Он повернулся к парню и приподнялся на стуле – смотрел внимательно на парня.
– Повезло, говорю, – повторил Павлик, опуская глаза.
– Не понял, – сказал Седой, больше всего на свете желая, чтобы парень ушел и больше никогда не попадался ему на глаза.
– Чего не понять-то? – засуетился Павлик, до крайности встревоженный переменой настроения собеседника. – Сам же говоришь, что жизнь у тебя… у вас была того… тяжелая…
– Это я понял, – терпеливо произнес Седой, – а что ты имел в виду, когда сказал: «Дай бог, чтоб дальше так?» Я ж тебе про зону рассказывал…
– Ну, это… – промямлил Павлик, со страху мало уже что соображая, – мало ли чего…
– Так, – Седой с трудом поднялся, – ты чего это?
– А?
– Недоговариваешь чего?
Седой почувствовал, что уже не сможет себя сдержать. Он, огибая стол, двинулся на парня. Павлик смотрел на приближающегося к нему старика, и глаза его постепенно расширялись.
Парень вскочил со своего стула.
– Эй, эй… Помогите! – крикнул он, очевидно, обращаясь к халдею. – Не надо… Не…
Неизвестно, откуда и силы взялись у Седого. Он схватил Павлика за горло, приподнял его так, что ноги парня болтались в полуметре от пола.
– Ты чего темнишь, сука?! – заорал он. – Чего темнишь, падла? Слепых на столбы наводишь?! А, гнида? Мне не ясно, что ли, что ты знаешь что-то и молчишь? Задушу гада! – вдруг совсем по-звериному заорал Седой и, присев, отшвырнул Павлика к входной двери.
Парень грохнулся о дверь, но тут же вскочил. Толкнулся на выход, но дверь почему-то не открывалась. Он обернулся и увидел Седого, идущего прямо к нему.
Павлик задохнулся от ужаса.
– Помогите, – пискнул он, скребясь слабой лапкой в дверь.
Щукин вернулся обратно гораздо раньше Ляжечки – не зря он давал последнему многочисленные указания насчет покупки разного рода деликатесных продуктов и сигар, которые в любом ларьке не продаются.
Но сейчас Щукину было не до сигар. Всю дорогу до Ляжечкиной квартиры в груди его мрачно ворочалось, словно раскаленный лом, чувство глубокой ненависти к этому низенькому, толстенькому и бритоголовому существу, которое так грубо и примитивно обмануло его.
«Это же надо, – скрипя зубами от злости, думал он, – попасть так глупо… Оказывается, менты пасли меня еще в Москве – наверняка вышли на меня по указке Ляжечки, который подыскивал себе компаньона в порученном ему деле. Мне дали довершить мое дело, не стали трогать, хотя могли прихватить, дали уехать из Москвы, дали расслабиться, а потом устроили такую веселую жизнь, что я сам прибежал в лапы к Ляжечке и сам на его дело подписался… Ну, сука толстая… Что угодно, но вот Веронички я тебе не прощу никогда. За это, падла, ты кровью умоешься… А я, оказывается, на мусоров работаю. Вот блядство, никогда бы не подумал, что такое может случиться. Если бы мне кто сказал с недельку назад, что я на легавку работать буду, морду бы тому раскрошил. А теперь…»
Щукин ожесточенно потряс головой. Таксист с удивлением посмотрел в зеркало заднего обзора на странную женщину, которую он вез, ни с того ни с сего вдруг начавшую трясти своими рыжими кудрями.
«А Лиля-то – дочь Седого, а не телка его, – подумал еще Николай, – я же говорил – любви не бывает…»
Потом его мысли принялись скакать, словно табун обезумевших мустангов.
– Ну, Ляжечка, – прорычал Щукин, уже совсем забыв о несчастном шофере такси, который боялся смотреть в зеркало заднего вида на странную женщину, трясущую головой и рычащую страшным басом.
«Ладно, личные счеты потом, – решил Щукин, усилием воли заставляя себя успокоиться. – Сейчас нужно думать, как выбраться из того поганого положения, в которое я попал».
И он надолго задумался. А когда такси подвезло его к дому, где находилась квартира, снятая Ляжечкой, план Щукина был готов.
Ляжечка появился примерно через час после того, как приехал Щукин. У Щукина было время переодеться и уничтожить все следы, могущие указать на то, что он куда-то отлучался.
Лиля, кстати говоря, стала немного отходить от своего мутного сна, вызванного наркотическим дурманом, – это значило, как подумал Щукин, что пришло время для очередного укола.
Но на этот счет у него было собственное мнение.
Ляжечка вошел в прихожую, держа в одной руке пакет с покупками, а в другой – небольшой кожаный чемоданчик.
– Что там? – спросил встречающий Ляжечку в прихожей Щукин, указывая на чемоданчик.
– Догадайся! – подмигнул Ляжечка Щукину.
Николай едва удержался от порыва сейчас же съездить Ляжечке по физиономии и измордовать его за все унижения, которым подверг его Толик.
«Не сейчас, – успокоил себя Николай, – придет еще мое время… А сейчас нужно сделать над собой усилие и проявить как можно больше дружелюбия и братской любви…»
– Братан! – заорал Николай, обнимая Ляжечку. – Ты мне бабки достал!
– Достал, – подтвердил Ляжечка, глупо улыбаясь.
– Ну, ты вообще! – продолжал восхищаться Щукин, якобы от избытка чувств похлопывая Ляжечку по бокам. – Просто гигант! Как тебе все удается?
– Я волшебное слово знаю, – сказал зардевшийся от нескончаемого потока лести Ляжечка. – Ну ладно тебе, ладно… А то я совсем это… загоржусь…
– Как скажешь, – легко согласился Щукин, отходя от Ляжечки. – Я сейчас, – сказал он, направляясь в ванную, – рожу ополосну только. А то спал все время, пока тебя не было, глаза слиплись…
И оставил в прихожей Ляжечку, не подозревавшего о том, что в результате дружеских похлопываний по бокам из кармана у него исчез шприц, приготовленный для очередной инъекции Лиле.
Оказавшись в ванной, Щукин мгновенно вытащил из рукава куртки шприц и выплеснул его содержимое в раковину. Потом принюхался, поморщился, будто только что откусил от сочного лимона порядочный кусок, и открыл кран. Тщательно смыв всю дрянь из шприца, он набрал холодной воды в заранее приготовленную чистую баночку и набрал из баночки в шприц ровно столько, сколько там было одурманивающего зелья.
Проделав все это, Щукин проверил, чтобы в шприце не оказалось ни крохотной капельки воздуха, спрятал шприц в рукав, наскоро ополоснул лицо и намочил волосы. Потом, с полотенцем на шее, вышел из ванной.
Ляжечку в прихожей он не застал – Ляжечка находился уже в комнате, где была Лиля. Он стоял возле дивана, озадаченно смотрел на бездумно глядящую в пространство Лилю и рылся по своим карманам.
– Где-то здесь… – растерянно пробормотал он, оглянувшись на вошедшего в комнату Щукина, – чего-то я… это…
– Потерял что-нибудь? – осведомился Щукин.
– Ага, – озабоченно проговорил Ляжечка, не переставая рыться по карманам.
– Смотри! – воскликнул вдруг Щукин, указывая на Ляжечку, будто увидел на нем по меньшей мере громадного доисторического комара инфубуса.
– Что? – испугался Ляжечка и приготовился уже отпрыгнуть в сторону, но Николай протянул руку и ловко вытащил из нагрудного кармашка Ляжечки искомый предмет.
