– Слушай, займи мои уроки чем-нибудь! Я отвезу стариков домой. А то это стихийное бедствие почище землетрясения будет.
Марина кивнула разочарованно – не дождалась комплимента. Наверное, она чувствовала себя героиней. Никитой.
– А мы у Элки остановились! – сказал Мальцев, когда мы сели в машину. Сазон обиженно молчал на заднем сиденье.
– У Элки, так у Элки, – кивнул я и порулил по знакомому адресу.
Дверь Элкиной квартиры Сазон открыл своим ключом. Первое, что я увидел в коридоре – тощий зад Александра Григорьевича. Плюшко драил пол. Не мыл, а именно драил, и в этом действе читалось, что поселился он здесь всерьез и надолго, что, может быть, он даже строит какие-то планы насчет своей холостяцкой, неустроенной жизни. На голове у Александра Григорьевича был в виде банданы повязан платок, и это придавало ему необычайно современный и моложавый вид.
Странное дело, баулы из квартиры исчезли, ташкентские девчонки не путались под ногами, и пахло не пловом, а чем-то с детства знакомым. Я заглянул на кухню, в ванную, но никого там не обнаружил. Даже Женьки Возлюбленного.
– Где все? – спросил я Плюшко.
– Сбежали девчонки. В гостиницу, наверное. Как вчера Сазон Сазонович приехал с другом, так они и сбежали.
– С баулами?
– Сазон Сазонович баулы на балкон выставил. Говорит, нельзя так захламлять квартиру.
Через балконное стекло, и правда, виднелись штабеля баулов, припорошенные снегом.
– Как же они сбежали? А товар? Чем они на рынке торговать будут?
– Не знаю, – пожал плечами Плюшко. – Сазон Сазонович сразу как приехал, стал поросенка на гриле жарить. Салима с Надирой с рынка вернулись, принюхались и убежали, не сказав ни слова.
– Свинины они испугались, – вмешался Мальцев и постучал указательным пальцем по Корану. – Мусульманки они. Сазон хотел Элку покормить, по дороге из аэропорта хряка купил, ну и... Девушки пришли, а он кашеварит, да еще Коран почитал, да как заорет им: «На молитву шапки долой!» Они и убежали, роняя перчатки.
Сазон, присев на диван, молча переводил взгляд с Мальцева на меня, с меня на Мальцева. Он не слышал ни слова, но кивал головой, соглашаясь со всеми, чтобы сделать мне приятное.
– Женька где?
– Салиму пошел на рынок искать, – сказал Плюшко, расстилая мокрую тряпку на выходе из коридора в комнату. – Вот, теперь в обуви никого в квартиру не пущу. Коридор-то легче помыть. А то все прутся, не разуваясь.
– Он же в розыске! – заорал я.
– Я ему повязку на лицо наложил. Только глаза, ноздри и рот видно. Все равно его не удержать было. У него с Салимой ... того... романтические отношения.
– А Элка где?
– На работе.
Где же ей еще быть.
– Дед! – крикнул я. – Ноги подожми, кот под диваном! Покусает!
Сазон не услышал ни слова, но улыбнулся и усиленно закивал. Он всегда так кивал, когда хотел мне угодить.
– Да нет там кота, – тяжело вздохнул Александр Григорьевич. – Сазон Сазонович его... с балкона выбросил. Барсик ему в ногу вцепился, а Сазон Сазонович его с четвертого этажа..., за хвост... хорошо внизу сугроб высокий.
– А Григорьич как заорет! – встрял Мальцев. – Даже Сазон услышал, что это его личный кот, помчался на улицу и притащил кота обратно. Но...
– Но это оказался другой кот, – закончил грустно Плюшко. – Барсик убежал.
Это оказалась кошка. Беременная. Она спит под ванной и никого к себе не подпускает, наверное, рожать собралась. Я назвал ее Муркой.
Я загоготал. Сазон тоже громко рассмеялся, довольный тем, что доволен я.
– Елизар, а почему Сазон опять глух как тетерев? Когда я ему звонил, он прекрасно слышал. Сказал, что Галка ему штуковину какую-то вставила, для ... усиления потенции.
– Наврала Галка. Обманула. Григорьич штуковину эту посмотрел и определенно сказал – слуховой аппарат это, а не... Григорьич ваш ученый, бля!
– Ну, не такой уж я и ученый, – засмущался Плюшко, – так, ... радиофизик, кандидат технических наук. Но штуковина действительно оказалась слуховым аппаратом, правда, хорошим, японским. Сазон Сазонович как про это узнал, так побежал его в унитаз спускать.
– Спустил? – спросил я без всякой надежды.
– Не успел, – замотал головой Плюшко, – Женька отобрал, сказал, в хозяйстве пригодиться.
– Что ж вы так неосторожно, Александр Григорьевич? – пристыдил я его. – В кои-то веки Сазону проблему со слухом решили!
– Кто же знал! – искренне расстроился Плюшко. – Кто же знал! Сазон Сазонович хотел мне этот аппарат подарить для... Ну, в общем, я его осмотрел и объяснил, что к потенции он отношения не имеет. Его теперь Женька в ухе носит. Он, кажется, мне не поверил.
Голова моя пошла кругом. От Плюшко, драящего полы, от свинины на гриле, от Барсика, выброшенного с балкона, от беременной Мурки, от слухового аппарата, который чудом не спустили в унитаз, который носит теперь Женька, у которого забинтовано лицо, который бегает в поисках Салимы и Надиры, которые...
Голова пошла кругом, и я взял с полки не Коран и не «Партнерский секс», а Донцову. Мой женский коллектив утверждает, что когда совсем не осталось сил, когда действительность прессует мозги так, что не хочется жить, нужно взять Донцову и прочитать хотя бы пару страниц. Я почти увлекся, признав, что женские фантазии имеют право на жизнь под яркой обложкой, как Сазон вдруг подскочил с дивана и крикнул:
– А не полечиться ли нам, коллеги?
Все оживились чрезвычайно и гуськом побежали на кухню. Заинтригованный, я поплелся за ними. Без баулов кухня выглядела на удивление просторной, но... не такой уютной. Дед безошибочно отыскал в навесном шкафчике рюмки, достал из холодильника огромную копченую курицу, банку маслин, сыр, батон колбасы диаметром с трехлитровую банку, и откуда-то из-под стола жестом фокусника извлек бутылку «Иммуномодулятора».
– Вы что... это пьете? – удивился я, изучив бутылку на просвет. Внутри блестела коньячного цвета вязкая жидкость.
– Это, сынка, почище любого коньяка будет! Тут этого добра в квартире навалом! Вроде, говорят, лекарство, но градусов восемьдесят будет! Букет! Послевкусие! И никакого похмелья. Удивительный продукт!
– Да, да, – поддакнул Плюшко, – очень симпатичный напиток! Настоян на целебных травах.
– Слушайте, но тут же написано: чайную ложку после еды. А вы его глушите.
– Помилуйте, – возмутился Плюшко, – мы и так чайную ложку, и конечно, после еды. Наливай! – скомандовал он Мальцеву. Мальцев с точностью аптекаря накапал в рюмки равное количество «Иммуномодулятора».
– За поэзию! – поднял рюмку Плюшко.
Как ни странно, дед расслышал тост и усмехнулся:
– Со стихами Елизар завязал, взялся за прозу.
– Что вы говорите? – проявил Плюшко горячий интерес. – Детектив? Любовный роман? Чем порадуете?
Так и не присев, они одновременно выпили и одновременно закусили, будто исполняли эстрадный номер и долго репетировали синхронность движений.
