Возле нее была тележка с сотней возвращенных книг по искусству, и она расставляла их на полках в правильном порядке.
Она терпеть не могла книги по искусству. Не за их содержание, а за то, что большинство из них были большого формата и весили чуть ли не десять килограммов. Управься с сотней таких томов — будто не библиотекаршей работаешь, а грузчиком! Большие книги по искусству, особенно альбомы, неудобно брать и трудно ставить на место — порой эти дылды книжного царства едва-едва помещались на самых высоких полках. К тому же их было слишком много для выделенного количества стеллажей, поэтому они стояли плотно и случалось буквально вбивать огромный фолиант в нужное место.
Но вообще-то Гленна любила эту часть шестого этажа. Стеллажи тут стояли очень тесно, столы для занятий не помещались. Если студенты сюда и забредали, то лишь на пару минут — найти нужную книгу, после чего шли читать или в другую часть шестого этажа, или на другие этажи, где были по-настоящему просторные читальные залы.
Таким образом, тяжесть и большой формат книг по искусству компенсировались тем, что Гленна разбирала их в одиночестве.
А она не любила работать, когда рядом шастают студенты.
Так приятно побыть одной, в полной тишине после шумных университетских холлов и коридоров, где все спешат, толкаются, громко разговаривают.
Шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп.
В почти мертвой тишине звук шагов был подобен ударам молота. Кто-то идет от лифта по, центральному проходу между стеллажами. И этот 'кто-то' обут во что-то солидное — не в кроссовки и не в туфли. Это тяжелые ботинки.
А-а, ковбойские сапоги!
Гленна проворно встала с колен и отряхнула джинсы — она расставляла книги на нижней полке. Мышцы ее лица напряглись. Могла бы и раньше сообразить, что он непременно явится, чтобы извиниться и помириться!
Гленна торопливо покатила тележку к дальней стене, где находилась 'клетка' — отделенный металлической сеткой закуток с запирающейся дверью.
Однако Гленна оказалась недостаточно проворной и чуть не столкнулась с Кэлхоуном, когда пересекала центральный проход между стеллажами. Одет он был как обычно: прямые джинсы, фланелевая рубашка и ковбойские сапоги с металлическими финтифлюшками. Увидев Гленну, парень сделал виноватое лицо.
Пару секунд и она, и он молча смотрели друг на друга.
Глаза Гленны горели праведным гневом, а его глаза униженно молили о прощении.
Первым заговорил Кэлхоун:
— Прости меня. Я просто...
— Катись-ка ты знаешь куда! — холодно перебила она его.
Девушка собралась покатить тележку дальше, к 'клетке', но Кэлхоун крепко схватил металлический край тележки и не дал сдвинуть ее с места.
— Да, согласен, я вел себя по-свински, — сказал он. — Я должен был позвонить и предупредить тебя, что не приду...
— Два часа! — воскликнула Гленна. В тишине шестого этажа эти два слова прогремели как два выстрела. Поэтому она заставила себя сбавить децибелы и уже почти шепотом возмущенно повторила:
— Два часа! Я ждала тебя битых два часа! Вся извелась! Уже стала думать, что с тобой случилось несчастье! Машина сбила или какой-нибудь придурок напал.
— Прости.
— Потом я позвонила тебе домой — и что же? Оказывается, ты преспокойно отправился с дружками в клуб! Хорош! Ничего не скажешь, хорош!
— Я забыл. Как еще мне извиняться? Потом я вспомнил про наше свидание и пытался до тебя дозвониться.
— Врешь. Я была дома весь вечер.
— Ну, может, когда я звонил, ты уже отключила телефон и заснула...
— Я ждала возле этого проклятого ресторана два часа!
— Да что ты заладила! Слышал уже.
— Пусть и слышал, а я еще сто раз готова повторить: я ждала тебя два часа, а ты так и не явился. — Гленна стряхнула его руку с тележки и покатила ее вперед. — Я тебе дам полезный совет на будущее, Кэлхоун. Если приглашаешь девушку на свидание, то на него надо приходить.
— Кончай дуться, — сказал он. — Ты ведь не хочешь, чтобы маленькое недоразумение испортило наши добрые взаимоотношения.
— Какие такие добрые взаимоотношения? У нас с тобой нет никаких взаимоотношений! У нас с тобой было всего лишь одно свидание. Точнее, полтора, если считать и то, на которое ты не явился.
Сопровождаемая понурившимся Кэлхоуном, Гленна дошла до проволочной сетки, открыла металлическую решетчатую дверь и вкатила тележку в 'клетку'. После этого с силой захлопнула дверь перед носом у провинившегося приятеля.
Тот с видом побитой собаки смотрел, как девушка поворачивает ключ в замке. Теперь их встреча напоминала свидание в тюрьме — с решеткой посередине. Гленна набрала побольше воздуха в легкие и, стараясь говорить спокойно, сказала:
— Разговор закончен. Раз и навсегда. Пожалуйста, уходи.
Он несколько секунд таращился на нее, потом удрученно потряс головой.
— Мне просто не верится...
— Пожалуйста, уходи, — повторила она.
— Это университетская библиотека, а не твой дом, — вдруг рассердился Кэлхоун. — Ты не имеешь права прогнать меня отсюда. И вообще, нечего мною командовать. Кто ты такая, чтобы мною командовать!
— Если ты не оставишь меня в покое, я кого-нибудь позову и тебя выставят, как нарушителя порядка. Он взбесился не на шутку.
— Ах ты, паскуда! Какого черта ты корчишь из себя не знаю что! Сколько гонора! Чего ты добиваешься? Хочешь ноги о меня вытирать? Я и так дал тебе выговориться, пока не надоест. А теперь, когда ты провезла меня мордой об стол, ты хочешь вдобавок вызвать охрану и вышвырнуть меня из библиотеки. Я не верю, что у тебя настолько крыша поехала!
Кэлхоун вцепился пальцами в решетку и так энергично придвинул лицо вплотную к металлическим прутьям, что Гленна с другой стороны невольно отпрянула назад.
Она упрямо молчала.
— Ну я был не прав, — снова начал парень. — Я дико извиняюсь. Чего еще ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Хочу побыть одна.
— Отлично, — сказал Калхоун.
Он отпустил решетку. Его лицо перекосилось от жалкой и вместе с тем циничной улыбки, как будто он еще не решил, что сделать — заплакать или облить девушку холодным презрением.
— Напрасно я так переживал. Думаю, в постели ты колода колодой.
С этими словами он подскочил к двери и изо всей силы ударил по ней. От этого проволочная сетка затряслась. Ужасающий грохот.
— Мать твою! — завопил Кэлхоун. — Сука поганая! Гленна попятилась в дальний конец 'клетки'.
— Сейчас я позвоню и вызову университетскую полицию, — произнесла она громко и твердо.
— Все, ухожу, ухожу, дрянь ты этакая!
Он развернулся и пошел прочь.
Девушка в изнеможении закрыла глаза и слушала.
Шлеп-шлеп. Шлеп-шлеп.
Она мысленно проследила весь его путь по центральному проходу между стеллажами. Но глаза открыла лишь после того, как услышала два щелчка: пришел лифт, дверь — щелк — открылась, пауза, дверь — щелк — закрылась, и лифт пошел вниз.
