Верим, конечно, верим… Но факты, факты…
По базе ГАИ пробили: джипа такого в природе не существует.
Оружие, гранаты, наркота? Министр чуть в обморок не упал, когда ему такой дурной вопрос задали. За сердце хвататься стал – хотя ведет здоровый образ жизни, спортом занимается.
Ладно, это проехали. А люди?
– А подать сюда товарищей, дежуривших в тот день!
Нате. Гляньте в окно – на линейке стоят.
– Позвольте – так это же не те!
Как не те? Вот книга службы, лист нарядов, ведомости, график. Все сходится.
– Да не те – я вам говорю! Что ж у меня – совсем память отшибло? Те были совсем другие!
А не мудрено, что память отшибло. Вот, почитайте объяснительные товарищей, что на линейке. Вы были зверски пьяны во время проверки службы и всячески изгалялись над подчиненными, теша свое… эм-м… чего там теша? Да все подряд теша – глумились вы над ними, короче.
– Да постройте мне весь личный состав ГАИ и ОМОНа – я вам покажу тех, кто на самом деле был!
Ну, это вы слишком, товарищ бывший подполковник! Из-за ваших бредней теперь что – поломать всю службу и оголить город? Думайте, что говорите!
– Почему – бывший? Почему – бредни?
Да потому бывший, что за такие чудачества в органах не держат – это уж вы будьте уверены! Вот читайте объяснительные коллег…
Почитал.
Водила служебной машины, который ежедневно возил пройдоху подполковника домой и обратно, помощник дежурного, двое дежурных на входе – все показали: был пьян, глумился и тешил.
Коллеги, с которыми он имел лишь шапочное знакомство, показали то же самое. Тешил он, тешил! А порой и с особым цинизмом. В запой ежемесячно уходит чуть ли не на неделю. Как уйдет – хоть прячься. Страшен в запое. С малолетками балуется – УСБ[44] его разрабатывало негласно, но брать пока не торопились – думали, побалуется и перестанет. Почему терпели? Работник хороший. Такие на дороге не валяются…
– Я звонил в управление с Главпочтамта… У вас же входящие записываются! Прослушайте запись – неужели по голосу не заметно, что звонил человек совершенно трезвый и в здравом уме?
Разумеется, входящие записываются. Вот, кстати, кассета с дубликатом. Насчет здравого ума – это еще как посмотреть. Голос срывается, хрипит, местами соскакивая на истерические нотки, рассказчик прыгает с пятого на десятое, проявляя изрядное смятение мыслей…
– Так это легко объяснить! Бессонная ночь, покушение злодейское, паника…
А зачем тогда про запись напомнили? Может, хватит придуряться, гражданин бывший подполковник? Может, перестанете голову морочить занятым людям?
Тут Валера Эрдниевич вспомнил про другую кассету –
Пригорюнился Валера Эрдниевич – получалось, что выходил он из этой истории круглым идиотом. Правильно сказал министр – надо было сразу на посту деньги взять и полюбовно разойтись…
– Хочу на прием к министру, – заявил арестованный подпол, когда его после беседы с председателем комиссии собрались препроводить в ИВС. – Имею заявление…
…Зря вы со мной так, – горько попенял министру Валера Эрдниевич. – У меня даже в мыслях не было стучать. А «караул» крикнул потому, что страшно стало после вашего наезда. Жить-то каждому хочется!
– Несешь черт знает что – слушать противно! – пробурчал министр, избегая смотреть в глаза младшему коллеге. Правильно – непросто смотреть в глаза человеку, которого ты не сумел грамотно ликвидировать. – Вроде неглупый человек… а ведешь себя как последний идиот.
– Я, может, и идиот, – согласился Валера Эрдниевич. – Но «караул» крикнул правильно. Это был единственный выход. Теперь убивать меня нельзя – слишком громко получилось…
– Ну и что ты хочешь? – без обиняков спросил министр.
– Пусть меня алкоголиком признают, – предложил Валера Эрдниевич. – А я, как хмель выветрится, соглашусь, что ежемесячно у меня – запой. Три дня бухаю, два – выхожу, потом не помню, чего творил.
– Тебя и так признали, – хмыкнул министр, пожевал губу и с некоторым сомнением уточнил: – Значит, ничего не помнишь?
– Совсем ничего – как ножом отрезало, – заверил Валера Эрдниевич и смущенно напомнил: – Только пусть малолеткины родители заяву заберут. А то нехорошо: и алкоголик, и одновременно маньяк. Люди могут не понять!
– Ладно, – милостиво кивнул министр. – Только помни – если узнаем, что ты где-нибудь хоть словечком, хоть намеком… Ты понял?
– Понял, – истово закивал Валера Эрдниевич. – Я еще не старый, пожить хочу. Так что – можете не беспокоиться…
На том и порешили. Валера Эрдниевич расписался в полной собственной невменяемости, попросил у всех «оговоренных» прощения, и комиссия уехала. Из МВД, понятное дело, опального подпола поперли, но убивать и в самом деле более не пытались: то ли сообразили, что незачем лишний раз грех на душу брать, то ли просто опасались после столь громкого дела повторно привлекать внимание к данному вопросу.
А кассету Валера Эрдниевич, вернувшись домой из ИВС, обнаружил на том же самом месте, куда накануне положил. Плохие товарищи были так в себе уверены, что не сочли нужным обыскивать жилище вредоносного подпола. То есть заранее списали его со счетов, как какое-то недоразумение, случайно вклинившееся в стройную систему местного отлаженного негодяйства. И правильно в общем-то посчитали: размахивать опасной уликой вслед убывшей комиссии опозоренный подпол не стал – жить хотел. Но аудиокомпромат не уничтожил – что-то подсказало ему, что настанет такой момент, когда такой интересной записью можно будет воспользоваться…
– Кассета? – поинтересовался Бо, когда Валера Эрдниевич закруглился со своими злоключениями.
– Кассета в порядке. – Валера Эрдниевич нетрезво мотнул подбородком в неопределенном направлении. – Даете штуку?
– А? – Бо повернулся ко мне.
– Слушать надо. – Я неуверенно пожал плечами: честно говоря, эта леденящая душу история показалась мне страшно неправдоподобной.
Хан – министр – наркота… Согласитесь, цепочка более чем сомнительная. Да и сам отставной подпол особого доверия не вызывал. Не знаю, вполне возможно, что в то время он и выглядел так солидно, что его с первого предъявления взяли в штаб МВД, но… сейчас, спустя пять лет после того странного недоразумения, Валера Эрдниевич смотрелся вполне сформировавшимся алкашом…
– Ты ее притащи, мы отслушаем в надежном месте, потом скажем тебе результат. Идет?
– Перепишете, вернете – и хрен я видел вашу штуку, – проявил не вполне соответствующее его непритязательному виду благоразумие Валера Эрдниевич. – Нет, ребята, так не пойдет. Вы мне – штуку, я вам – кассету.
– А если там будет… – начал было я.
– Адрес знаете, – не дал мне развить мысль Валера Эрдниевич. – Вы – крутые, я – никто, наказать всегда сможете, как захотите. И вообще, вы даже не представляете себе, как я рискую, отдавая вам эту кассету. Хоть времени и немало прошло… знаете, что со мной будет, если вдруг она попадет в руки ханских людей?
Мы с Бо украдкой переглянулись и потупили взоры. Валера Эрдниевич, которому Бо обещал железные гарантии безопасности и полнейшую конфиденциальность, разумеется, не догадывался, что мы как раз и собираемся дать послушать эту кассету так называемому первоисточнику – буде вдруг на ней действительно окажется заслуживающий внимания материал.
– Если до этого дойдет – вывезем его к себе и спрячем, – пробурчал Бо. – И возьмем с него письменные
