называется «Месть»… Там старик Энтони играет мужа молоденькой красотки, Мэделин Стоун, которая влюбляется в его друга и изменяет ему с ним…
– Старик выслеживает их, натравливает на друга-Костнера каких-то бандюков, а жену-Стоун отправляет в самый занюханный бордель, так, кажется?
– Да… – Она кивает, сжимает его пальцы еще крепче. – А помнишь конец? Костнер находит ее, больную, измученную, исколотую наркотиками, выносит из борделя на руках… – Кара всхлипнула, как обычно делала, увидев финал этого фильма. – Но она тут же умирает. Умирает со счастливой улыбкой.
– Я помню…
– Как я завидовала ей! Боже мой, как завидовала! И мечтала умереть, как она, на руках у любимого… – Кара вытерла нос о плечо – она всегда так делала, забывая о платках. – Ты же знаешь, я всегда любила дешевые мелодрамы!
– Не говори так – цинизм тебе не идет…
– Как и сигареты, и белый парик, и красная помада! Но все это теперь часть меня, вкупе с цинизмом! Все шлюхи циничны, ты же знаешь!
– Не надо, Кара, пожалуйста…
– А еще жизнелюбивы, – не унималась она. – Это я поначалу за жизнь цеплялась из-за тебя! Первые месяцы! Потом мне просто не хотелось подыхать в том вонючем трейлере, в котором мы обслуживали клиентов и жили в той вонючей стране! Не хотелось лежать в сухой, похожей на пепел, земле, под чертовым саксаулом или верблюжьей колючкой! Не хотелось, чтобы по моей ничем не обозначенной могиле ползали змеи и скорпионы… – Она яростно тряхнула головой, упрямая маленькая женщина, готовая спорить с самой смертью. – Я давно решила, что умру в нашем доме! И прах мой будет развеян над горами. Не съеден пустынными гадами, а развеян по ветру…
Андрей попытался притянуть ее руки к своему рту, чтобы поцеловать, но Кара вырвала их и спрятала на груди, будто его губы могли причинить ей вред.
– А потом, Андрюша, – после паузы сказала она, – я поняла, что очень хочу жить. Несмотря ни на что! Как я уже говорила, все шлюхи жизнелюбивы…
– Я рад, что ты не умерла.
– Я тоже…
– И я рад, что наконец-то тебя нашел… Вернее, встретил.
– А я нет. – Кара наконец повернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глаза. – Я боялась этой встречи почти так же, как встречи со смертью…
– Почему?
– Я хотела остаться в твоей памяти
– Для меня ты все та же.
– Для себя не та. – Она прикрыла глаза, сжала губы – складки у носа стали глубже – отвернулась. – И уже никогда не стану прежней…
– Придется постараться, потому что я больше не отпущу тебя…
– Зачем я тебе, Андрюша? Ты такой… такой красивый. Ты умный, добрый, судя по всему, богатый. Ты можешь выбирать любую! Зачем тебе я? – Кара сделала шаг назад, словно хотела убежать, но бежать было некуда – позади закрытое окно. – Может, в тебе жалость играет? Или кавказское благородство?
– Я люблю тебя, Кара, – просто ответил он.
– Что? – удивленно протянула она.
– Я люблю тебя.
– Такую?
– Я же тебе сказал, для меня ты все та же… – Андрей робко прикоснулся к ее лицу. Она не отстранилась. – Моя нежная маленькая девочка… – Он погладил ее по щеке, провел кончиком пальца по подбородку, коснулся губ. – Малышка с грязными пятками и цветком в волосах… Для меня ты навсегда останешься такой.
Кара схватила его руку, прижала к своим губам. И этот порывистый поцелуй был красноречивее слов. Андрей свободной рукой схватил Кару за талию, приподнял, усадил на подоконник. Втиснулся между ее колен.
– И я люблю тебя, – прошептала она, отстранив свои губы от его ладони.
Андрей обнял Кару, теперь уже двумя руками. Обхватил талию, худенькую спину, подрагивающие плечи – она целиком помещалась в его объятиях. Приблизил рот к ее влажно блестящим губам, нежно коснулся их языком. Он пробовал их на вкус, и несмотря на табачно-ментоловый душок, они были такими же сладкими, как раньше…
Сладкие губы, влажные глаза, пахнущая жасмином кожа, все такое же, как раньше… А значит, остальное неважно!
Кара перевернулась на живот, обняла руками подушку, зарылась в нее лицом и закрыла глаза. Андрей погладил ее по высохшим волосам, чмокнул в смуглое плечико. Она улыбнулась, вытянула ногу, втиснула пальцы между его бедер – она всегда так делала, потому что ступни ее постоянно мерзли, а лучшей грелки, чем его разгоряченное после ласк тело, и представить было нельзя…
– Расскажи мне все, – попросил Андрей.
– Зачем? – Она зажмурилась сильнее. – Я хочу забыть все это… Как страшный сон. Как кошмар – ведь у всех бывают кошмары!
– Тогда хотя бы скажи, как попала сюда, в Нидерланды?
– Приехала по липовым документам… – Кара буквально вдавила лицо в подушку, и ее голос зазвучал глуше. – Мне помог один человек… Он пожалел меня.
– Давно ты тут?
– Чуть меньше года.
– Значит, ты прожила в вагончике среди пустыни около пяти лет?
– Нет, там я задержалась только на два года. Потом меня перепродали… Меня и… еще одну девушку. Мы были слишком хороши для вагончика Али. На нас нашелся богатый покупатель, египтянин Джафар. У него уже было более-менее приличное заведение – не трейлер, а дом, и клиенты лучше – не контрабандисты-кочевники и не грязные солдафоны из так называемых миротворцев, а мелкие жулики, мелкие торгаши и даже мелкие чиновники-иностранцы… Один из последних, он работал в Ливийском консульстве, провез меня по свидетельству умершей жены на свою родину. Там я прожила в качестве его наложницы почти полгода, но сбежала, прихватив документы его сына. Парню было около двадцати, худенький брюнет с карими глазами, немного женственный, безусый, мы с ним походили друг на друга, как брат с сестрой…
– Ты переоделась мужчиной?
– Да. Остригла волосы, напялила мужские вещи, ссутулилась… И по его документу, и его же авиабилету (он оказался вложенным в паспорт) улетела в Алжир. Затем перебралась в марокканский Танжер, и через Гибралтар (в трюме грузового корабля) попала в Испанию… – Кара пошевелила пальцами ноги, проверила, согрелись ли, затем, высвободив их, подтянула согнутое колено к груди – она любила лежать «ласточкой». – Так я оказалась в Европе без денег и документов – фальшивый паспорт, и тот украли. На работу не брали даже посудомойкой. Жить было негде… – Она шумно выдохнула. – Пришлось идти на панель.
– Почему ты не попыталась вернуться в Абхазию? Тебе могли помочь в консульстве…
– Что мне было делать в разоренной войной стране?
– Оттуда легче перебраться в Россию…
– А там что? Ни гражданства, ни денег, ни жилья, ни образования, а навык один – удовлетворять похотливых козлов! Но уж если и продавать себя, то лучше тут, за марки и фунты, чем там за рубли… – Она сменила положение – перевернулась на спину и чуть-чуть отдалилась от Андрея. – К тому же я думала, что здесь, в Европе, меньше вероятности встретить тебя… Я догадывалась, что вы уехали из Абхазии, предполагала – в Москву, но чтоб во Францию… Я и мысли такой не допускала… – Кара испытывающе посмотрела на Андрея. – Это ведь не твое решение, правда?
– Я не хотел уезжать с Кавказа. Я уговаривал отца переселиться в Адлер, но он хотел только за границу. Чтобы все было другое – как он говорил… – Андрей прикрыл глаза – он до сих пор не мог спокойно вспоминать то время. – Так было легче забыть…
