Кара вытянула руку, нащупала его лицо, погладила по щеке, виску, лбу и, пристроив ладонь на макушке (пальцы зарыты в волосах), тихо сказала:
– Почему ты не спрашиваешь про Марианну?
– Она умерла, ведь так?
Рука Кары дрогнула – пальцы, перебирающие его волосы, замерли.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Отец был уверен, что его дочь скорее умрет, чем станет… – Андрей замялся.
– …шлюхой? Ты ведь это хотел сказать?
– Так говорил отец, не я. – Андрей посмотрел на ее профиль: приоткрытый рот, подрагивающие ноздри, зажмуренные глаза, он видел, как тяжело ей дается этот разговор. Тяжелее, чем ему. – Он не ошибся, правда?
– Не ошибся, – чуть слышно прошептала Кара. – Она оказалась смелее меня…
– Ты знаешь, где она похоронена?
– Под чертовым саксаулом или верблюжьей колючкой… Где-то в пустыне. – Она резко встала, схватила с тумбочки пачку «Вог», поспешно сунула в рот сигарету, прикурила, с наслаждением затянулась, выпустила колечко дыма, потом еще и еще, стараясь не показывать, как дрожат ее губы. – Я не видела, как ее хоронили. Они сделали это ночью…
– Тебе трудно об этом вспоминать, я понимаю… Забудем?
– Забудем.
– Как и все остальное?
– Да. Сделаем вид, что этих лет не было. – Она широко улыбнулась – и губы ее перестали дрожать. – Представим, что мы приехали в Амстердам на годовщину нашей свадьбы.
Андрей перекатился на другой край кровати, лег на то место, где только что лежала Кара, принюхался – от подушки пахло жасмином, как и ожидалось. Этот запах, ничем не примечательный для одних, раздражающий других, вызывающий головную боль у третьих, для него был самым изысканным, приятным, дурманящим и возбуждающим…
– Иди ко мне, – хрипло сказал Андрей, почувствовав желание. – Моя маленькая женушка…
– Сейчас докурю…
– Брось сигарету и иди ко мне! – Он подался вперед и схватил Кару за голую ногу. – У нас годовщина свадьбы, ты не забыла?!
Она счастливо рассмеялась (впервые за эти часы), отбросила сигарету и рыбкой нырнула в постель.
Утром Андрея и Кару вежливо попросили покинуть отель. Они без споров выехали и переселились в другой, более скромный, но не менее уютный.
Днем они пошли по магазинам – Андрей вышвырнул в помойку все вещи Кары, включая эротическое белье с прорезями на интимном месте и на сосках, включая лаковые сапоги, чулки со стрелками, браслеты с символами инь-ян, включая сумку с тем, что в сумке: сигаретами, жуткой косметикой, накладными ногтями, записной книжкой с телефонами клиентов; оставил только презервативы, так как Кара не соглашалась на секс без них. На улицу ей пришлось выйти в куртке Андрея, в его закатанных спортивных штанах (все другие брюки с нее сваливались) и в растоптанных кроссовках горничной. Но в отель она вернулась уже другим человеком – элегантной, безумно красивой девушкой в джинсах «Версаче», искусственном полушубке от «Дольче и Габбаны», сапожках «Гуччи», с сумкой и темными очками из новой коллекции «Кристиан Диор». Еще у нее появилась отличная косметика, прекрасное белье, золотые украшения: обручальное колечко, серьги и браслетик на ногу, состоящий из звеньев – дельфинчиков.
На следующий день Андрей отвел Кару в салон красоты, где она пробыла целый день. Маски, массажи, эпиляция, пилинг, маникюр, прическа… Теперь ее было не узнать. И дело не в процедурах (мелкие морщинки и синева под глазами не исчезли за один сеанс), не в прическе (она мало изменилась), а во взгляде – глаза Кары вновь лучились счастьем. Она радовалась каждой ерунде: новой сумочке, новой помаде, новой линии челки; завтраку в постели, обеду в закусочной, ужину при свечах в итальянском ресторане; его невинным поцелуям в нос, случайным прикосновениям, игривым щипкам…
Днем она была счастлива! Но ночью к ней возвращались все ее беды, страхи, горести. Кара боялась темноты, теней в темноте, звуков… Еще она боялась спать, поскольку не могла контролировать свои сны, и мрак прошлого вползал в них, заставляя вновь и вновь переживать тот ужас, о котором она забывала днем.
– Это никогда не кончится! – рыдала она, в очередной раз разбуженная своим самым страшным кошмаром (ее живую засыпают землей вперемешку со скорпионами). – Я не смогу забыть!
– Я найду тебе самого лучшего психотерапевта, – успокаивал ее Андрей, баюкая, как маленькую. – Самого лучшего гипнотизера, колдуна, кого хочешь…
– Никого не надо, просто будь со мной!
И он был с ней, несмотря на то, что это оказалось очень трудно. Трудно забыть о ее прошлом, трудно справляться с ее страхами в настоящем, трудно думать о будущем… Но все эти трудности были ничем по сравнению с его любовью. Такую Кару, с ее страшным прошлым, пугающим настоящим, туманным будущим, он любил еще больше… И он уже знал, что будет делать, дабы помочь и ей, и себе. Сначала надо раздобыть ей документы, придется лететь во Францию, так как без отца он не сможет этого сделать. На это время Каре лучше остаться в Нидерландах, а когда он вернется с паспортом, они поедут куда-нибудь в Таиланд, где сыграют экзотическую свадьбу. Потом можно возвращаться в Куршевель с молодой супругой – для всех Кара будет роковой красоткой, околдовавшей Дон Жуана на отдыхе и женившей его на себе. Во Франции они зарегистрируют брак, и Кара вновь станет госпожой Караян. Затем он положит ее в лучшую клинику, где ее избавят от страхов, а через годик они родят маленького Караянчика. И уж он-то (или она – все равно!) заставит Кару окончательно забыть прошлое…
Вот такой план сформировался у Андрея в голове в самую первую их ночь, но он не спешил его претворять в жизнь – уж очень ему не хотелось расставаться с Карой. Вдруг он уедет, а она опять исчезнет! Судьба уже дважды их разводила, а бог, как известно, любит троицу!
…Неделю спустя они сидели в маленьком французском бистро, пили кофе и болтали о какой-то ерунде. Столик их стоял у окна, и за разговором можно было смотреть на улицу, разглядывая прохожих – Кара любила это занятие, а иногда зарисовывала интересных персонажей косметическим карандашом на бумажных салфетках. Вот и сейчас она набрасывала портрет чудаковатой старушенции, разговаривающей со своей собачонкой у дверей расположенной на другой стороне улицы аптеки.
– Надо купить тебе альбом для рисования и набор простых карандашей, – с улыбкой сказал Андрей. – Иначе ты изведешь в ресторанах все салфетки и израсходуешь весь запас косметических средств…
– Купи, – кивнула головой Кара, не отрывая взгляда от своего «творения».
– А то виданное ли дело – малевать портреты сумасшедших старушек карандашами «Шанель»!
– Готово! – воскликнула она и передала Андрею салфетку. – Похоже получилось?
– Очень. Сразу понятно, что бабка с приветом.
– Почему это?
– Потому что на голове у нее кастрюля с ручками.
– Это не кастрюля, а шапка! – возмутилась Кара. – А то, что ты назвал ручками…
– Бабкины уши?
– Волосы! – Она шутя стукнула его кулачком в плечо. – Посмотри на ее прическу! Два куцых хвостика над ушами. А сверху нахлобучена шапка…
– Над хвостиками тебе придется поработать. Не впечатляют!
– Ух, вредина!
– А песику надо дорисовать уши, а то он похож не на питбуля, кем, собственно, является, на игуану какую-то.
– Сам бы попробовал косметическим карандашом порисовать – посмотрела бы я на тебя!
Андрей обнял ее и чмокнул в щеку. Когда Кара кипятилась, она становилась невозможно хорошенькой – личико ее розовело, тонкие надломленные бровки сходились на переносице, глаза становились похожими на спелые вишни – и Андрей всегда с умилением наблюдал за этими метаморфозами.
– Подлиза, – буркнула Кара, но не отстранилась, а еще теснее прижалась к плечу Андрея.
