него тоже подтрясывались, и снимки получились слегка смазанные. – Вы лучше проверьте, ничего не пропало?
Эльза кинулась в руины и быстро переворошила их – косметика, бумаги, журналы, одежда из шкафа, масса одежды, бельё, одеяло, подушки, какие-то шкатулки. Она скакала по ним, всё встряхивала, проверяла, рассматривала целостность швов на тряпках и даже открывала зачем-то баночки с кремом, проверяя их содержимое.
– Ну не до такой степени, – попробовал образумить её Виталя. Эльза посмотрела на него странно, будто вспомнив что-то важное, и нажала какую-то кнопку, расположенную под подоконником. Кусочек стены дрогнул и открылся, оказавшись маленькой дверцей. В небольшой образовавшейся нише лежали пачки денег и бумаги.
– Нет, всё на месте, – облегчённо вздохнула она и закрыла сейф.
Они снова двинулись в путешествие по большому дому. Комнаты для гостей – три или четыре, Виталя сбился со счёта, – все в полном порядке. Огромное помещение бара с фонтанчиком в центре тоже не тронуто. Ещё одна гостиная, тоже без видимого присутствия непрошенных разрушителей. Кабинет хозяина оказался закрыт на замок. Эльза сказала, что он всегда закрыт и вряд ли кто-то туда мог пробраться. Она провела Гранкина в свой кабинет, и вот там-то они обнаружили знакомую до боли картину.
Эльза закрыла лицо руками и длинно-длинно что-то сказала, приглушая слова ладонями. Не дожидаясь распоряжения Гранкина, она опять полезла в руины, всё перетрясла и растерянно развела руками:
– И тут ничего не пропало.
– Вы долго отсутствовали? – спросил Виталя, потому что должен быть хоть что-то спросить.
– Долго? Что значит долго? – Эльза была на грани истерики. – С десяти утра до обеда, это, по-вашему, долго?
Виталя решил, что сообщать ей сейчас о разгроме в доме сестры пока не стоит. С женщинами, у которых истерика, он не умеет справляться. Тем более с богатыми женщинами.
– Может, стоит позвонить охраннику и поинтересоваться, кто сегодня проезжал в посёлок? – предложил Гранкин.
– Охраннику! Охраннику! Да кто посмеет сунуться в дом к самому Перову? Охранник, конечно, скажет, что к Перовым никто не приезжал!
– Да, но я-то беспрепятственно к вам попал! Приехал на такси, отпустил машину у поста, и пешком дошёл до вашего дома. Парень в будке на меня даже не посмотрел.
– Да потому что я позвонила на пост и сказала, что жду вас! – заорала Эльза. – И при этом подробно вас описала – маленький, плюгавенький, плохо одетый, извините.
– Всё! – гаркнул вдруг Гранкин, насколько мог гаркнуть. – Всё, прекращаем базар! Вы, Эльза Львовна, последуете примеру Андрея Крылова, и на время переберётесь в гостиницу. И чтобы никто не знал, в какую! Сообщите название только мне. Будете сидеть там тихо, как мышка, пока... пока я не сообщу вам имя преступника.
– И как долго сидеть? – стала вдруг покладистой Эльза.
– Не дольше... – Виталя подсчитал в уме оставшиеся у него в запасе дни. Ровно через неделю истекает срок, отведённый ему похитителями. – Не дольше недели.
– Ой! И вы справитесь?
– Мне деваться некуда, – серьёзно сказал Виталя. Он вдруг впервые за всё это время ощутил острую потребность рассказать кому-нибудь о своём несчастье. Он так захотел этого, что почувствовал, что готов это сделать прямо сейчас, здесь, прямо вот этой взбалмошной, расфуфыренной, глуповатой дамочке. Чтобы не поддаться соблазну, Гранкин принялся насвистывать какой-то мотивчик.
– Мне говорили, что вы профессионал! – Эльза схватила Виталю за руку и стала её трясти. – Я знаю, вы ездите на такси и так занюхано выглядите, потому что шифруетесь! Я всё сделаю, как вы скажете. Перееду в гостиницу, буду сидеть тихо и никому не скажу, где я. Только вам. Нет, ещё мужу, можно? Он будет звонить.
– Нет, – отрезал Виталя. – И мужу нельзя. Пусть поволнуется в своём Париже. Людям, для которых существуют только финансовые интересы, это очень полезно.
Виталя выбрался из посёлка только к вечеру. Он наотрез отказался, чтобы Эльза подвезла его в город. Она укатила в гостиницу «Северную», а он долго топал пешком по пустынной трассе, напевая под нос любимую Галкину песню.
Песня была душевная, трогала самые сокровенные чувства, бередила открытую рану, и слёзы то и дело подкатывали к глазам.
По трассе, ведущей в посёлок «крутых», не ходили ни автобусы, ни троллейбусы, Гранкин всё топал и топал, пел и пел. Когда песня заканчивалась, он начинал её снова. Наконец, ему попалась какая-то остановка, и он запрыгнул в первый же подошедший автобус.
У дома его поджидал сюрприз.
– Вить! – раздался знакомый голос, когда Виталя уже заходил в подъезд.
Гранкин обернулся и увидел Ивана Терентьевича, стоявшего у консервативного чёрного «Мерседеса». Профессор радостно замахал руками.
– Вить! А я тут тебя поджидаю!
– Вань, случилось чего? – испугался Гранкин и быстрым шагом подошел к профессору.
– Случилось, Вить! Меня пригласили в Дом культуры «Сельскохозяйственник» на лекцию по домашнему виноделию! Читает кандидат сельскохозяйственных наук! Поехали, Вить!
– Фу-у, ну ты перепугал, Вань. Я думал, случилось чего!
– Так случилось, Вить! Такие лекции раз в сто лет бывают! Там такие секреты можно узнать! Ведь у каждого в виноделии свой опыт! Поехали!
– Я... э... мне б поработать ещё сегодня...
– Знаю, мне твой сосед сказал, что ты страшно занятой человек. Дома тебя практически не бывает, всё на работе горишь.
– Какой сосед, Вань?
– Ну, такой импозантный, на Никиту Михалкова похож.
– Он с тобой разговаривал?! Обо мне?
– Ну да, а что тут такого? Я спросил, он ответил. Поехали, Вить!
– Поехали! – решился вдруг Гранкин. Мысль, что сейчас ему придётся входить в пустую квартиру, была просто невыносима.
Виталя уселся на пассажирское сиденье и уставился в окно. В конце концов, профессор человек очень приятный, потеряет Виталя всего часа два, и за ночь успеет дочитать странный рассказ в тетрадке. Не может быть, чтобы в этом рассказе не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны. Виталя в этом был почему-то уверен.
– А где Проходимец? – спросил Виталя Ивана Терентьевича, когда тот уселся за руль.
– Так я на нём только когда выпью! – захохотал профессор. – Это машина для нестандартных ситуаций и особого состояния души. На светские мероприятия я езжу на банальном «мерине»!
...На лекции Виталя заснул. Вернее, сначала он старательно изображал интерес к предмету, так как они с Иваном Терентьевичем уселись в первом ряду, прямо перед кафедрой лектора, но потом Гранкин не выдержал и закемарил.
У лектора было красное обветренное лицо, и говорил он чудные вещи.
– Вино из одуванчиков! – выкрикнул лектор без всяких вступлений, и немногочисленные присутствующие застрочили в блокнотах, словно студенты на лекции. Профессор включил диктофон.
– Из одуванчиков! – восторженно прошептал он. – О таком я и мечтать не мог! Моя Маргарита их полет и полет, а они всё растут и растут!
