Гранкин никогда не думал, что директор рекламного агентства сам может поливать цветы. Даже у него, Гранкина, при всей микроскопичности его бизнеса и доходов, цветы в кабинете поливала уборщица.
– Ну как же, – Виталя слегка стушевался, – вы же сами прекрасно понимаете, что даже очень пьяный человек, упав с высоты вашего балкона, никогда не убьётся насмерть.
– Вы видели мой балкон? – Крылов стоял к Витале спиной, и лил и лил из лейки воду в один и тот же горшок.
– Да, видел, – признался Гранкин. Он совсем иначе представлял себе этот разговор и сейчас не мог найти правильную линию поведения. – Вы цветочек-то так не заливайте, – неожиданно для себя ляпнул он, – сгниёт цветочек-то! Во всём мера нужна.
Странный он был, этот Крылов, и агентство у него было странное. В полуподвальном помещении под табличкой «Стар» ютились две пыльные комнатушки со старыми компьютерами. За компьютерами сидели вялые девушки и поедали салаты из пластиковых коробочек. Виталя, конечно же, понимал, что девушки не всё время поедают салаты, но было ощущение, что – всё. Третья комната оказалась кабинетом директора и отличалась от двух предыдущих тем, что была существенно озеленена. Цветы в горшках стояли повсюду, даже на стульях. Тут даже жил роскошный лимон в кадке со множеством маленьких ярко-жёлтых лимончиков.
Виталя без особых хлопот прошёл в кабинет к Крылову, не заинтересовав своим появлением ни одну из сотрудниц.
Крылов мало походил на директора. Он смахивал на актёра, чьё амплуа герои-любовники, но которому никто почему-то этих ролей не предлагает. Хотя всё у него было: высокий рост, худощавое телосложение, глаза с поволокой, тонкие черты лица, длинные нервные пальцы и загадка, прорва загадки, которую женщинам наверняка хотелось бы разгадать.
Что-то не походил этот Крылов на мужчину, с которым бабу могут связывать «спокойные» отношения.
Он отставил, наконец, леечку, сел за обшарпанный стол, мотнул назад головой, откидывая с глаз длинную прядь и, глядя не на Виталю, а на лимонное деревце, сказал:
– Господи, ну какая глупость! Эльза всегда страдала больной фантазией. Всегда! Мне трудно говорить на эту тему, но придётся. Зря вы полезли в это дело. Ада... она стала пить в последнее время. Причём, именно в одиночестве, и при этом наряжаясь в вечерние платья. Я не знаю, что это было... Может, она страдала оттого, что в последнее время я был очень занят и уделял ей мало внимания? Каюсь, это было именно так. Я, видите ли, затеял новое дело – издание нового городского глянцевого журнала, и большую часть времени проводил на работе. Часто не ночевал дома, нередко ездил в командировки. Когда с ней случилась трагедия, я был в другом городе, наши партнёры устроили презентацию и пригласили директоров рекламных агентств. Если бы я знал, чем на этот раз обернётся моё отсутствие! Зря вы лезете в это дело. Следствие уже было, всех допросили, экспертизы проведены и выводы сделаны. Это несчастный случай. Господи, какая глупость, будто, упав с высоты нашего балкона, нельзя разбиться насмерть! Да будет вам известно, господин детектив, что люди сворачивают себе шеи, и просто поскользнувшись на улице! Эльза – баба с больным воображением и лишними деньгами.
Виталя терпеть не мог, когда с ним разговаривают, не глядя в глаза. Конечно, он понимал, что у человека произошла трагедия почище, чем у него, но... Что-то в этом Крылове было не так, и в агентстве его что-то не так, и в лимоне что-то не то – слишком уж роскошное деревце для такой занюханной, пыльной конторы.
– Может, она баба и с воображением, – вздохнул Гранкин, – но за последнее время её реально несколько раз пытались убить. Она вполне обоснованно считает, что сначала кто-то расправился с её сестрой, а теперь хочет убрать и её.
– Да-а?! – Крылов вскинул брови, мельком всё же взглянул на Виталю, и поискал глазами, за что бы схватиться. Попалась маленькая моделька автомобиля, и он с шумом начал гонять её по столу. – Это вам Эльза сказала?!
– Это вам я говорю, – Виталя вдруг для себя решил, что с этим Крыловым нужно быть понахрапистее, а то толку не будет. – Не угостите ли сигареткой? Свои дома забыл, – Гранкин похлопал себя по карманам, будто бы в поисках пачки, хотя никогда не курил.
– Не курю, – рассеянно пожал плечами Крылов, катая машинку.
– А чай? Чай в вашей конторе не наливают?
– Ленусик, два чая, пожалуйста, – нажал на стареньком селекторе кнопку Крылов. – У вас ещё есть вопросы ко мне?
– У вашей жены были туфли на металлических каблуках?
– О господи, ну я же специально не рассматривал её каблуки! Наверное, были. А что?! – Крылов посмотрел Витале прямо в глаза, и Гранкин обозначил это событие, как победу номер один.
– Что курила ваша жена?
– «Парламент», – поморщившись, ответил Крылов и снова отвёл глаза, – только «Парламент» и ничего больше.
– Есть ли у кого-нибудь из ваших знакомых автомобиль «Порше»?
– «Порше»?! – Крылов усмехнулся, щелчками погнал машинку вдоль стола, но не рассчитал силы удара, и машинка свалилась на пол. Он уставился на неё, словно не понимая, почему моделька не полетела. – Нет, «Порше» это машина богатых бездельников. Среди нашего окружения таких нет. Разве что Эльза, но она ездит на «Вольво». А почему вы об этом спрашиваете?
Дверь открылась, в кабинет вошла девушка, в руках она держала поднос. Виталя схватил пластиковый стаканчик с мутноватой водичкой и отхлебнул из него. Второй стаканчик девушка поставила на стол Крылову и испарилась, словно исполнив пресловуто-безликую роль «кушать подано».
Чай был отвратительный, с химическим вкусом. «Ну, никакого размаха», – подумал про себя Гранкин.
– Ну, вы хотя бы заметили, что в последнее время ваша жена изменилась? Подстриглась, покрасилась, похудела, стала часто отлучаться из дома? В конце концов, у неё стали появляться дорогие вещи!
– Вы на что намекаете?! – Крылов встал и снова схватился за лейку. Поняв, что поливать уже нечего, он неохотно поставил её на место.
– Я не намекаю, я прямо спрашиваю – заметили или нет?
– Нет, ничего такого я не заметил. Ада всегда за собой следила. Ну да, она немного похудела в последнее время, изменила причёску, но что в этом такого? Женщины любят меняться, – Крылов схватил со стола степлер и стал делать им «щёлк-щёлк», «щёлк-щёлк». – Насчёт вещей... тряпки она любила всегда. Нет, вы на что намекаете?
«Понятно, у человека горе, – подумал про себя Гранкин, – но переживает он его как-то странно, неправильно переживает. Того и гляди, жонглировать начнёт. Нервничает он, а не переживает», – вдруг нашёл Виталя правильное определение.
– Знаете, у вас отвратительный чай, – пожаловался Гранкин. – У меня в ветеринарном кабинете и то есть керамический чайничек, хорошая заварка, сливки и сахар.
– В каком, простите, кабинете?.. – Крылов выронил степлер и уставился в упор на Гранкина. Это можно было бы назвать победой номер два, если бы Виталя знал, что ответить.
– Шутка, – улыбнулся Виталя. – Я о том, что в зверинце и то лучше чай подают.
– Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я с вами только потому разговариваю, что вас Эльза наняла. Если бабе с деньгами что-нибудь втемяшится в голову... Зря вы в это дело ввязались, пустое оно. Ада напилась и сломала шею. Других вариантов нет.
– Вы в какой гостинице остановились?
– Ах, вы и это знаете? – Крылов схватил со стола карандаш и начал вертеть его. – В «Северной». Мне очень тяжело находиться дома одному. Если бы вы потеряли жену, вы могли бы меня понять. Я думаю, время пройдёт, боль потихоньку утихнет, но пока мне легче в гостинице.
Гранкину вдруг стало стыдно.
Разве можно расстреливать человека вопросами, когда у него такая трагедия? Впрочем, ради Галки и
