Китель новый с себя снимал, мне давал. Я не взял.
Теперь они уже оба сидели на койке и хохотали.
Так и застал их появившийся в дверях Кудряшов.
— Чего это вас разбирает? — спросил он, с некоторым подозрением оглядывая сидевших.
— Да так, товарищ комполка, анекдот интересный, — сказал Вихров, поднимаясь.
— Все анекдоты… Вы комбрига случайно не видели?
— Я видел, — сказал Кондратенко, — Он только сейчас пошел в штаб.
Когда Кудряшов вошел в штаб бригады, Лихарев, надсаживаясь, кричал в телефонную трубку:
— Каратаг!.. Каратаг! Это Каратаг?.. Какой черт там мешает?.. Ах, это вы? Извините. Вот я и спрашиваю: неужели в снабжении не понимают, что мы воюем? Какие могут быть сроки носки обмундирования, я говорю!.. Один раз прокатишься в горах по этим чертовым колючкам — и от гимнастерки остается один воротник, а от штанов пояс!.. Ну хорошо, а что мне прикажете делать?! У меня же люди голые ходят. Коленки наружу! Перед жителями совестно… Вы бы посмотрели, в какой шинели я, командир, бригады, хожу. Совсем обносились… Что? Вопрос подрабатывается. А когда же он подработается?.. Ждете начальника снабжения?.. Ну хорошо, тогда и мы подождем. До свиданья!
Лихарев положил телефонную трубку, вытер носовым платком вспотевшее лицо, вопросительно посмотрел на Кудряшова.
Командир полка доложил, что прибывший нарочный из Сары-Ассии привез приглашение Диккомиссии на парадный обед.
— А кого приглашают? — спросил Лихарев.
— Вас с комиссаром.
Лихарев снял кубанку и провел рукой по зачесанным назад волосам.
— А обед-то, видно, будет хороший, — протянул он. — Знаете что, возьмем с собой всех командиров, — заявил он решительно, — Пусть хоть поедят как полагается… Сколько у нас тут?
— Человек восемь найдется, — прикинув в уме, отвечал Кудряшов.
— Ну и прекрасно! Афанасьева оставим за начальника гарнизона, а всем остальным прикажите через полчаса собраться к штабу бригады.
— В конном строю?
— Зачем? Тут недалеко, пешими дойдем. Да и товарищ Бочкарев из-за ранения еще ездить не может… Только вот в чем мне пойти? — Лихарев критически оглядел свою залохматнвшуюся, ветхую, выгоревшую добела гимнастерку. — В таком виде вроде неудобно, я творю. А? Как вы думаете?
— Да, конечно, — согласился Кудряшов. — Охотно помог бы вам, товарищ комбриг, но моя не намного лучше нашей. И в складе ничего нет, кроме белья.
Штаны-то еще хорошие, — говорил Лихарев, осматривая красные бриджи. — Алеша, друг, кожей обшил. А гимнастерка — дервишу впору носить… Постойте, попробуем! — произнес он с внезапной догадкой и, подойдя к окну, позвал Алешу…
Разъезды, высланные на поиски Козлова, вернулись ни с чем. Боец пропал бесследно. И хотя он был сам виноват, красноармейцы очень жалели молодого веселого чуваша, высказывая предположения, то ли он заблудился в горах, то ли был взят в плен басмачами. Каждый чувствовал себя виновным в том, что недосмотрел за товарищем. Один вспомнил, будто бы видел, как Козлов выезжал из рядов, но дело было ночью, и, возможно, он мог обознаться. Другой сказал, что Козлов еще днем был «не в себе» и жаловался на недомогание. Третий заявил, что Козлов потерял подкову, которая, он хорошо помнит, в последний переход у него хлябала… В общем, как это бывает, каждый искал причину случившегося.
— Ну да что там толковать, — подытожил Кузьмич, — не велено было выезжать из рядов. Факт, сам виноват. Жаль, хороший был боец, но теперь ничего не поделаешь.
Во время этого разговора во двор вошел Алеша. Оглядевшись, он увидел Харламова, который сидел под тутом рядом с Кузьмичом и Сачковым.
— Товарищ старшина, выручайте! — попросил ординарец, подходя к Харламову и глядя на него с надеждой.
— Что, Алеша?
— Чисто беда! Гимнастерка совсем изорвалась. Нет ли у вашего каптера хоть бы стираной какой?
— А что у него когда было… Зачем тебе гимнастерка-то?
— Да, не мне, комбригу. Ехать к начальству нужно, а у него один воротник.
— А ты у портных был?
— Был. Нету. Кругом обошел. Нигде ничего подходящего.
— Гм… Мою разве?
— Что вы! Вы же в два раза шире его, — сказал Алеша, кинув взгляд на заскорузлую от пота гимнастерку Харламова.
Сачков внимательно слушал разговор.
— Постой, — произнес он, увидев, что Алеша собрался идти. — Пойду посмотрю. Может, у меня что найдется.
Он поднялся, прошел в казарму и тут же вернулся с фанерным сундучком.
При виде новой, щеголевато перешитой гимнастерки с тремя широкими синими клапанами на груди у Алеши загорелись глаза.
— На, — глухо сказал Сачков. — Отдай ему. Нехай носит.
— Вот спасибо так уж спасибо! — благодарил Алеша, сам себе не веря, что держит в руках такое богатство. — Выручил, товарищ взводный! Вовек не забуду. А то Еедь чисто беда. Вы не сомневайтесь, я вечером принесу.
— Нет, я насовсем, — сказал твердо Сачков. — Нехай пользуется. Для такого человека не жалко…
Алеша, счастливый, пошел со двора.
Спустя некоторое время группа командиров подходила к глинобитной крепости — курганче, бывшей резиденции сары-ассийского бека. Теперь тут размещался этапный батальон и находилась проездом диктаторская комиссия.
Впереди шел Лихарев. Рядом с ним, опираясь на палку, шагал Бочкарев, которого Кудряшов поддерживал под руку. Остальные командиры, несколько поотстав, шли следом за ними.
По обе стороны стрельчатых ворот курганчи, терявшихся вверху в зелени талов, стояли два караульных красноармейца в обмотках.
— Смотри как на парад, — сказал Кондратенко, обращаясь к Вихрову и кивком головы показывая на караульных стрелков.
Действительно, их новое обмундирование с малиновыми клапанами на гимнастерках и такими же суконными звездами, нашитыми на летние шлемы, придавало им нарядный вид.
— Ну, а что ты хочешь? — отвечал Вихров, пожимая плечами, — В горы не ходят. На месте стоят.
Не успели Лихарев и Бочкарев с Кудряшовым пройти арку ворот, как перед остальными командирами скрестились штыки.
— В чем дело, товарищи? — спросил Вихров.
— Вам сюда хода нет, — отвечал высокий караульный. — Тут только для командиров.
— А мы кто? Мы и есть командиры! — возмутился Кондратенко.
Караульный усмехнулся.
— Что я — слепой! Видали мы таких! — Он с ироническим видом оглядел обтрепанное обмундирование столпившихся. — А ну, идите отсюда. Я ж по-хорошему говорю.
Услышав гул возмущенных голосов, Лихарев вернулся.
— Что тут происходит? — спросил он.
— Да, вот, товарищ начальник, — отвечал высокий боец, беря винтовку к ноге. — Эти вот товарищи хочут пройти. А нам приказано пропускать одних командиров.
— Н-ну, и что же? — протянул Лихарев, запинаясь, как всегда при волнении, — Они и есть мои командиры. П-пропустите.
Сопровождаемые недоумевающими взглядами караульных Вихров и остальные прошли в ворота.
В большой длинной комнате с обрамленными голубой мозаикой нишами находилось несколько человек
