Досчитав до десяти, метис вынул ствол изо рта жертвы, огорченно покрутил головой и сильно ударил прикладом карабина старшину промеж лопаток. Тот молча упал на четвереньки, проявляя редкостное терпение: в моей прошлой жизни мне порой перепадало в таком вот ракурсе – уверяю вас, на что я парень крепкий, и то после такого гостинца непременно заорал бы благим матом!
Метис пожал плечами и, нехорошо перекосив лицо, направился к травмированному мною вчера монашку, который все это время лежал в тени небольшого деревца. Приставив ствол карабина к голове раненого, обладатель панамы обернулся к неприступному старшине и задал успевший уже всем надоесть вопрос: за последние пять минут я даже запомнил, как это произносится. Старшина отрицательно помотал головой. Гангстер в панаме немигающе уставился на раненого и на несколько мгновений призадумался…
– Это неправильно, – прошептал я. – Ой как неправильно!
– Угу, – согласился Бо. – Плохо стоят. И – далеко. Пока вскочим, добежим – в пять смычков дуршлаг сделают.
– Да при чем здесь – «стоят»! – возмутился я. – Старшина их неправильно себя ведет. Угробит же мальчишку! Если б с тобой так – я бы не задумываясь сдал бы хоть десяток всяких посвященных. Тем более ему все равно скоро помирать. Если уже не по…
«Ту-дух!!!» – раскатисто шарахнул выстрел. Череп несчастного монашка, пыхнув в небо жарким парком, брызнул во все стороны ошметьями кровавой каши. Однако, разрывными бьет!
– Урод! – выдохнул я, непроизвольно подбираясь для прыжка.
– Стоять! – зашипел Бо, уловив мой порыв. – Рано!
А пятерых монахов, лежавших на дне балки, удержать в то мгновение было затруднительно. Разом вскочив, они издали какое-то подобие боевого клича и бросились к супостатам, скрючив перед собой руки, готовые безжалостно впиться во вражьи глотки.
«Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух!» – слаженно забухали карабины троих «краеведов», уродуя разрывными пулями взметнувшиеся в бессмысленной атаке жилистые тела. Создавалось такое впечатление, что «краеведы» с самого начала ждали этого момента, что готовы были к такому раскладу…
Через несколько секунд все было кончено. Обильно забрызганные монашьи накидки, завалившиеся вперехлест друг на друга, слабо шевелящиеся тела, чей-то пузырящийся предсмертный хрип на фоне прянувшего в небо испуганной птицей эха выстрелов…
И, казалось, уже навсегда забытый, до боли знакомый запах, господствующий надо всей этой мерзостью: острая смесь пороха и крови, ни с чем не сравнимый фимиам ближнего боя, в котором тебе повезло остаться в живых…
Трое спустились со склона и несколько нервозно организовали контроль в головы: видать, не часто случается у них такое, хлопчики заметно взбудоражены.
Метис меж тем лениво мордовал ногами монашьего старшину – тот в момент общего штурма тоже предпринял какие-то телодвижения, не желая бросать своих питомцев на произвол судьбы.
Я лежал, ощущая, как за ухом возится какой-то вредный букаш, и тихонько плавился от ненависти и страха. Несмотря на то что минут двадцать назад собирался задать монахам за вчерашние галлюциногенные штучки, сейчас я испытывал острое желание как можно скорее удавить всех этих камуфляжных уродов, пока есть преимущество внезапного нападения.
Ощущения – как у нормального юного натуралиста, совсем рядом с которым откуда ни возьмись оказалась вдруг большая ядовитая змея, спешащая куда-то по своим делам и пока что этого натуралиста не успевшая обнаружить. Страшно, опасно, омерзительно – и есть реальный шанс разобраться с источником всех этих ощущений. Только руку протяни…
– Ну что – все кончилось? – еле слышно прошипел я севшим от ярости голосом. – Теперь мы можем уходить, да?
– Рано, – невозмутимо процедил Бо. – Щас они соберутся до кучи. Тогда и пойдем.
Трое, разобравшись с монахами, двинулись к возившемуся со старшиной командиру – часовой так и остался стоять наверху, у джипа, только башкой стал крутить более активно, словно опасался, что сейчас кто-нибудь примчится из-за горизонта и надерет всем подряд задницу.
Обступив корчившегося на земле старшину, вороги коротенько посовещались и занялись делом: кто-то принялся рвать с избитого одежду, кто-то взялся выламывать из кустов сухие ветки и складывать костерок.
– Часовой, – тревожно шепотнул я. – А?
– Ага, – откликнулся Бо. – Это усложняет…
От нас до джипа, стоящего на самом верху склона, было метров пятнадцать. Снизу вверх – очень неудобно. Пока вскочишь, пока добежишь – как минимум пару раз успеет выстрелить. Судя по тому, как держит оружие, стрелять обучен не хуже соратников, только что порезвившихся внизу.
– Мобила, – озарился вдруг Бо. – С собой?
– Не понял? – переспросил я. Мобильный у меня, конечно, с собой – я человек деловой, приходится таскать, даже идучи на свадьбу не сообразил выложить. Бо тоже деловой человек, но мобильный телефон, как и пейджер, игнорирует начисто: у него для этого двое шустрых пареньков приспособлены – трубконосы. Конечно, смотрится солиднее, когда к тебе обращается почтительно из-за плеча крепенький мальчишка и сообщает: звонит такой-то, что передать? Но я открою вам маленький секрет: если у меня язык что помело и я с ходу могу в сносной речитативной форме обмусолить любой вопрос с человеком любого ранга, то мудрый Бо… слегка косноязычен, страшно груб и любит поспать. Попробуй разбуди его кто в неурочный час – обхамит ведь, не спросив, как звали! А общаться зачастую приходится с товарищами, которые шутки юмора понимают слабо и чужого хамства на дух не переносят. Потом приходится разбираться с ними, урегулировать эти неурядицы – примеры место имеют. Передаточное звено в виде трубконоса очень удобно: всегда есть время обдумать ситуацию или просто отказаться от общения, сославшись на свое отсутствие…
А вот вопрос в данной ситуации странный – при чем здесь мобила?!
– Мобила с собой?
– Звякнуть в Новотопчинск – пусть бригаду вышлют? – нашел я в себе силы скаламбурить.
– А если тебе звякнут? – предположил Бо.
Черт!!! Да ты, товарищ Бакланов, совсем инвалид умственного труда! В землю закопался по уши, а такую деталь упустил!
Вообще удивительно, что до сих пор нас никто не спохватился и не названивает по всем подряд номерам. На второй день сказали приходить к двенадцати. Часов не видно, но, судя по солнцу, время как раз около этого. А ну как сейчас дядя Бо похмельной рукой нашарит на тумбочке телефон, и…
– Ты легкий, – не дал развиться моим опасениям Бо. – Часовой – твой. Встал, бросил мобилу, пошел. А я – к куче. На три счета…
– Погоди, погоди, – торопливо встрял я. – Имитация гранаты? Отвратительная идея. Опасности не ждет. Если не профи – долго соображать будет: что за дрянь летит и что неплохо бы упасть… А шмальнуть навскидку – запросто. Понять ничего не успеет, по силуэту лупанет сдуру – и привет…
А в двадцати метрах правее нас между тем уже вовсю занялся нехитрый костерок. Метис панамный достал из ножен на голени нож и сунул лезвие в пламя. Понятное дело – не эксперимента для: закаленный металл или где. Пытать будут. Неприятно – но не смертельно. Смертельно – это мобильник. Щас ка-а-ак…
– Других вариантов нету, – извиняющимся тоном проскрипел Бо. – Целься в голову. Близко, есть шанс попасть. Если что… я буду рад, что умру рядом с таким славным воином.
– Сам дурак – и шутки такие же, – огрызнулся я.
– На три счета, – напомнил Бо. – Раз…
Я, насколько мог, осторожно переместил под слоем дерна руку, нырнул под полу пиджака и нащупал в кармашке мобильник. Отвыкшая от работы система боевой машины по прозвищу Про тихонько скрипнула, пуская в кровь точно соответствующую развитию событий порцию адреналина. Дашь больше – замкнет. Недодашь – значит, полностью не выложишься, будешь работать вяло и быстро умрешь.
Боевая машина, в свое время филигранно отлаженная, ничего не забыла – выдала норму.
– Два…
