— Что-то мне подсказывает — ты уже все тщательно продумала, по лицу вижу. Давай, выкладывай. Ты же для этого пришла?
Анна не удивилась, только кивнула, она знала — старший друг видит насквозь. Миссис Шумахер всегда умела читать мысли учеников. Тем не менее, замысел нужно держать в секрете, иначе ничего не получится. Тут-то вся загвоздка, но бывшей учительнице доверять можно. И девочка принялась объяснять. Все равно она рассказала не все, кое-что придется делать самой, если остальное не сработает, но и тогда никто знать не должен, это будет их с Руди тайна.
— Поможете? — закончив рассказ, спросила Анна. — Сумеете?
— Задача нелегкая, детка, но я постараюсь. По крайней мере, попытаюсь, — медленно, как будто уже начала обдумывать детали, ответила учительница. — Придется кое-кого убеждать, здесь нам Франц очень пригодится. Я расскажу ему, не возражаешь?
Анна кивнула. Голова пустая и легкая — какое облегчение, учительница согласилась! Заранее же не скажешь, понравится ей затея или нет?
— А не ошибаемся ли мы, не проще ли обратиться к специалистам? — усомнилась на мгновение миссис Шумахер.
— Я понимаю Руди лучше, чем кто-либо, — Анна сама удивилась: а ведь это сущая правда. — Я знаю, он-то умеет отделываться от людей. Думаю… из-за того… он раньше, еще до знакомства с вами, ужасно со мной обращался, не то, чтобы изредка, а постоянно, каждый день. Мы с ним не вспоминаем те времена, но поверьте, ему теперь страшно стыдно. Или было стыдно — до несчастного случая. В прошлом году мы с ним вроде как одну команду составляли. Потому мне и кажется, у меня есть надежда пробиться к нему. Мне надо попытаться. Если ничего не получится, тогда пускай взрослые, специалисты пробуют.
На подготовку того, что придумала Анна, ушло не меньше месяца. Девочка заходила к миссис Шумахер почти каждый день.
— Куда ты подевалась? Тебя совсем не видно! — Вот и Мэгги ужасно недовольна.
— Пытаюсь кое-что сделать для Руди, — объяснила Анна, зная, что после такого ответа возражения отпадут сами собой.
— А наша помощь пригодится? — полюбопытствовала Сюзи.
Анна покачала головой.
— Пока ничего не могу рассказать, даже не спрашивайте.
'А мне удастся ему помочь?' — задумывалась иногда девочка.
Но обратно дороги нет. Наступил решающий день, сегодня ночью надо попробовать, получится или нет, узнать, хорошо задумано или плохо. Она тайком поднялась в комнату Руди и все приготовила в дальнем углу, тут он ни на что не наткнется. Потом спустилась вниз и ждала, долго-долго, пока не настало время идти спать. Ей становилось все страшнее и страшнее. А вдруг не справлюсь, вдруг ничего не выйдет? Главное, чтобы никто не заметил, как ужасно она волнуется. Никогда в жизни так не радовали мамины слова:
— Анна, пора спать. Спокойной ночи.
Уже совсем скоро.
Глава 22
Анна беспокоилась, вдруг ненароком засну, но тревога не оставляла, было не до сна. Она прислушивалась к шумам в доме. Где-то булькает вода в кране, папа и мама разговаривают в гостиной внизу, щелчок выключателя — кто-то погасил свет, кончились новости по радио, звучит знакомая мелодия 'Боже, храни короля', вот скрипнула чья-то кровать, вот папа захрапел. Долго-долго ни звука, и вдруг, тут как тут, шаги Руди, взад-вперед, словно запертый в клетке зверь.
Девочка зажгла малюсенький фонарик, одолженный доктором Шумахером, бесшумно вылезла из кровати, на цыпочках прокралась к комнате брата, беззвучно открыла дверь, скользнула внутрь, осветила фонограф, машину для прослушивания 'говорящих книг', и потянулась к кнопке. Подождала, пока Руди окажется в другом конце комнаты. Он что-то бормотал, ни слова не разберешь. Анна нажала на кнопку, брат, занятый разговором с самим собой, не услышал, а она-то больше всего боялась этого маленького щелчка! Даже не верится, что все так просто.
Чуть дыша, стараясь, чтобы руки не дрожали, опустила иглу фонографа на пластинку.
— Чарльз Диккенс, 'Повесть о двух городах', — произнес мужской голос, и Анна, хоть и знала все наперед, не удержалась — испуганно вздрогнула. — Читает Стэнли Уиллман.
Анна прилежно упражнялась с миссис Шумахер и сумела сразу передвинуть иглу туда, где кончалось объяснение о том, что говорящие книги предназначены только для слепых людей, и начиналась сама история. Отзвучало последнее слово предисловия, и низкий, глубокий голос произнес — выразительно, с любовью, именно так, как надо:
Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры…[35]
— Что такое? Выключите! Остановите немедленно! Кто здесь? — крик Руди прервал чтение.
Анна еще удивлялась, как долго он молчит. Она выключила фонограф.
— Я, Анна, и первая пластинка 'говорящей книги'. Я выбрала Диккенса — не сомневалась, тебе будет приятно, хотя ты и читал его раньше. Подумала…
— Анна, пожалуйста, я тебе уже говорил, оставь меня в покое!
— Одну минутку, — голос задрожал, но нужно довести дело до конца. — Пожалуйста, потерпи, послушай хоть минуточку. Я тебе прочту…
Руди не ответил, но Анна знала — брат ее сейчас просто ненавидит. Стена стала еще крепче.
Она принялась читать, медленно, ужасно медленно, хоть и отметила все пробелы между словами в первом абзаце — приклеила крохотные кусочки бумаги. Она следила по точкам и начала там, где закончил чтец:
…дни… без… ве… рия… по… ра… све… та… по…ра… тьмы…
— Анна, — позвал брат.
— Да?
— Почему ты читаешь так медленно?
— Для меня — быстро. Я пока вызубрила только основной алфавит, а там еще куча сокращений. Я одну строку почти наизусть выучила, а то бы получилось совсем медленно, — не стоит сразу все объяснять, пусть дальше сам спросит.
— Анна, — снова позвал Руди.
— Да? — сердце девочки забилось быстрее — голос брата оживился. Не то, чтобы потеплел или отозвался на ее усилия, но, по крайней мере, в нем послышалось свойственное Руди любопытство.
— Ты сказала — читаешь?
— Да, по Брайлю.[36]
— А куда ты смотришь?
— Никуда. Мне же ничего не видно, я не зажигала света.
Оба долго молчали. Потом Анна заговорила — тихим, размеренным, но на самом деле почти сердитым тоном:
— Руди, прекрати упрямиться. Совсем на тебя не похоже. Если я научилась читать по Брайлю за несколько уроков с миссис Шумахер, то у тебя это получится запросто. И вместо того, чтобы шагать из угла в угол в темноте, будешь слушать книги.
— Значит, ты меня и в другие ночи слышала, — тихо, горько пробормотал брат.
— Да, я тебя все время слышу. Но это к делу не относится. Ты ускользаешь куда-то внутрь, в темноту.
