Вообще-то Пенелопе план казался неумным, даже кретинским, но ничего лучшего сама она предложить не могла, поэтому согласилась.
Девушка посмотрела в окно налево. На палки, которыми подпирали виноградные лозы, были надеты скальпы женщин и мужчин. Их длинные волосы развевались на ветру над голыми ветвями. На проводах, натянутых между стойками, болтались обрывки ярко раскрашенной гофрированной бумаги.
Луг теперь подступал к самому винограднику, который был в шесть или семь раз больше прежнего. Алтарь и каменная статуя Диониса, находившиеся в дальнем конце луга, почти у самых деревьев, теперь оказались в центре, и их можно было видеть даже отсюда. Деревья были вырваны с корнями, как если бы никогда здесь не существовали. Везде только одна трава – от кромки виноградника и до вершины горы. И ни одного деревца, ни куста.
И тут появились безумные.
Хлынули как из крана, приведенного в действие движением их машины. С горы, из просветов между деревьями – отовсюду на луг устремился сплошной людской поток. Ей казалось, что там, на месте бывшей ярмарки, народу было очень много, но по сравнению с этой Лавиной то количество казалось ничтожным. Ее сердце начало отчаянно колотиться.
Пенелопа подумала, что эти безумные, посланные Дионисом или матерями, явились, чтобы их уничтожить и спасти винный завод. Но когда эти люди замедлили движение, а затем и вовсе остановились, она поняла, что эти безумные даже и не подозревают об их присутствии.
Они собирались на праздник. На праздник
Даже само это слово больно отдалось во всем ее теле. Они собираются устроить торжество в надежде на хороший урожай, призывая тот день, когда можно будет начать сбор винограда. Она не знала, откуда ей это известно, но сущность менады, скрытая в ней, захотела к ним присоединиться.
Машина остановилась перед автостоянкой, Холбрук съехал в сторону, круто повернул и припарковался под деревом, лицом к улице так, чтобы они при необходимости имели возможность быстро отъехать.
Учитель открыл дверь машины.
– Давайте все сделаем быстро.
Там, в отдалении, Пенелопа слышала пение. Тысячи голосов гармонично переплетались. Она стояла рядом с машиной, приросшая к месту, смотрела на виноградник и простирающийся дальше луг, а Холбрук и Кевин, не мешкая, принялись разгружать багажник.
С той позиции, которую она занимала, все выглядело, как сцена на рок-концерте. Что-то вроде огромного Вудстока. «Именно такое это производит впечатление», – подумала она. Тысячи людей пели, соединившись в светлом товарищеском братстве. В счастливом порыве они исполняли античный греческий гимн, который часто пели ее матери, когда она была маленькой. Люди стояли рядом, обняв друг друга за плечи, и покачивались в такт музыке.
Только…
Только вокруг этой толпы красными пятнами выделялись растерзанные тела недавно убитых, кровавые останки мужчин, женщин, детей и домашних животных, которые были беспорядочно разбросаны вокруг. О них забыли и не обращали внимания, будто это был какой-то мусор вроде пустых бумажных стаканчиков и оберток от бутербродов, оставшийся от; огромного скопления людей.
На вершине горы несколько женщин – видны были лишь одни их силуэты – занимались тем, что разрывали на части нечто, напоминавшее останки мертвой лошади.
Пение прекратилось. Люди, все как один, замолкли, словно услышали что-то, какой-то сигнал, хотя ничего подобного не прозвучало.
«Холбрук был прав, – согласилась Пенелопа. – Они принимают сигналы от Диониса. Его настроение определяет их настроение. Они не только поклоняются ему, но и каким-то образом связаны с ним, их чувства и эмоции настроены на него, как антенны чувствительных приемников».
Движение возобновилось снова. Всех обуяла какая-то сумасшедшая активность, распространяющаяся от центра этого гигантского скопления к краю толпы.
Люди начали продвигаться к дальним рядам виноградника.
– Хватит смотреть, – сказал Холбрук. – Помоги нам. Возьми этот ящик.
Он все это видел тоже. В его голосе был страх, и когда она приблизилась, чтобы помочь, то заметила, что Кевин притих, его лицо было бледным. Ей хотелось их успокоить, сказать, чтобы они не волновались, сказать, что даже если их поймают, то на части не раздерут. Но Пенелопа знала, что это неправда. Их убьют.
А ее нет.
Потому что она одна из
Половину ящиков они оставили в открытом багажнике и быстро, но осторожно преодолели последние несколько метров подъездной дорожки. Она ожидала от себя какой-то нервозности и беспокойства, это было бы естественно, если бы часть тревоги Холбрука и Кевина передалась ей, но ничего подобного Пенелопа не чувствовала и спешила только потому что ею двигал разум.
Холбрук остановился на краю автостоянки, спрятавшись под развесистым деревом. Кевин и Пенелопа последовали за ним. Впереди, между двумя зданиями, рядом с товарным складом, стояли друг за другом четыре грузовика. Машины в это время загружали ящиками с вином Аданем, и она вдруг подумала, что это напоминает сцену из фильма «Вторжение похитителей тел», где грузовики были нагружены таинственными «семенами» из космоса, которые распространяли по городам и штатам. А те, приняв потом соответствующий вид, с пугающей скоростью уничтожали жителей города. Может быть, то же самое случилось сейчас и здесь? Может быть, пьяное безумие, вызываемое этим вином, распространяется повсюду? В Сан-Франциско? Лос-Анджелесе? Финиксе? Денвере? Чикаго? Нью-Йорке?
Да, вполне возможно, это так и есть.
Ее только одно удивляло, что они оказались способны достаточно логично мыслить и, стало быть, были достаточно трезвы.
