– Джип, – сумрачно обронил Бо.
Да, где-то вдалеке был слышен приближающийся гул автомобиля. Какой марки машина, разобрать с такого расстояния было проблематично, но Бо сказал – джип. У него у самого – джип, он свою машину любит, лелеет и различает тон работы ее двигателя среди десятков аналогичных моделей.
Джип – машина вместительная. На ней могут прикатить семь-восемь человек. И не с пустыми руками!
– Нужно быстро. – Бесстрастное лицо старшины монахов чуть заметно дрогнуло, лоб украсился вдруг капельками пота.
– Пошли. – Бо схватил меня за руку и поволок к импровизированной норе, оборудованной в кустах монахами.
– Хотя бы вкратце – чего мы делаем?! – Я даже не старался скрыть своего удивления. – Ни слова не понял!
– Спрятаться негде, – пояснил Бо, продираясь сквозь кустики и поудобнее устраиваясь в отрытой монахами нише. – До леса – километр. Они нас сверху завалят. Когда все кончится, мы уйдем. Шевелись!
– Черт знает что, – буркнул я, с сомнением озирая окрестности. Действительно, спрятаться в балке было негде – она хорошо просматривалась на всем своем протяжении. До лесистых холмов – как минимум километр открытого участка степи, просто удрать, чтобы остаться незамеченным, невозможно. Другой вопрос: отчего это мы должны в данном положении слушаться монахов и прятаться или удирать от преследующих их людей? Очень, очень сомнительная ситуация!
– Ко мне, я сказал!!! – возвысил голос Бо, которого уже начали обкладывать дерном.
– Чтоб мне сдохнуть! – в отчаянии воскликнул я, однако не замедлил присоединиться: привычка во всем полагаться на толстяка оказалась сильнее любых сомнений. – Пусть только глаза и уши оставят – иначе я не согласен.
Бо что-то пробурчал на своем: старшина кивнул, отдал трудившимся вокруг нас монахам распоряжение и специально для меня, тупого недотепы, пояснил:
– Оч-чень плохие люди. Очень. Нельзя пускать к Посвященному. Все кончится – вы уходите…
Вскоре нас заложили дерном и травой, оставив небольшие отверстия для глаз, ушей и органов дыхания. Монахи отошли подальше, отряхнули свои накидки, вытерли руки о траву и изобразили томный отдых, слегка усугубляемый некоторой возней с травмированным мною товарищем, который все это время возлежал в тени небольшого деревца.
– Вопросы, – прошептал я, прислушиваясь к приближающемуся звуку двигателя. – Кто такой – Посвященный? Кто такие – плохие люди? И потом, что значит – «все кончится»? Что кончится?
– Ты лежи и смотри, – пробурчал Бо. – Сам все увидишь.
– Имею право знать! – возмутился я. – По-твоему, я похож на барана, который безропотно ложится под нож?
– На барана не похож, – хмыкнул Бо, осторожно выплюнув попавший в рот маленький камешек. – Баран – кудрявый… Посвященный – это мой сумасшедший дядя. Эти лысые считают, что я должен во что бы то ни стало попасть к нему. А следят за ними плохие люди. Кто такие – точно не знаю. Какие-нибудь гондоны, которым нельзя к Посвященному. Все?
– А что – «кончится»? – не удовлетворился я ответом. – Что именно кончится?
– Когда кончится, мы увидим, – философски заметил Бо. – А пока – гляди. Началось…
И впрямь – началось. Солидно рыкнув, на краю балки возникла нахальная джипья морда, оскалилась усиленным бампером и, уставившись мутными фарами на монахов, зависла над склоном.
Из джипа вышли пятеро хлопцев примерно моего возраста: крепенькие такие, проворные, без животов. Хлопцы были облачены в разномастный камуфляж, форменные же футболки, разгрузочные жилеты и кроссовки, а в руках имели «СКС[26]» 7,62 калибра.
В общем, товарищи могли равновероятно быть либо охотниками, либо бандитами. Четверо явно были тутошние, а один, в котором я сразу определил командира, – метис. Последствия проделок соседей- дагестанцев. Метис этот был в панаме, в аккуратной солидной бородке, а на шее у него болтался двенадцатикратный бинокль.
Панамный метис повесил карабин на плечо, стволом вниз, преувеличенно радостно выкрикнул приветствие и, расплывшись в широченной улыбке, припустил к старшине монахов, лопоча что-то приятственное на слух. Ну ни дать ни взять – заплутавшие в безразмерной степи беззаботные гуляки, несказанно обрадовавшиеся при виде невесть как затесавшихся в эту балочку служителей культа!
Только вот спутники панамного слегка подкачали. Им, судя по всему, уроки коммуникабельности не прививали – не за тем держат. Поэтому спутники улыбки на лицах имели явно натянутые, присоединяться к командиру не спешили, а рассредоточились по склону с интервалом в пять-семь метров, чуть спустились и встали на некотором удалении, держа стоянку под полным огневым контролем. А один вообще остался наверху, у джипа, и улыбкой себя утруждать счел нецелесообразным: настороженно поворачивал башку на 180 градусов, озирая окрестности.
И пожалуй, самый красноречивый штрих в дополнение к сказанному: спутники метиса отнюдь не торопились следовать примеру командира и вешать карабины на плечи – каждый держал оружие в готовности, удобно уложив цевьем на локтевой сгиб.
– Чмошники, – тихонько заметил Бо, послушав лопотание панамного. – Краеведы фуевы!
– Краеведы? – удивился я.
– Ага, – подтвердил Бо. – Этот, в панаме, гонит, что они – краеведы, едут поклониться Посвященному. Да заплутали маленько. Просит дорогу подсказать.
– А старшина – что? – уточнил я.
– Старшина – ничего, – сумрачно прошептал Бо.
Да, старшина не спешил обрадовать краеведов – это и без перевода было ясно. Плечами жал, головой мотал и вообще всем своим видом демонстрировал повышенную доброжелательность, сопряженную с некоторым недоумением: какой такой Посвященный? Откуда Посвященный? Где этот самый Посвященный и что он собой представляет?!
Метис в панаме оказался вполне толковым парнем, настаивать не стал, видя такое отношение. Окинув балочку беглым взором, уверенно направился к нашему верблюду, бесцеремонно ощупал мешки, взрезал ножом веревку, их соединяющую, и поинтересовался, что там внутри. А внутри – сами знаете. Свежесорванная полынь его слегка озадачила.
Обернувшись к старшине, метис задал вопрос. Служитель культа обвел рукой вокруг себя, ткнул пальцем в небо и что-то ответил.
– Типа – целебная трава, – прошептал Бо. – Для лекарств собирали…
Отряхнув руки, метис улыбнулся в последний раз и опять что-то спросил. Старшина монаший, красноречиво приложив руку к сердцу, старательно замотал головой: что вы, товарищ, за кого вы нас принимаете?!
«Бац!» – Метис стряхнул карабин с плеча, ловко перехватил за цевье и увесисто закатал прикладом в лоб собеседнику.
– Ом-мани!!! – Монахи мгновенно подскочили, зароптали, подались было к обидчику. Четверо на склоне согласованно ощетинились стволами, воинственно рявкнули хором. Старшина, помотав головой, замахал на своих руками, призывая к смирению.
– Чмо! – прокомментировал ситуацию Бо. – За такие вещи надо опускать на месте…
Метис гадко ухмыльнулся в сторону монахов, повел стволом и коротко распорядился, ткнув пальцем в землю.
Старшина подтвердил команду: монахи послушно распростерлись ниц и положили руки на затылки. Старшина опустился на колени, собираясь присоединиться к меньшим коллегам, но метис имел на этот счет иное мнение: уткнув ствол карабина под подбородок своей жертве, он вновь внятно задал вопрос.
Священнослужитель баловать супостата разнообразием не стал – отрицательно помотал головой и что-то произнес, обратив взор к небу. Клацнув затвором, метис вставил ствол карабина главному монаху в рот и принялся медленно считать – по-русски. Старшина бестрепетно сложил руки перед грудью и зажмурился, всем своим видом выражая покорность суровой судьбе.
