надо?
– Да мне действительно сейчас нечего было делать, – говорила Аля, поднимаясь по узкой лестнице вслед за стариком. – Я просто никак не могла решить, в какую же сторону мне пойти.
Старик ничего не говорил, выслушивая ее. Он вел себя как очень умный старик. И сейчас, пока она не видела его лица, оно у него как-то неприятно сосредоточилось.
Он стал открывать дверь, загораживая собой замок. Аля рассеянно глядела по сторонам и говорила:
– Смотрите, красивый у вас балкон с лестницы!..
Старик пропустил ее вперед в свою квартирку и медленно сказал:
– Вот первая моя просьба ко всем – надевайте безразмерные тапочки.
Аля послушно закивала, пригибаясь к полу, стала стаскивать сапоги.
В комнате было душно, шторы на окнах по обеим сторонам были прибиты к стенам и не пропускали прямого света.
– Не любите яркого света? – учтиво и с пониманием спросила Аля.
– Нет, не люблю. – С величественной осанкой старик вошел в свой полумрак. Он что-то резко раскидал на своем столе и зажег настольную лампу на покачивающейся ножке.
Аля присела боком за стол и облокотилась на него локтем. Она стала рассматривать красивую старинную мебель у стен.
– Я ценю эту квартиру за тишину, – бесстрастно сказал старик, ушел, вернулся, сел на стул напротив.
За окном закаркали вороны, из рам подуло холодом.
– Ну, – равнодушно спросил он, хлопая по столу белой сухой ладонью, – что будете пить? Хотите коньяк?
– Нет, – волнуясь, в сравнении со стариком, ответила Аля, – мне… что-нибудь сладкого… – Она, как бы извиняясь, улыбнулась и положила обе руки на колени, как школьница.
– Сладенького? – оживился старик на секунду, встал и зазвенел бутылками в низком шкафчике.
– Ха! – сказала Аля, когда он налил ей, – вы что, выпивоха, да?
– Я? Никогда этого в жизни не было со мной. Я только угощаю.
Они подняли стопки.
– За что? – спросил старик.
– Ваше здоровье, – ответила Аля. Они вылили. Аля поморщилась, стала вертеть головой, и взгляд ее упал на картину над столом.
– Это что, вы? – растерянно спросила она, увидев на портрете огромного размера изображение старика.
– Да, – сказал он, – портрет мне льстит.
– Да… – протяжно и не очень вежливо согласилась Аля, так как на нем губы не были столь малиновы и бесформенны, как в жизни. Старик там был изображен в костюме, при галстуке, сложив ручки на коленях.
– Не надо было вас в галстуке, наверно, рисовать… – заметила она.
– Да, вы правы, – покладисто согласился тот. – Этот портрет рисовали семь лет.
Аля сочувственно кивнула. Они еще выпили.
– Я знаю этого художника, – сказала Аля. – Он что, ваш друг?
– Ну да, – раскачиваясь на стуле, кратко ответил старик. – Очень давнишний.
– Я знаю, у него случилась какая-то трагедия.
– Да, у него пропала жена.
– Как пропала? – Глаза у Али расширились.
– По всему, – горячо заговорил старик, – это очень продуманное исчезновение. Она пропала ближе к сумеркам. Она подгадала специально день его рождения. Она заранее продумала каждую деталь. Что вы думаете!.. А, кстати, в книжке есть ее портрет. – Он подошел к шкафу, достал красивое издание, полистал и протянул, раскрыв посередине.
Это был портрет женщины с круглым лицом, черными волосами и черным нервным взглядом.
– Обычная совсем, – сказала Аля, захлопнув книжку.
– В последнее время, я вам доложу, я с ней разговаривал. Вот я будто говорю, а она и не слышит меня…
– И он что, теперь живет один, ждет ее? – спросила Аля.
– Да что вы. Конечно, не один. Он взрослый человек…
– Ну почему, вот вы же живете один, – сказала Аля. Старик расхохотался.
– Я? Один? – И он продолжал хохотать, ничего не уточняя. Аля ссутулилась.
– Я не живу с женой вот уже лет восемнадцать, – сказал он, – но у меня сильное чувство ответственности, понимаете? Я продолжаю о ней просто заботиться.
– А дети у вас есть? – как будто вдруг вспомнив, спросила Аля.
– Да! – восторженно заговорил старик. – Она такая у меня умница. Заведует отделом. Я скажу вам, мне повезло с дочерью!
– Ну, давайте выпьем за вашу дочь, – мрачно сказала Аля. Выпив, она заметила: – Странно мы познакомились…
– Ничего странного. Вы просто отличаетесь от толпы.
– Ничего подобного, – сказала Аля, но больше возражать не стала как бы от усталости. Она наклонила голову и постепенно начала краснеть. Она почувствовала это, еще сильнее застеснялась: схватилась обеими руками за щеки и быстро-быстро проговорила, как маленькая: – Ах, меня от вашего вина… боже, покраснела!..
Старик еще выпил, не приглашая Алю, и сказал:
– Вот, знаете, вас не назовешь красивою, но есть в вас что-то такое.
– Ой-ой, не говорите, я совсем закраснеюсь, – сияя глазами, воскликнула Аля.
Старик потер руки и стал наклоняться вперед, чуть не падая со стула.
– А вот если вы так быстро краснеете, значит, у вас с сосудами не в порядке, да?
– Как это не в порядке? Я ничего об этом не знаю… – рассеянно сказала Аля.
– А вот дайте вашу руку. – Старик еще сильней съехал со стула, подвинув почти вплотную свое белое морщинистое лицо, пахнущее тонким одеколоном.
Аля отстранилась и взамен протянула ему свою ладонь. Он схватил ее, крепко сжал, всматриваясь в ладонь, как в лицо, тонущее в полумраке комнаты.
– Плохо видно, – заскрипел он стулом.
– Ну? Что там? – не вытерпела Аля.
– Слушайте, – сказал старик страдальчески, – вам действительно себя надо беречь…
– Беречь? – нервно вскрикнула Аля и испуганно отдернула руку. – Зачем?
– Ну, у вас действительно что-то с сосудами… – туманно пояснил он, видя, какое действие производит он своими словами. Он опять потянулся за ее рукой, взял и заговорил как по написанному: – Ну вот, у вас на руке написано, что нервы ваши на пределе. А этот ваш предел может дойти до бесконечности, то есть до трагического. Вас нужно беречь. Вы хорошо спите?
– Да, – покорно ответила Аля.
– Засыпаете быстро?
– Да…
– Вот это-то вам и надо беречь в своей жизни; спокойствие, спокойствие, спокойствие… Вот вы мне ничего не говорите, а ведь на вашей руке написано, что у вас какое-то страшное потрясение.
– Нет никакого потрясения, – сказала Аля, но по ее лицу было понятно, что она обманывает.
– Зря вы не говорите, – сказал старик.
– Ну, а что там еще написано? Сколько продлится моя жизнь? – задала дежурный вопрос Аля.
– Это я вам не буду говорить, – уже совсем напугал ее гадатель.
Аля побледнела, а он и не заметил этого, как будто это был принцип его гаданий – чего-то недоговаривать. Он все вертел ее худую руку, добавляя:
– Ну, вот у вас самая средняя линия жизни. Все среднее… – как бы про себя бубнил он, не находя ничего интересного, – но и это неплохо. – Он поднял на нее глаза.
Она отобрала у него руку. Он спохватился и заговорил, откидываясь на стуле:
– Вот я вам должен говорить комплимент, а я вам сказал правду.
– И что, – с надеждой спросила Аля, – все это сходится? Я что, мало буду жить, и вот вы промолчали об этом?
Старик не понимал таких «детских» вопросов, он рассуждал как-то не по-человечески, не жалостливо, а по-научному. Он думал, что он вправе ответить так:
– Более того, это все всегда сходится, это так и есть! – И он налил в рюмки вина. – Ваш тост!
Аля очень хотела ему сказать: «Дурак». Вид у нее был совершенно беззащитный. Она подняла рюмку прямо к лицу старика и сказала;
– За то, чтобы все, что вы тут мне сказали, оказалось ерундой!
– Ага, – отреагировал старик.
Аля стала подниматься, старик тоже поднялся и суетливо заговорил:
– Щечку, щечку вашу, – и стал тянуться к ней лицом, чтобы поцеловать. – Щечку, щечку. – Аля вдруг схватилась рукой за его лицо, чтобы остановить.
– Вы что, пристаете? Да? – спросила она с отвращением, оглядывая линию морщин у его рта.
Она молча одевалась. Старик тоже стал одеваться: он снял с плечиков вешалки белый коротенький плащ, шурша, влез в него.
Аля и старик вышли на улицу, и она побежала от него, даже не прощаясь. Но, кажется, старик был этим доволен. Руки опустил в карманы.
Некрасивым бегом отдалившись метров на двадцать, Аля прижала руку к груди, так страшно болело.
В этот вечер Аля не выдержала и сама позвонила сыну.
Он долго не подходил к телефону. Сначала подняла трубку его девушка. Аля бросила трубку. Походила. Еще раз набрала номер. Подошел ее родной сын. Она сразу узнала его.
– Это твоя мама, – сказала она, улыбаясь. – Я так соскучилась по тебе, правда.
Она замерла, ожидая, что он ответит. Он закричал:
– Ну-у-у! Мама! Я тоже!
– Наверно, плохо там тебе без меня. Никто о тебе не заботится…
– Мама! Приходи к нам в гости.
– Нет… Я не могу, это же ее квартира?
– Ну хочешь, ее там не будет, просто придешь, посмотришь, как мы живем.
Аля молчит, колеблется. Ей очень хочется увидеть сына. Сын это понимает и начинает уговаривать:
– Ну правда, давай, посмотришь… Во сколько?
– Давай в пять часов. Я поеду после работы…
После работы она в метро бежит с большой сумкой. Она очень торопится и боится опоздать. У нее приветливое, радостное лицо. Она не обращает внимания на тех, кто толкает ее, не уступает дорогу.
Она прибегает ровно в пять и стоит под электронными часами. Она беспокойно и радостно смотрит по сторонам, готовясь тут же увидеть сына. Она перекладывает из руки в руку тяжелую сумку, потом догадывается поставить ее на пол.
Сердце у нее тарахтит. Она вглядывается в народ, который ползет в метро лавиной, из дверей на нее дует ветер. Она пожимает худыми плечами. Она уже в
