привлекательность, если тебе стукнуло далеко за шестнадцать.
Короче, на работу сегодня я не пошла. Я приехала домой, и, не обнаружив в квартире ташкентских девушек, сварила себе кофе – такой, какой люблю: из трех сортов зерен, без сахара, но с корицей. С тех пор как Бизон сбежал через балкон, я стараюсь ловить кайф от одиночества и независимости. У меня это почти получается, только я стала замечать за собой, что вечерами жду, когда балконная дверь откроется, и Бизя шагнет с мороза в теплую квартиру, впустив клубы холодного воздуха, зажав под мышкой стопку тетрадей, которые нужно проверить к утру. Шагнет, и, не заметив меня, пройдет на кухню. И просидит весь вечер ко мне спиной, словно я мебель, которой стукнуло далеко за шестнадцать. Он сбежал без вещей, он даже не зашел за ними. Ходит в потрепанной демисезонной куртке, висевшей в сарае, в одних штанах и одной рубашке. Ему мало надо. В отличие от меня. Мне нужно все и желательно сразу. Он это знает, потому и удрал через балкон, расписавшись в своем бессилии. Нет, не бессилии, а нежелании...
В общем, на работу я не пошла. И звонить туда не стала. А зачем звонить, если и так все поймут, что я на задании. А я и есть на задании. Если порыться в этом «грибановском» деле, то можно написать сенсационный материальчик, порешав при этом свои проблемы. Напившись кофе так, что почувствовала его возле ушей, я пошла к соседу Сереге.
Он, конечно, был занят. На массажном столе возлежала клиентка лет двадцати в одних стрингах. Серега всегда уверял, что клиентка для него не женщина, а просто тело – «мясо и кости», только почему-то всегда это тело принадлежало блондинкам лет двадцати. Все как одна они боролись с целлюлитом и платили Сереге за сеанс немалые деньги. Просто представить себе не могу, чем бы зарабатывал он на жизнь, если бы человечество не придумало проблему «апельсиновой корки».
– Ты говорил, Серега, – начала я с порога, – что «ракету» сам изобрел.
– Тс-с! – Серега округлил глаза в неподдельном ужасе. Он держал на весу блестевшие от массажного масла руки и всем своим видом показывал, что не намерен сейчас со мной беседовать на щекотливые темы, и уж тем более впускать в квартиру.
– Ты говорил, Серега, – я отодвинула его накачанное постоянным физическим трудом тело – «мясо и кости»! – и прошла в комнату. Блондинка скосила на меня подведенный глаз. Я сунула ей под нос какой-то журнал.
– Знаете, девушка, по новой методике, каждые пять минут нужно делать перерыв в разминании мышц. Но это стоит дороже.
– Я заплачу, – кивнула блондинка и уткнулась в журнал.
– Ну, вы даете, коллега! – восхитился Серега и повел меня на кухню, где на подоконнике буйствовали зеленью кусты индийской конопли.
– Ты говорил, что «ракета» – твое изобретение? – повторила я вопрос.
– Ну, в общем, в какой-то мере... Принцип, конечно, известный..., чтобы из маленькой дозы извлечь наибольшую пользу... – Серега вытер вафельным полотенцем руки. – Можно сказать, я эту идею усовершенствовал, наперсток придумал и как закрепить...
– Понятно, тогда скажи, откуда такая «ракета» могла появиться в школе? – Я помахала перед его носом бутылкой, которую прихватила с собой. Серега взял ее, мечтательно понюхал и сообщил:
– Да, палево реальное. Это, наверное, Лялька-зараза своим клиентам рассказала, как экономичнее траву расходовать и быстрее кайф словить.
– Кто это, Лялька-зараза?
– Цыганка, которая ганджубасом торгует. У нее свои покупатели-оптовики есть. А те, в свою очередь, своих клиентов имеют – тех, кто непосредственно употребляет. Вот они и учат друг друга всяким приспособам. Я Ляльке «ракету» как–то показал в действии, она и растрепала всем.
– В долг она работает?
– Нет, только за наличку. В день до десятка тысяч имеет. Вот те, кто потребителям дозы продает, уже, бывает, в долг работают. А Лялька... она скидки хорошие дает, если ты ей понравился. А если так понравился, что она и переспать с тобой не прочь, то можно и бесплатно партию срубить. – Серега потупился, как красна девица, из чего я должна была сделать вывод, что именно таким способом он и получает свой вожделенный ганджубас.
– Фамилия Грибанов тебе ничего не говорит?
– Грибанов? Да она всем обо всем говорит. Ты что – сбрендила? Или место работы сменила и все забыла? – Серега заговорил в полный голос, забыв, что в соседней комнате томится клиентка, готовая отвалить ему денег за простой. – Грибанов – начальник департамента здравоохранения мэрии! Это все знают, для этого и журналистом быть не надо.
– Начальник? В мэрии? Дура я, дура.
– А какая связь между Лялькой-заразой, «ракетой», Грибановым и тем, что ты дура?
– Не знаю. Говори адрес Ляльки.
– Да не будет она с тобой разговаривать.
– Будет. Ты ей сейчас позвонишь и скажешь, что она будет со мной разговаривать, – я сунула ему в руку свой мобильный.
– Не понял, – нахмурился Серега. – Это что, для газеты? Я в эти игры не играю. Ты же всех наших заложишь, мне потом в городе никто ганджубас не продаст. Не-е, Элка, я в эти игры...
– Сына у Грибанова убили, а отоваривался сыночек, скорее всего у этой Ляльки, потому что приспособа эта, «ракета», по школе гуляла, – забормотала я, не слушая Серегу. – Сыночек был красавчик, малолетний, правда, но скидочку наверняка имел у этой знойной Ляльки. Как ты думаешь, за долги его могли грохнуть? Что они там не поделили – деньги или Лялькино цыганское тело?
– Я так понимаю, – подключился Серега к моим размышлениям, – у твоего парня большие неприятности в школе. Это палево оттуда? – Он повертел в руках «ракету».
– Оттуда.
– Ну, так ты не там роешь. Лялька и долги – ерунда. Не нужно ей звонить. – Он сунул мой мобильник мне в карман. – В долг она не работает. Бесплатно – бывает, а в долг никогда.
– Я вас умоляю!!! – Дверь внезапно открылась и в проеме появилась блондинка. Она забыла одеться, и ее наглое тело отливало массажным маслом. – Я вас умоляю! Да всем давно ясно, почему убили сына Грибанова! Все эти сказочки по ящику про бомжа, который якобы признался в убийстве – смешны! Всем понятно – раз «глухарь», нужно найти козла отпущения. Какого-нибудь бедолагу из подвала вытаскивают и вешают на него нераскрытые убийства! А уж как они признаются, хорошо известно: отметелят всем отделением по очереди и порядок! Им, убогим, легче признаться и сесть. – Блондинка так трещала, что я с трудом улавливала суть сказанного. – Я вас умоляю! – Девица по-хозяйски включила чайник и села за стол, закинув ногу на ногу. Из одежды на ней были только стринги, цепочка из металла, похожего на платину и педикюр цвета перезрелой сливы. – Вы, конечно, извините, что я вмешиваюсь, но вы так громко разговаривали... Грибанов! Да все давно ждут, когда грохнут или его, или кого-нибудь из его семьи!
– Да?! – поинтересовалась я.
– Да! – Блондинка тряхнула острыми грудями. Может, она тоже считала, что массажист не мужик, и нечего его стесняться?
– А кто ждет? – Я услужливо развела ей растворимый кофеек, который Серега всегда держал на столе для клиентов.
– Да все! Муж мой, например, ждет. Грибанов! Да он стольким людям бизнес обломил, что без охраны давно не ходит! Была у моего мужа фирма, торговала одноразовыми стерильными изделиями: белье, одежда, бинты, салфетки. Товар этот, как хлеб для клиник и больниц. Спрос огромный и постоянный. Только с сертификацией заморочки выходили. Трудно, долго, и практически невозможно. Поэтому все приспособились, и продавцы и покупатели. Те, кто продавал, просто брали изделия, у которых ткань сертифицирована. А покупатели глаза закрывали на то, что сама продукция без сертификата. Всем ведь ясно, сертификация – это взятки, взятки и взятки. Все всё понимали. И вдруг – бац! – департамент здравоохранения мэрии издает указ, запрещающий больницам покупать не сертифицированную одноразовую продукцию. А это значит, что покупать ее можно только в одном месте – фирме «Медитекс». У конторы этой все везде схвачено, взятки розданы, весь товар сертифицирован. И контора эта принадлежит зятю Грибанова. Семейка монополистов получилась. Больше этим никто не торгует, а зятек огребает бешеные бабки. Представляете, как некоторые любят эту семейку? В бизнесе и за меньшие пакости головы
