которую она так ясно помнила.
Перед домом, на грунтовой кольцеобразной дорожке, стояли ее родители.
Все четверо.
Те, которые ее вырастили, единственные родители, которых она знала, родители Джоша, улыбались, глядя в камеру; их пестрая, цветастая одежда выглядела яркой даже в черно-белом изображении. Слева от них на земле стоял большой дорожный чемодан. По другую сторону от чемодана, в официальных костюмах, с одинаковым официальным выражением лиц, располагались ее настоящие родители, биологические родители.
Первым делом она внимательно всмотрелась в лицо матери, потом – отца, затем – обратно. Теперь она могла сказать, что узнает эти лица, но они не вызвали никакой ответной реакции, не вызвали в душе никаких особых эмоций. Трудно сказать, чего она ожидала – какого-то катарсиса, всплеска глубоко затаенных чувств, может быть, но к столь отстраненной, объективистской собственной реакции она оказалась явно не готова. При виде этой фотографии все ее эмоции были связаны с другими родителями, с приемными родителями. Впервые за все время, прошедшее с того момента, как она узнала правду, Лори ощутила радость, что родители Джоша удочерили ее, радость от того, что ей не суждено было расти в обществе этой хладнокровной, зловещей, лишенной чувства юмора семейной пары.
Она взглянула на Джоша и в очередной раз поняла, что считает его своим родным, настоящим братом.
И снова сосредоточилась на фотографии. Вся картина была ей очень знакома; даже несмотря на отсутствие каких-то родственных чувств по отношению к мужчине и женщине, которые произвели ее на этот свет, неутолимое любопытство к своему прошлому и внезапно вспыхнувшая в последние дни, с того момента, когда она узнала про удочерение, жажда узнать самое себя ни в коей мере не сократились. Более того, это желание стало еще сильнее – желание понять, что с ней произошло, почему ее взяли приемные родители... почему ее родители были убиты ...было очень конкретным, почти физически ощутимым. Она уже не сомневалась, что все происшедшее в доме, все катаклизмы, которые привели к разрушению ее семьи, непосредственным образом связаны с ее нынешними снами и с этой девочкой.
Дон.
– Ты узнаешь это место? – спросила она, показывая на фото. – Можешь сказать, где это?
– Дом я помню, – кивнул Джош и помолчал. – А ты?
– Разве такое забудешь, – откликнулась она, почувствовав, как по коже побежали мурашки.
– Это пучина.
'Хватит с меня этих нью-эйджевских штучек', – хотела воскликнуть Лори, но почему-то удержалась.
– Конечно, мы не можем знать, что там произошло. Тем более я. Мне сколько тогда было? Года четыре? Но даже я могу сказать, от этого дома... исходила какая-то мощная сила.
– Хочешь сказать, в нем были привидения?
– Ты так запомнила? Она кивнула.
– Мне тоже так запомнилось, – произнес Джош, беря в руки фотографию.
– Ты знаешь, где это? – повторила она.
– Я был маленьким, – задумчиво начал он. – Помню, мы путешествовали по Калифорнии. Долго, около месяца.
Не помню, отпуск это был или мы просто болтались, ты же помнишь, как мать с отцом к этому относились, и почему-то оказались в этом маленьком городке, сохранившемся со времен золотой лихорадки, где-то в предгорье. Названия его я, конечно, не помню, но если взгляну на карту, может, и соображу, где он находится.
– А ведь тебе было всего четыре годика! – улыбнулась она, шутливо толкнув его локтем в бок. – Весьма впечатляюще!
– Я не реализую свой потенциал.
– Ну и что было дальше?
– Мы пробыли в городе дня два, а потом поехали в гости к этим людям. Может, они были друзьями отца с матерью, а может, кто-то в городе им про них рассказал. Этого я не помню. Помню только, что мы вскоре уже катили по узкой лесной извилистой дороге, мы искали людей, которые продают одеяла из ягнячьей шерсти. По дороге попалась стоянка, там продавали соки и фрукты, и отец купил мне черносмородиновый сок. Это я четко помню. А следующая картинка – мы уже стоим перед этим гигантским домом непонятно где. – Он ткнул пальцем в фотографию. – Перед этим домом. Сейчас мне кажется, – продолжал он, наморщив лоб, – что они все-таки были друзьями. Словно они давно откуда-то знают друг друга, потому что они поздоровались, как давние приятели.
– Вы там остались?
– Да, на несколько дней.
– Почему же я ничего об этом не помню? – в изумлении покачала головой Лори.
– Самое смешное, что я тоже тебя не помню. Ну, то есть, наверное, ты тоже была там, но я помню только эту странную старую пару... – он бросил на нее беглый взгляд, – извини, не хотел тебя обидеть, и этот какой-то подавляющий дом. Теперь-то я понимаю, что этот дом был пучиной, но в те времена он меня просто напугал.
– Значит, ты меня совершенно не помнишь?
Он отрицательно покачал головой.
Интересно, а что за человек еще жил с ними, мелькнула мысль. Друг ее отца. Она напряглась, стараясь вспомнить, как его звали. Она видела его лицо, слышала его голос, но не могла с уверенностью...
Биллингтон.
