стену.
Она плакала, но струйки воды делали слезы незаметными, что было очень кстати, ибо занавеска неожиданно раздвинулась, и за ней оказался моложавый, хорошо одетый смазливый мужчина, со злостью смотревший на нее.
– Но ты же говорила, что она у тебя в руках? – капризно произнес он, так же капризно кривя красивые губы. – Что не будет никаких проблем?
Клайв Уэстлейк – англичанин, на несколько лет моложе Фелисити – около восьми лет был ее мужем.
Как и многие преподаватели Оксфорда, Фелисити оставила себе девичью фамилию из деловых соображений и из-за естественного (но некоторые говорили – из-за упрямого феминизма) желания сохранить себя как личность.
Фелисити тяжело вздохнула, выпрямилась и, отведя от лица длинные мокрые волосы, потянулась за мылом.
– Я не предполагала, что будут, – солгала она. – Сэр Лоуренс слишком стар, доктор Нгабе слишком молода, чтобы ее опасаться, а Марта Дойл уже давно не делала ничего стоящего.
– Но этот парень, Гидеон Уэллес? – с издевкой спросил Клайв. – Ты никогда не упоминала о нем, ведь так?
– Клайв, пожалуйста, – устало сказала она.
– Ты же знаешь, эти деньги могли бы вытащить нас из этой дыры! – проворчал Клайв, отходя от душевой кабинки, и сердито хлопнул крышкой унитаза, на котором можно было сидеть и дуться на жену.
Фелисити горько рассмеялась. Знала ли она? Конечно, знала.
Если бы только капиталовложения, сделанные ею два года назад, дали результат.
Она не питала иллюзий, когда выходила за него замуж. Безработный актер, муж был моложе ее, красивее и сексуальнее.
Фелисити была немолода и очарована им. Она понимала: чтобы содержать его, нужны деньги (большие деньги) и перспективы. Как у преподавателя Оксфорда, у нее было последнее. И она отчаянно старалась получить первое.
Очень крупная сумма денег, вручаемая лауреату премии Ван Гилдера, могла бы помочь им удержаться на плаву.
Она безжалостно, с ожесточением терла себя, сдирая нежную кожу ногтями, намыливаясь и смывая мыло и снова намыливая все части своего тела.
– Мы ведь потеряем этот дом? – сквозь успокаивающий шум воды донесся до нее сердитый голос Клайва.
Они купили свой дом на Вудсток-роуд во время первого падения цен на недвижимость после бума в восьмидесятых. Теперь он стоил намного дороже, чем они за него заплатили. Это был чудесный символ благополучия, вершина элегантного стиля жизни.
Сейчас…
Фелисити горько рыдала, скрываясь за струями воды.
– Нет, Клайв, – прошептала она, – мы не потеряем наш дом.
Несмотря ни на что, свой дом они не потеряют.
Доктор Марта Дойл смотрела, как ее любовник собирает свои вещи. Конечно, она всегда знала, что он собирается бросить ее, но покидать ее в этот вечер было подло даже для него!
– Не хлопай дверью, когда будешь уходить, гнида, – язвительно сказала она, скорее для вида, а не потому, что чувствовала себя обиженной.
Странно, но она испытывала только скуку и усталость.
– Не буду. И очень жаль, что ты не получила премию, милочка. – Насмешливый голос звучал глухо, ибо он, засунув голову в шкаф, осматривал его содержимое.
– Полагаю, старина Гидеон заслужил ее, – проворчала Марта.
Он уложил вещи и, захлопнув чемодан, посмотрел на нее с насмешливой улыбкой и без всякого сожаления.
– Ты полагаешь, – ухмыльнулся он. – Признайся. Ты просто в бешенстве. Ты всю жизнь жила ради карьеры, а карьера подразнила тебя золотым лучиком и погасла, как в дождливый день.
Марта рассмеялась неприятным смехом.
– И ты сейчас уходишь? Покидаешь меня в трудную минуту?
– Ты же это знаешь. Дела, которые надо сделать, люди, которых надо повидать.
– Подонок.
– Сука.
Марта посмотрела, как он уходит, и затем глубоко вздохнула. Комната неожиданно показалась пустой.
Ее жизнь тоже стала пустой.
