. Литвинову и мне начальник политотдела 146-й стрелковой дивизии полковник Г. Б. Юдин. — Мы разрешили им подумать над нашим предложением, но не больше часа. В назначенный срок весь гарнизон — примерно пять тысяч человек — сложил оружие. Вместе с остальными сдались в плен генерал-лейтенант Гюром и генерал-майор полиции Хаймбург, начальник охранной полиции Берлина.
Во второй половине дня пленение немецко-фашистских войск в центре Берлина, противостоявших соединениям 12-го гвардейского и 7-го стрелковых корпусов, было полностью завершено. После этого наши подразделения занялись очисткой чердаков и подвалов отдельных домов от небольших групп гитлеровцев и эсэсовцев-одиночек.
К исходу 2 мая немецко-фашистские войска прекратили сопротивление и в других районах Берлина. Красная Армия заняла весь город.
В тот день всюду можно было услышать с гордостью произносимые советскими воинами слова:
— Фашистские вояки мечтали о параде своих войск в Москве. Не вышло! А вот мы в Берлине! Мы победили!
Как ветерана 3-й ударной армии меня часто спрашивают, почему именно ее войска удостоились высокой чести штурмовать рейхстаг и водрузить над ним Знамя Победы. Ответить на такой вопрос непросто. В Берлинской операции, как известно, принимали участие войска трех фронтов, в общей сложности более двух десятков общевойсковых и танковых армий. На 1-м Белорусском фронте только в составе группировки, наносившей главный удар на Берлин в центре — с кюстринского плацдарма, кроме нашей действовали еще три общевойсковые и две танковые армии. Воины каждой из них были достойны водрузить победное знамя над рейхстагом. Но так случилось, что именно части 3-й ударной первыми ворвались в пределы Большого Берлина и, продолжая наступление в самом городе, осуществили дерзкий маневр, на какое-то время быстрее своих соседей достигли центра фашистской столицы, вышли к мосту Мольтке.
Это, конечно, вовсе не значит, что в полосе наступления соединений нашей армии противник сопротивлялся с меньшей ожесточенностью. Бои всюду носили исключительно упорный характер. За 17 дней Берлинской операции войскам 3-й ударной, как и соседним армиям, пришлось преодолеть множество самых разнообразных препятствий и укреплений врага, вести бои в хорошо подготовленном к обороне огромном городе, где многие дома были превращены в настоящие крепости. О том, насколько яростным было сопротивление гитлеровцев, убедительнее всего говорят понесенные ими потери. За время Берлинской операции немецко-фашистские войска в полосе наступления нашей армии только убитыми и ранеными потеряли более 26 тысяч своих солдат и офицеров. Кроме того, более 36 тысяч фашистских вояк, в том числе 275 офицеров и И генералов, были взяты войсками армии в плен.
В дни Берлинской операции в составе нашей армии мужественно и самоотверженно сражались с врагом воины 60 национальностей и народностей Советского Союза. И все они внесли достойный вклад в общее дело окончательной победы над врагом.
В ходе боев политические отделы, партийные и комсомольские организации, как и прежде, значительное внимание уделяли воспитательной работе с воинами нерусской национальности. О боевых успехах многих из них рассказывали на своих страницах дивизионные газеты, их фамилии с уважением называли в беседах с бойцами и сержантами агитаторы. Статьи и корреспонденции о дружбе и братстве народов Советского Союза, об их единстве в борьбе с врагом часто публиковались и в армейской газете «Фронтовик». Все это, естественно, способствовало еще большему сплочению личного состава, повышению
