государством. Агрессивностью оно не отличается.
– Возможно, – согласился русич. – Но ответьте на один вопрос. Между странами восточного побережья разве нет зон, где обитают никому не подчиняющиеся племена людей и мутантов? Неужели бандиты не нападают на караваны и случайных путников?
Признаться честно, Олесь оказался не готов к такому повороту событий. Сейчас он пытался применить свой опыт, полученный на Оливии, в унимийских условиях. Впрочем, другого выхода у землянина не было. Храбров недооценил противника, а тот изрядно подкопался под их легенду. Малейшая ошибка, и мендонец пробьет огромную брешь в обороне путешественников.
На мгновение полковник задумался. Выдержав паузу, тасконец более спокойным голосом уточнил:
– И Энжел не в состоянии устранить эту преграду?
– Почему же, в состоянии, – произнес русич. – Но есть ли смысл? Терять людей, гоняться по лесам за призраками, затрачивать огромные средства. Крупномасштабные операции ни к чему не приводят.
– Тогда вы решили попытать счастья на другом направлении, – догадался унимиец.
– Совершенно верно, – подтвердил Олесь. Дальше допрос проходил в ровном размеренном русле.
Офицер задавал конкретные вопросы, а землянин пытался отвечать на них в духе созданной легенды. Лишь спустя некоторое время Храбров понял, что его оппонент профессионал высочайшего класса. Весь ход диалога был просчитан заранее и успешно осуществлен. Начав с обвинений и резкого тона, представитель тайной полиции заставил русича нервничать и искать пути спасения. Олесю поневоле пришлось рассказать гораздо больше, чем обычно.
Постепенно тасконец ослаблял хватку, но делал это не случайно. Словно змея, полковник заползал в душу собеседника, пытаясь выведать самые сокровенные тайны. Иногда он снова ужесточал тон, однако, не надолго. Подобный способ допроса дивидендов не принес, и унимиец решил от него отказаться. Теперь противники беседовали примерно на равных, хотя сразу чувствовалось, кто является хищником, а кто жертвой.
В какой-то момент землянин совершенно потерял ощущение времени. На часы Храбров не смотрел, и не знал, сколько длился диалог с офицером. Отсутствие окон и постоянный давящий на глаза свет сбивали с толку и действовали на нервы. Наконец, тасконец встал и объявил разговор законченным. Русич с облегчением вздохнул. Господи, до чего же он был глуп. Страшная эпопея только начиналась.
Олеся вывели из комнаты и препроводили на этаж ниже. Сопровождавший его унимиец открыл одну из дверей и предложил чужестранцу войти. Перешагнув через порог, землянин очутился в темнице. Теперь воин по-настоящему почувствовал себя пленником. Узкая камера, деревянные нары, в углу ведро для оправления естественных надобностей и крошечное окошко, связывающее человека с внешним миром. На улице уже далеко за полдень. Значит, допрос продолжался более пяти часов.
Храбров невольно обхватил голову руками. Выхода из сложившейся ситуации он не видел. Воины путешествовали, сражались, преодолевали океан и все напрасно. Игра окончена. Ничего изменить уже нельзя. Дверь тюрьмы прочна, а охранник суров и безжалостен. Измотанный физически и морально русич прилег на жесткое ложе. Однако отдых подследственного не входил в планы мендонцев. Вскоре Олеся разбудили и повели в соседнюю комнату. Проверка продолжалась.
Судя по голосу, с ним разговаривал другой офицер. Правда, вопросы он задавал те же самые. Стало понятно – его хотят измотать. Но именно тогда землянин и почувствовал уверенность в собственных силах. Противник слаб, и ничего иного придумать не может. Ответы Храброва стали гораздо жестче, ироничнее, прямолинейнее. Порой русич откровенно издевался над своим оппонентом. Впрочем, унимиец заметно уступал полковнику в интеллекте и изобретательности. Ничего не добившись, тасконец отправил Олеся обратно в камеру.
Визит в тайную полицию продлился четверо суток. Все это время воинов беспрерывно допрашивали. Их вызывали и днем, и ночью. На самочувствие энжелцев никто внимания не обращал. Путешественников кормили один раз в день ужасной несоленой баландой. Несмотря на усталость, голод и жажду, пленники не сломались. До пыток, к счастью, дело не дошло, но нервы чужестранцам мендонцы потрепали изрядно.
Храброва в очередной раз подняли ранним утром. Тихо ругаясь, землянин поплелся за унимийцем. Шедший впереди офицер, неожиданно повернул к лестнице. Они спустились на первый этаж и вскоре оказались в холле здания. Там уже стояли Карс и Воржиха. Посмотрев на друзей, Олесь невольно ужаснулся. Помятая одежда, давно не бритая щетина, мутный потускневший взгляд. Эмоций у воинов просто не осталось. Через пару минут привели и Аято. Надо отдать должное, самурай держался гораздо лучше. Хотя и его внешний вид был далеко не блестящим. Тино нашел в себе силы улыбнуться и язвительно заметить:
– Рад вас видеть без петли на шее.
Позади землянина тотчас раздался жесткий голос:
– Вы еще успеете попасть на виселицу.
– Не исключено, господин полковник, – не оборачиваясь, вымолвил японец. – Но жизнь – сложная штука, и порой преподносит очень неожиданные сюрпризы.
– О, да, – злорадно рассмеялся тасконец. – Подобные угрозы эти стены слышали не раз. Однако люди, говорившие их, давно гниют на плато, а я, как видите, жив и здоров.
Офицер вышел из тени, и русич впервые сумел рассмотреть мендонца. Невысокого роста, но очень плотный и жилистый мужчина лет сорока пяти с короткими черными волосами. В чертах его лица нет ничего примечательного: мясистый нос, пухлые щеки, тяжелый квадратный подбородок. Совсем другое дело глаза. В зрачках буквально пылала ненависть и злоба. Причем, унимиец испытывал неприязнь не только к чужакам. Полковник был одиноким хищником, презирающим все человечество. В последний раз окинув взглядом путешественников, тасконец громко произнес:
– Следствие закончено. Приносить извинения за жесткий прием в моем учреждении я не намерен. Такого подхода требует безопасность государства. Вы солдаты и должны это понимать. И хотя лжи в показаниях хватает, предъявить конкретные обвинения мы пока не можем. Будь у меня больше полномочий, группе не удалось бы скрыть правду. Но радоваться не советую. Я еще никогда не отступал перед преградой, и шанс снова побеседовать нам обязательно представится. А до тех пор отряд не имеет право покидать пределы Мендона. Любая попытка выбраться за городскую стену будет расценена, как шпионаж...
– А если у герцога другие планы? – возразил Храбров.
– Не тешьте себя напрасными иллюзиями, – иронично усмехнулся унимиец. – У правителя чересчур много дел, и он поручил мне опекать чужеземцев.
– По-моему, вы слишком рьяно выполняете свою работу. Иногда излишнее усердие только вредит, – заметил Аято, глядя в глаза собеседника.
Полковник легко выдержал натиск самурая и искренне расхохотался.
– Я рад, что у вас сохранилось чувство юмора. Сражаться с сильным противником гораздо интереснее. Победа над ним приносит настоящее удовлетворение. К сожалению, в последнее время все чаще попадаются трусы и слюнтяи, распускающие язык при первом же окрике.
– Да вы сумасшедший! – невольно вырвалось у Вацлава.
– Ничуть, – возразил тасконец. – Я игрок. И ставка здесь – жизнь. Удивительно, но я давно не встречал столь достойных оппонентов и, признаюсь честно, мне это нравится. Берегитесь! Я вошел во вкус.
– Значит, мы пленники? – напрямую спросил Олесь.
– Конечно, нет! – притворно воскликнул офицер. – Вы гости. Гуляйте, развлекайтесь, веселитесь. У группы кредит самого герцога. Разве подобные привилегии предоставляют пленным?
Спорить с мендонцем не имело смысла. Он чувствовал свою силу и нагло издевался над путешественниками. Земляне бесцеремонно повернулись спиной к полковнику и направились к выходу.
– Вы забыли сказать «до свидания», – крикнул вдогонку унимимец.
– У нас нет желания еще раз встречаться, – небрежно обронил самурай.
– Напрасно, – язвительно рассмеялся офицер.
Друзья покинули здание и быстро зашагали в сторону гостиницы. Настроение было ужасным, а внешний вид наемников мог напугать кого угодно. Гуляющие по улицам дворяне невольно уступали им дорогу. Многие тасконцы оглядывались, прекрасно понимая, из какого заведения выпустили чужаков. О тайной полиции в городе говорили только шепотом.
