— Прекрати, — одернула ее Паула. — Мне ужасно понравилось стихотворение, которое ты прочитала, Анна. Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь — 'я теперь и впрямь с ней знакома'. Похоже, она тоже была застенчивой.
— Наверно, — машинально согласилась Анна, думая о другом. Ей не терпелось узнать, почему Паула так сказала — 'спрятана внутри загадка'.
Может, Паула нарочно, чтобы она, Анна, спросила?
— А почему… что ты хотела… про загадку внутри? — девочка отвернулась от подружки и уставилась на плиты тротуара. Негоже спотыкаться, пока ждешь ответа на такой вопрос.
Паула недолго думала, она была человек прямой, к тому же догадка оказалась верной — ей тоже страшно хотелось поговорить об этом с Анной.
— Дело не только во мне. Мы все немножко запутались. Мы тут обсуждали пару дней назад, когда ты пошла к доктору. Понятно — зрение у тебя плохое. Ты нам в первый день сказала, ну и самим нетрудно заметить. Но при всем при этом часто ты видишь совершенно нормально!
— В половине случаев забываешь про твои проблемы с глазами, — призналась Мэгги. — Иногда кажется, ты как все. А потом вдруг понимаешь — тебе в жизни не разглядеть написанного на доске, даже с первой парты, а я каждую букву прекрасно вижу и с последнего ряда.
Анна так привыкла к своему плохому зрению, что вопросы подружек повергли ее в полное изумление. Пока она искала подходящий ответ, в разговор снова вступила Паула:
— Вот сегодня, ты подходила к месту встречи, и я сразу догадалась, что ты знаешь, где я, хотя люди на остановке почти заслоняли меня, а ты была гораздо дальше, чем школьная доска.
— На тебе же красная юбка, — ответила Анна, — и желтый свитер. Мне бы тебя никогда не узнать, если бы не цвет одежды. Лица твоего я совсем не видела. Иногда мне кажется — я кого-то узнала, машу рукой, подхожу ближе, смотрю — совсем незнакомый человек. Теперь я, пока не уверена, только улыбаюсь.
Нужные слова на ходу приходили в голову, и Анна вдруг поняла, — она узнала о себе что-то совсем новое, вернее, чувствовала всегда, но словами высказала первый раз в жизни.
Они дошли почти до самой школы. Внезапно девочка сообразила — надо еще кое-что объяснить! Ужасно трудно коротко рассказать о сложном.
— Я вроде тебя и всех остальных, Мэгги, и думать не думаю о своем плохом зрении, пока не попадется то, чего мне не разглядеть. Дома я знаю каждый закоулок, бегаю быстро и вовсе не спотыкаюсь. Но в незнакомом месте приходится все время следить, где ступеньки и всякое такое.
— Ты смотришь по сторонам так же, как и мы, — вставила Паула. — Не похоже, чтобы тебе чего-то не хватало.
— Мне самой мое зрение кажется обычным, — улыбнулась Анна, разговор получался скорее смешным, чем грустным. — Я не знаю, чего не вижу, значит, и не расстраиваюсь, если что-то упускаю. Обычно я чувствую себя нормально — пока не понадобится помощь, — немного смущенно закончила девочка, она не привыкла так долго говорить о себе.
— Я не представляю, чтоты видишь, — по-прежнему недоумевала Мэгги.
— Я тоже раньше не понимала, но мне немножко помог доктор Шумахер. Он объяснил, что в пяти метрах я вижу то, что все видят в тридцати. Например, мы стоим рядом и обе смотрим на дверь — я вижу дверь и ты видишь дверь, только ты еще вдобавок видишь дверную ручку, замочную скважину и рисунок дерева. А я просто знаю — дверь там. Кое-что я вижу так же далеко, как и ты, мы обе видим горизонт, только у меня все расплывается, словно в тумане.
Пока шел разговор, Сюзи не проронила ни словечка. Вдруг она схватила Анну за руку и тряхнула так, что та чуть не споткнулась.
— Ужасно, ужасно, как они тебя мучают. Уже плохо… когда ты отличаешься… от остальных… и не видишь… но расспрашивать еще хуже… Ума не приложу, как вы можете быть такими бесчувственными и спокойно обсуждать… Будто пример из учебника, — повернулась она к Мэгги и Пауле. — Так жестоко!
Впервые с момента, когда Паула прочитала свое стихотворение, с чего и начался разговор, Анна смутилась. И не просто смутилась — пришла в ярость. Послушать Сюзи, выходит, плохое зрение — постыдная тайна, ее надо прятать и говорить о ней только шепотом, вдруг несчастный слепец услышит! Она выдернула руку и попыталась сообразить, какими словами можно пресечь изливающийся из Сюзи поток чувств.
— Заткнись, — просто сказала Мэгги, — и чтобы я больше не видела этого дурацкого выражения лица, Сюзанна Ирджес. У Анны что, вторая голова растет или… или…
— Язык без костей, — подхватила Паула, — как у тебя, Сюзи. Как нам помочь Анне, если не знаем чем? А кто знает лучше самой Анны?
— Понимаете, — объясняла Анна, пока они бежали вверх по лестнице, а потом по коридору к своим шкафчикам, — я не всегда знаю, нужна ли мне помощь. Из-за того, что не вижу того, чего не вижу, я не знаю, чего не вижу.
Сюзи оставалась серьезной, но две другие девочки расхохотались.
— Тогда придется просто догадываться и поступать по обстоятельствам, — предложила Мэгги. — Но ты уж не обижайся, если мы по-дурацки ошибемся — просто ты нас окончательно запутала.
Они плюхнулись на парты в самую последнюю секунду перед звонком. Анна, пытаясь перевести дыхание, подумала о миссис Шумахер. Кажется, она говорила: 'Анна не всегда знает, что она может, а что нет, когда надо попросить о помощи, а когда справляться самой'. Нетрудно догадаться — ее учительница из старой школы как всегда оказалась права.
'Интересно, а я научусь когда-нибудь? Наверное, проще быть совсем слепой', — пришло в голову девочке.
Она взглянула на соседнюю парту, где сидела Мэгги. Подружка вытащила карту Великих Озер[22] — ее задавали перерисовать. У Анны была своя карта, Мэгги сделала еще одну для нее, увеличив в размере. Не успела Анна отвернуться, как из-за облаков вышло солнце, и русые волосы подружки засверкали в его лучах.
И Анна вдруг поняла — может, слепым быть проще, но даже самое ужасное зрение — дар, которым надо дорожить.
— Мисс Зольтен, домашнее задание готово или нет? — вонзился в уши голос мистера Ллойда.
Солнце скрылось за набежавшим облаком.
— Да, сэр, — ответила Анна, протягивая учителю карту Мэгги.
Мистер Ллойд подошел к ее парте и взглянул. А вдруг догадается, что я не сама сделала? Ей бы в жизни не срисовать карту с маленькой картинки в учебнике, но она скопирует эту большую сегодня вечером, когда будет заниматься географией. Учитель предупредил — на контрольной надо знать все озера. Девочка ждала, затаив дыхание.
Мистер Ллойд собирался что-то сказать, но вдруг решительно отвернулся и зашагал по проходу между партами, отпуская ядовитые замечания по поводу карт и обещая примерно наказать трех мальчиков, не готовых к уроку. Анна снова поглядела на Мэгги. Та улыбнулась. Анна улыбнулась в ответ, надеясь, что в ее улыбке ясно читается благодарность.
Тем же вечером она нарисовала свою собственную карту. Хотя мистер Ллойд ничего не сказал, ей почему-то это было важно. Девочка приготовила и контурную карту, с такой большой картой написать контрольную несложно, если у нее, конечно, хватит смелости попросить разрешения ею пользоваться.
Спустя пару дней мистер Ллойд всем раздал контурные карты, прочерченные бледными фиолетовыми чернильными точечками. Задание было — подписать названия всех озер.
Анна ждала, пока учитель подойдет к ее парте, и снова и снова повторяла про себя приготовленную фразу. С пересохшим от страха ртом ей удалось выговорить:
— Можно мне пользоваться картой побольше, пожалуйста, сэр? Я ничего не различаю на маленькой карте. Мне нужно, чтобы чернила были черные.
Повисло молчание. Анна замерла. Мистер Ллойд взял ее карту и перевернул. Он что, думает, на обратной стороне подписаны названия?
— Хорошо, мисс Зольтен.
