– Пли!!! – громыхнул голос из прежней жизни и послышался треск из пневматических ружей. От неожиданности я подпрыгнул на месте, как перепуганный кот, и помчался к тиру.
С тира была содрана печать, тир был открыт. Парни из десятого «в», выстроившись в шеренгу, палили по мишеням, девицы ждали своей очереди.
– Пли! – орал голос из прежней жизни, и я протер глаза, чтобы удостовериться, что плешивый, щуплый дедок в камуфляже – это Сазон. От голоса подполковника в отставке всегда звенели стекла, открывались двери и перегорали лампочки.
– Сынка! – заорал дед так, будто никакая Галка не вставляла ему в ухо аппарат для усиления потенции. – Здорово, сынка! Я приехал, а полигон бумажками обклеен! Пукалки заржавели, мишени запылились! В ружье, парни!
Я обнял Сазона. Я не мог его не обнять. Никого я не был так рад видеть, как его. Сазон вырастил меня, и из жалкого хлюпика превратил в сильного человека.
– Ты как тут очутился? – крикнул я ему в ухо.
– Точно, капут училкам! Все по классам разбежались, носа не кажут! Особенно толстая быстро бежала, я ее ущипнул немножко. – Он заржал так, будто ему не восемьдесят пять, а пятнадцать, и его скорее нужно поставить на учет в инспекцию по делам несовершеннолетних. Десятый «в» зашелся от хохота, и я не стал их одергивать. Я хмуро осмотрел сорванную бумажную ленту с печатью.
– Не сердитесь, коллега! Ну, содрал печать, что такого?! Я всем сказал, что директор тира, так пацаны запросили: «Дай пострелять!». Они же не виноваты, что бюрократы двери залепили! – Я попытался вывести Сазона из класса, но он уперся железным кулачком мне в живот. Тогда я решил – все равно дело сделано, печать на место не приклеишь, и сказал:
– Парни, это мой дед – Сазон Сазонович Сазонов. Черт с вами, тренируйтесь!
Пацаны заорали «Йес!», а Сазон радостно закивал головой:
– Бес! Бес, а не учитель! Уйдите, коллега!
Одно меня радовало, это был прежний Сазон – шумный, бесшабашный и энергичный. Я развернулся и пошел в учительскую за журналом.
Там меня тоже поджидал сюрприз.
Перед зеркалом Марина расчесывала длинные светлые волосы. Наши глаза встретились в зеркале. Вернее, взгляды пересеклись. Я не сразу заметил, что вокруг нее гарцует импозантный старикашка: седая шевелюра, синие глаза, голубой костюм, и шейный платок – почему-то оранжевый. А заметив, понял, что теперь мой долг – спасать Марину от поэта Елизара Мальцева, натуры тонкой, но чрезвычайно доставучей. Судя по выражению лица Марины, поэт уже зачитал ей пару своих опусов и теперь заходил на новый вираж, потому что закатил глаза, ушел в себя и даже не заметил, как я зашел. Мальцев был закадычным другом Сазона, его партнером по бизнесу, получившим почетное звание «оруженосец». Время от времени он писал стихи и даже умудрялся издавать их. Поговаривали, что в местном издательстве у него то ли родственница, то ли любовница. Во всяком случае, все называли его поэтом, если только сборнички, изданные тиражом в пятьсот экземпляров, дают на это право.
– Здорово, Мальцев! – я решил взять удар на себя. Мальцев сфокусировал взгляд на действительности и широко, белозубо улыбнулся, став похожим на юношу.
– Нашелся, бля! А то мы думаем – тот ли город, та ли школа? – Мальцев радостно вцепился мне в локоть. Марина удивленно уставилась на нас в зеркало, занеся руку с расческой над водопадом светлых волос. Я похлопал Мальцева по плечу, в принципе, его я тоже был рад видеть. Моя прежняя жизнь так стремительно и неожиданно ворвалась в нынешнюю, что было ощущение нереальности происходящего. Мальцев, дед, школа, тир – это разные песни, они в разных тональностях и вместе – голову даю на отсечение! – будет такая какофония, что мало не покажется. Как теперь объясняться по поводу тира, я не представлял.
– Мальцев, как вы тут очутились?!
– Прилетели, бля. На самолете. Во, страху натерпелся! Сазон коньячка на грудь принял и начал девчонок-стюардесс пугать, что он террорист. Что тут началось! В Омске стальную птицу посадили. Шмон, ОМОН, допросы! А Сазон кричит, что его неправильно поняли. Что он – сексуальный террорист! Еле долетели, бля! Весь оставшийся полет до Сибирска нас стюард обслуживал. Вооруженный, бля.
Ужас. Ужас, даже если половина из того, что говорит Мальцев – правда.
– Да за каким чертом вас сюда принесло?
– Сазон сказал, что Сибирь посмотреть надо. Что Сибирь – это все равно, что Африка, только наоборот. Сказал, что деньги Элке сам передаст, и в Испанию ее сам отвезет, а то захиреет с тобой девка, солнца не увидит, без тепла загнется. – Мальцев замолчал, и в учительской повисла тишина. Я не знал, что и сказать. Бля.
– Глеб, я зацепилась, – жалобно напомнила о себе Марина. Я совсем забыл, что она тут... расчесывается. Зря забыл, потому что весь этот бред, который нес Мальцев, теперь будет страстно обсуждаться нашим женским коллективом. Неизвестно еще, до какой интерпретации они додумаются.
– Глеб! – пискнула Марина. Чертова кукла опять нацепила свой якорь, и стояла с задранной рукой, намертво пришвартовавшись к собственным волосам.
– Мальцев, – усмехнулся я, – помоги даме. – Мальцев ринулся к Марине, как тигр к добыче. Она была ваше его на голову, но я предоставил ему самому решать эту проблему. Я взял журнал и вышел из учительской. Прозвенел спасительный звонок, и почти одновременно с ним внизу прогремел взрыв.
От неожиданности я даже присел, и из такого положения рванул на первый этаж, преодолевая лестничные пролеты в два прыжка. У гардероба я понял, что взрыв прогремел в тире. Со всех сторон туда бежали перепуганные учителя и ученики. Кто-то вдруг заорал: «Землетрясение!» и толпа поделилась на тех, кто ломанулся на улицу, и тех, кто не сбился с пути. Распихав чужие спины, я ворвался в класс. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – жертв и разрушений нет. Даже стекла целы. Сазон блестел глазками из-за стоек с оружием, а десятый «в» светился так, будто у двадцати с лишним человек было одно лицо – счастливое и улыбающееся.
– Вот, – крикнул Сазон, – показал парням, как в окопах лежать! А чего вы все сбежались, коллеги?
– Что ты взорвал? – заорал я ему в ухо.
– Что ты, сынка, ничего я не крал! Пацаны из кабинета химии марганцовку притащили и магния чуть- чуть. Мы в пакетик бумажный засыпали, спичку вставили и подожгли. Рвануло не по-детски, правда, парни?!
– Гы-гы-гы, – в один голос ответил десятый «в».
– Кто замок открыл? – спросил я у Тесленко – самого примерного ученика всех десятых классов.
– Дора Гордеевна. Она сначала не хотела, но Сазон Сазонович кричать стал, что он главный по окопам, приехал тиры городские проверять, и даже корочки какие-то показал. Печать содрал, дверь приказал открыть.
– Покинуть помещение! – вышел я из себя. – Вон отсюда!
Все притихли и стали потихоньку выходить, но Сазон вдруг заметил Мальцева с Мариной, которые тоже примчались на взрыв.
– Барышня, ваш выстрел! – заорал он. – Ваш выстрел, и я не буду тут больше никому мешать! Занимайтесь ботаникой, коллеги, ради бога! Но, барышня, ваш выстрел! Блондинки должны стрелять! – Все захохотали, даже учителя, даже серьезная Валентина Антоновна. Она сказала, прищурив добрые, смеющиеся глаза:
– А что, Мариночка, уважьте генерала! Сделайте выстрел, может, он и правда отвяжется, и больше не будет взрывать нашу школу!
– Пальни, Маринка! – заорала где-то Лилька, и все опять засмеялись. Это было истерическое веселье – разрядка после шока. Марина, польщенная всеобщим вниманием, подошла к стойке, выбрала себе пневматический пистолет и с десяти метров, не целясь, пальнула по мишени. Она попала в десятку. Такой красивой случайности я в жизни не видел, поэтому зааплодировал вместе со всеми.
– Браво! – крикнул Сазон. – Как вы удачно промазали! В яблочко! Блондинки должны стрелять!
Я закрыл тир. Толпа, оживленно переговариваясь, стала расходиться. Слышались смешки и шутки – давно наша школа так не веселилась, пожалуй, никогда. Я поймал Марину за локоть, и она подняла на меня томный взгляд, наверное, решила, что я собираюсь восхищаться ее снайперскими способностями.
