серьезно, мог быть и огнестрел. Вот и вызвали заранее несколько «Скорых».
– Это ты меня спас? – подозрительно спросила я у Дьяченко. – Ты меня, что ли, вытащил, водолаз?!
– Я! Я тебя спас, я тебя вытащил! Хотя терпеть не могу нырять!
– Вот и не нырял бы! – заорала я на него. – Как ты меня нашел? Что следил за мной, да? Ты за Лизой своей следи!
Видеть я его не могла!
Мокрого, бледного, с горящими черными глазами и совершенно уверенного, что он меня спас!
– Состояние пострадавших сильно улучшилось, – тихо сказал врач кому-то, кому – я не поняла, может, у него была рация?
Выяснять отношения в присутствии доктора не хотелось.
Некоторое время мы ехали молча. Дьяченко сидел на носилках с ногами, я – на сиденье рядом с врачом. Отодвинув на окне белую шторку, я увидела, что Андреевская трасса плавно перетекла в окраинные городские кварталы.
– Я не хочу в больницу, – твердо сказала я, обращаясь к врачу.
– Нет, ну надо бы осмотреть вас...
– Не надо. Его осматривайте, – указала я на Щита.
– Его не хочу.
– А уж я-то как не хочу! – Щит свесил с носилок ноги. – Доктор, высадите нас возле Ипподрома, пожалуйста!
– Я не могу. На кого я спишу лекарство?
– А так? – Дьяченко вдруг выудил из кармана мокрые сто долларов.
– А сухих нет? – живо поинтересовался врач.
– Не ломайтесь, берите эти. – Щит засунул деньги в карман его белого халата.
– Это его у Ипподрома высаживайте, а меня у Центрального рынка. Нам с ним не по пути, – вмешалась я.
– Ой, ну я ж не такси! – возмутился молодой врач и крикнул шоферу в окошечко: – Эй, Михаил, притормози, больные катапультироваться хотят! Идите, больные, идите быстрее, пока я не передумал! Кстати, что-то мне ваши лица очень знакомы! Вы случаем не из автомотоклуба?
– Нет, мы из другого клуба, – ответил Щит, помогая мне выбраться из машины.
Все шло не так. Все шло совершенно не так, как я бы хотела.
Но делать было нечего, и я шла рядом с Дьяченко, из последних сил ковыляя на высоких каблуках. Я бы могла взять Щита под руку, чтобы было легче идти, но не стала этого делать.
Под палящим солнцем одежда и волосы давно высохли. Мне даже захотелось пить, но при воспоминании о воде стало дурно. Наверное, я смогу пить теперь только соки.
Едва мы выбрались из тесных кварталов пригорода и вышли на дорогу, где можно поймать такси, Щит поднял руку. Я не стала сопротивляться. Пусть проводит меня до дома.
Всю дорогу я продремала на заднем сиденье.
К своему удивлению, возле подъезда я увидела свой красный «Фольксваген».
– Как он здесь оказался? – спросила я у Щита, когда мы вышли из такси.
– Пойдем! – Он по-хозяйски открыл мою машину и сел за руль.
Я устроилась рядом, на пассажирском сиденье. Оглянувшись, увидела сзади коробку со свадебным платьем, пакеты с покупками и... цветы.
Засохшие розы, которые он подарил мне позавчера...
Увидев эти вещички из прошлой жизни, я вдруг заревела. В голос, навзрыд, сотрясаясь всем телом и размазывая слезы по лицу кулаками.
– Ну все, все, все, – Щит погладил меня по голове. – Все уже кончилось. Все хорошо. Все живы. Здоровы. А это самое главное. Слышишь? – Он потряс меня за плечо и почти крикнул: – Это самое главное!
– Как ты там очутился? – сквозь слезы спросила я.
– Я догадался, что эти уроды начнут охотиться за тобой и не спускал с тебя глаз. Ездил за тобой по пятам, как тень. Но за минуту до того, как тебя похитили, меня тормознул гаишник. Я отвлекся на минуту, не больше – показал лейтенанту права, дал автограф и ответил на пару его идиотских вопросов. Смотрю, «Фольксваген» стоит припаркованный у обочины, и тебя в нем нет. Я сначала подумал, что ты опять в магазин какой-то зашла. Притормозил рядом, прождал как дурак, минут десять. Потом вышел, смотрю, – машина твоя открыта, ключи в замке торчат, а на сиденье сумка валяется и мобильник... Как будто бы эти гады знали, что я за тобой хвостом езжу и воспользовались моментом, когда меня гаишник остановил! В общем, я запаниковал и позвонил Педоренко. Но он приказал мне не рыпаться, сидеть тихо и ни в коем случае не совать нос в дом Чеберды. Якобы у них там все под контролем – вокруг дома наружка выставлена, а охранники банкира согласилась сотрудничать со следствием и по всему дому натыкали скрытых камер наблюдения. То, что эта парочка тебя похитила, следствию даже на руку, потому что уж очень он скользкий тип – этот Чеберда. У него связи на самом высоком уровне: один чин знакомый, другой ему чем-то обязан, третий просто подкуплен... Чеберду нужно было брать только с поличным, только с такими доказательствами, от которых бы он не смог отвертеться. Прокуратура потому и не спешила с его арестом. Поработала с его окружением, с санкции прокурора понаставили в доме камер, телефон на прослушку поставили. А тут такой подарочек: ты, прикованная наручником к стене бассейна. В бассейне тоже камеры были...
В общим, сначала я послушался Педоренко и не стал мешать профессионалам. Чтобы убить время, пригнал твою машину сюда. А потом... не выдержал и помчался туда. Приезжаю, дом оцеплен, в лесочке машина с ОМОНом наизготовку стоит, а в микроавтобусе, на котором оперативники приехали, Педоренко собственной персоной сидит и от удовольствия ручки потирает. Я с ним рядом сел, смотрю, а на мониторе, картинка с камеры наблюдения: ты прикованная в бассейне стоишь, а вода поднимается все выше и выше! Ты сама виновата, Аська! Если бы ты этих уродов не стала на чистосердечные признания разводить, тебя бы гораздо раньше спасли! А тут Педоренко уперся – нет, вот еще немножечко запишем, и еще чуть-чуть, слышишь, что преступники рассказывают?! Теперь не отвертятся, гады! Вода уже у твоего подбородка, а Тимофей Федорович все команду на штурм не дает! Я чуть в морду ему не заехал, Аська! Он до того дотянул, что ты захлебываться начала! Я сам, первый в дом ломанулся... ОМОН за мной побежал. Пока я тебя от наручников освобождал, парни Чеберду из бассейна выловили и Самойленко скрутили.
– Что с ними?
– Чеберда воды наглотался, да еще сердечный приступ с ним приключился. В больницу его под конвоем отправили. Но на этот раз ему все равно не выкрутиться! Самойленко в изолятор прямым ходом доставили. Ей тоже по полной программе достанется. И похищение, и соучастие в ограблении, и организация убийств, – там такой винегрет, что дамочке долго свободы не видать. Все ее признания на пленке записаны. Педоренко был страшно горд операцией. Пока ты в отключке валялась, он мечтал о премии, повышении, и отдыхе в санатории для аллергиков.
– Извини, что я им про бриллиант рассказала. – Я перестала рыдать и размазывать слезы. Я почти успокоилась, слушая сбивчивый, эмоциональный рассказ Дьяченко.
– Ерунда. Все равно никто никогда не узнает, где его батя спрятал.
– Где твоя машина?
– Осталась возле дома Чеберды. Заберу завтра, на нее уже покупатель есть. Квартиру и машину я перед отъездом в Австралию продаю.
– А где твоя Лиза?
– Готовится к свадьбе.
– Уходи!
– Ася...
– Уходи!
Щит вышел из машины, мягко захлопнув дверь. Он был уже метрах в десяти, когда я его окликнула:
