— А военный билет?
— С учета снят по состоянию здоровья…
— Ничего не могу обещать. Зайдите денька через три.
К концу рабочего дня Забродина вызвал генерал Шестов.
— В районе Ухты запеленгована работа радиостанции. Вот сообщение. Сегодня в четырнадцать ноль-ноль. Действовала три минуты. Передачу принимал Мюнхен — генерал многозначительно посмотрел на Забродина.
— Началось, — Забродин улыбнулся.
— Теперь нужно смотреть и смотреть! У вас есть какие-нибудь новости?
— Пока нет…
— Что дала проверка?
— Ничего существенного.
— Странно… Всех проверили?
— Сегодня получили еще список.
— Результаты доложите!
Вернувшись от генерала, Забродин позвал Лунцова:
— Юра, возьмите у меня новый список желающих получить работу и срочно проверьте.
— Слушаюсь.
Лунцов повернулся и хотел идти, но Забродин добавил:
— Из района Ухты была передача.
— Быстро!
Лунцов поспешно вышел. Но через несколько минут возвратился с огорченным видом и, разводя руками, сказал:
— Владимир Дмитриевич, опять пусто! В нашей картотеке никто не значится.
— Что за дьявольщина! — Забродин ладонью пригладил волосы.
— Что-то не то… Принесите-ка все списки…
Он разложил бумаги на столе и углубился в них. Неожиданно спросил:
— Вы отправили телеграммы?
— Еще нет… Не успел… Материалы я получил только сегодня утром.
— Постойте, постойте! Как же так получилось?.. Лунцов молчал.
— Быстро пишите. Новгород, Саратов, Пенза, Воронеж… Просим сообщить сведения о документах… Остальной текст вы знаете.
Ответы пришли почти одновременно. В середине следующего дня Забродин позвонил генералу:
— Из Саратова сообщили. Пришла телеграмма…
— Занесите-ка мне! — генерал читал, что-то черкая красным карандашом. — Номер совпадает. Паспорт утерял. Заплатил штраф и получил новый… Прекрасно… Организуйте все, что нужно, Владимир Дмитриевич.
В Мюнхене третьи сутки шел дождь. На улицах стояли большие лужи. Театральные афиши и предвыборные плакаты на круглых тумбах и деревянных стендах размокли и висели клочьями. Вместе с дождем падали на землю пожелтевшие листья. Каштаны в парке позади трехэтажного особняка с колоннами наполовину оголились.
В просторной комнате с большим, во всю стену окном, выходящим в парк, за низким журнальным столиком в креслах сидели мистер Корвигер и майор. Сигареты «Кэмэл», дымившиеся у них в руках, наполняли комнату приятным ароматом.
— Вы молодчина, майор! В Вашингтоне довольны. Ваши ребята не напрасно получают деньги… Я был у шефа. Он представил вас к новому званию.
— Очень признателен вам, мистер Корвигер! — майор привстал, лицо его порозовело от удовольствия.
— Как ваши личные дела? — продолжал мистер Корвигер. — Жена здорова?
— Благодарю вас, все хорошо.
— Рад за вас… Что касается дела: требуется еще небольшое усилие… В Вашингтоне мне сказали, что не важно знать, что делается на объекте… Ничего нового русские не придумают. Технология бомбы давно разработана. Сейчас важнее другое: держать объект под постоянным наблюдением и иметь наготове поблизости маяк. — Мистер Корвигер посмотрел на собеседника, желая убедиться, что тот понял. Майор кивнул, и Корвигер продолжал:
— Если агент сумеет устроиться на объект, блестяще. Но, если его не возьмут, не так уж страшно…
— Я разрешил Веберу вернуться в Саратов. Он слишком стар, и его не взяли. Но я придумал другой вариант…
— А как Дик? Извините, что я вас перебил…
— Дик там уже был. Плотники на объекте не требуются. Специальность не та.
— Нужно, чтобы Дик перебазировал маяк. Пусть заложит его в тайник возле Ухты. Маяк должен быть всегда под руками!
— Я дам указание. Вы знаете, кого я решил туда послать? Фреда, вы его видели.
— Этот здоровяк с лицом застенчивой девушки?
— Вот именно. Он утрет нос Джемсу Бонду.
— Он в России?
— Да. Уже с полгода.
Ромашко получил указание отвезти маяк в Ухту и заложить в тайник. Забродин терялся в догадках: «Хотят ли американцы перебазировать в Ухту и Ромашко? Но об этом пока речи нет… Оставить маяк и уехать? Для кого же он предназначен? Для другого агента? Значит, агент там живет? В городе или в районе? Как его найти? Как он выглядит? Его радиопередачи запеленгованы?»
На один вопрос Забродин наконец получил разъяснение: «Радиомаяк предназначен для атомного объекта».
Несколько дней совещались генерал Шестов и Забродин с военными экспертами.
В конце третьего дня, когда уже никто не мог предложить ничего нового, генерал Шестов сказал:
— Если Ромашко положит маяк в тайник и оттуда его возьмет другой агент — мы потеряем возможность контролировать ход событий. Маяк уплывет из наших рук. Но, с другой стороны, Ромашко не может не выполнить указаний мюнхенского центра. Он должен его заложить. Иначе вся наша комбинация потерпит крах. Я считаю, что мы должны пойти на некоторый риск.
Ромашко выехал в Ухту, когда на севере уже начиналась зима. Пробыл там два дня и, возвратившись в Орел, передал следующую радиограмму:
«Маяк заложил. Пятый километровый столб по трассе на объект. От столба перпендикулярно дороге 50 шагов в лес, сосна со стволом в виде рогатки. От сосны в одном метре справа в земле тайник. Ориентир: 60 шагов влево от сосны большой штабель дров.
Привет. Дик».
Засаду организовали внутри штабеля. Сделали небольшое укрытие для двух человек. С ними же уместилась овчарка. Замаскировали мощный прожектор, чтобы мгновенно осветить тайник ночью, если кто-нибудь подойдет.
Куда ни посмотри — ровное белое поле, на котором понатыканы сосны с темными шершавыми стволами. И не единого кустика. Все как на ладони. Появись заяц, и тот будет виден далеко. Совсем рядом по дороге время от времени грохочут самосвалы…
Смена меняется регулярно раз в сутки. Вот уже пятый день пошел, а все впустую. Раннее утро.
