Фейт зашла в редакционную комнату в седьмом часу.
Выпал редкий вечер, когда не было никаких срочных новостей в номер, и его сдали точно вовремя. В редакции остались только Джим и Хоуви. Остальные сотрудники разошлись: одни отправились домой, другие — на вечерние занятия. В углу бубнил старенький приемник, настроенный на волну той единственной радиостанции в округе Орандж, которая двадцать четыре часа в сутки передавала музыку в стиле кантри.
— В моей родной Аризоне, — говорил Джим, — по крайней мере половина радиостанций гонит в эфир первосортную музыку. А здесь большое счастье, если найдешь что-либо приличное в море рэпа и дерьмэпа...
Он осекся, увидев Фейт — девушка как раз в этот момент возникла на пороге открытой двери, постучав костяшками пальцев о дверной косяк.
— Извините, — сказала она. — Можно вас побеспокоить?
— Можно, можно, — ответил Джим. — Заходите. Хоуви заговорщицки улыбнулся ему и тут же положил палец на рычажок управления своим креслом, — Я как раз собрался уезжать, — сказал он и поехал к двери. Фейт отошла в сторону, чтобы пропустить его. — Пока, Джим, до завтра!
— Пока, — отозвался Джим.
Фейт подошла к его столу. Джим наконец заметил в руке девушки сложенный сегодняшний номер 'Сентинел'.
— А-а, ты уже видела.
— В библиотеке я стала героиней дня.
— А как отреагировали те, с кем ты вместе занимаешься?
— Именно об этой реакции я и пришла поговорить. Ты уже в курсе, как люди приняли мою заметку?
Джим пожал плечами:
— Понимаешь, я весь день в бегах или здесь, в редакции. Не было времени спросить кого-нибудь и узнать, какое впечатление произвела на публику эта взрывная информация.
— В том-то и штука, что почти никакого, — сказала Фейт со вздохом и села на стул неподалеку от Джима.
— Всем наплевать, да? Она удрученно кивнула.
— Я боялся, что так и будет.
Молодые люди пару секунд молча смотрели друг на друга.
Фейт была так взволнована, что не могла сидеть. Она вскочила и выпалила:
— Такая вялая реакция — практически никакая! — была бы понятна, напиши я про что-нибудь банальное. Скажем, про клубные будни или про спорт., или про другое обычное... Но ведь тут животных убивают! И не просто — а мучают и убивают! — Она возмущенно тряхнула головой. — Возможно, я попросту написала плохо, не сумела пронять людей? Не нашла верных слов, чтобы достучаться до их сердец...
— Написала ты хорошо, не переживай. Даже не просто хорошо, а отлично. Так что дело не в стиле. И не в том, где мы поместили заметку и под какой шапкой. Виной всему...
— ..университет! — закончила она за него. Джим кивнул.
— Да, вся загвоздка в здешней атмосфере.
— Я уже звонила в отделение общества защиты животных округа Орандж. Они обещали прислать своих людей — побеседовать с профессором Остином и разобраться в происходящем.
— Вот ты какая умница! Видишь, обошлась и без нашей газеты.
— Нет, помощь газеты я очень ценю, — с благодарной улыбкой сказала Фейт. — Большое спасибо, что ты поверил и поддержал.
— Ну, если заметка ни к чему не приведет — по крайней мере в твоем активе будет публикация.
— Я свистнула пятьдесят экземпляров газеты с газетной стойки. Сам понимаешь, друзьям, родственникам. А когда приедет комиссия из общества защиты животных, я буду выглядеть в их глазах убедительнее, если дам им газету с моей заметкой.
— Правильно. Не твоя вина, что праведные слова упали в пустоту. Здесь уж дух такой — дух безразличия.
— Но я, честно говоря, сильно разочарована.
— Предупреждал тебя: не жди чуда.
— Да, конечно...
— Пусть пройдет несколько дней. Может, кто и отреагирует. Прочитают профессора, прочитают сотрудники администрации... вдруг аукнется. И возможно, начальство решит, что в их интересах осадить садиста Остина. Чтобы лишнего шума не было.
— Дай-то Бог, — вздохнула Фейт.
— Наш университет переживает странные времена... — произнес Джим. Он явно хотел добавить еще что-то, развить свою мысль, но неожиданно осекся, поднял руки к лицу, которое смешно исказилось, и чихнул — раз и еще раз.
— Благослови тебя Бог! — сказала Фейт. Он протестующе взмахнул рукой.
— Погоди, еще рано. Я всегда чихаю трижды. И он действительно чихнул в третий раз.
— Благослови тебя Бог! — повторила Фейт со смехом.
Джим шмыгнул носом, вытер нижнюю часть лица тыльной стороной ладони.
— Знаешь, почему люди стали в таких случаях говорить 'Благослови тебя Бог'? Когда-то думали, что, пока ты чихаешь и твой рот открыт, в тебя могут заскочить злые духи. Так что это присловье было превентивной мерой против нечистой силы.
— А я знаю, что чих может быть юридически законным оправданием в суде. Если ты совершил нарушение за рулем — смело говори, что оно произошло из-за чиха. Когда чихаешь, то рефлекторно закрываешь глаза — это неизбежная реакция, признанная всеми медиками. А раз ты вынужден был закрыть глаза, то ты и не виноват в нарушении. Что и требовалось доказать.
Джим рассмеялся:
— Надо же! А мы с тобой, оказывается, доки в области чихания. Великие чиховеды и чихолюбы. Может, обоим чиховедам наступила пора где-нибудь перекусить?
— Перекусить? — весело переспросила Фейт и лукаво покачала головой. — Я-то думала, что ты предложишь что получше!
— Что ты имеешь в виду?
— Я-то думала, ты хочешь пригласить меня на свидание. Вместо этого ты робеешь и небрежно зовешь меня перекусить. Если я откажусь, это никак не ударит по самолюбию — можно сразу в кусты: дескать, я звал ее всего-навсего перехватить что-нибудь за компанию...
— Но я действительно хотел пригласить тебя перехватить что-нибудь за компанию, — сказал Джим. — Время уже позднее, я проголодался, дел у меня в редакции больше нет, и я подумал: отчего бы нам и не поесть вместе.
Она покраснела. 'Господи, какой хороший щелчок по носу! Вот мне урок не высовываться и не пытаться вынести знания по психологии за пределы аудитории!'
Джим посмотрел на девушку, выдержал паузу любуясь красными розами на ее щеках, а потом расплылся в улыбке и сказал:
— Если честно, то я только что соврал. Ты права. Я просто трусил и не решался членораздельно пригласить тебя на свидание.
— Но теперь-то это приглашение? Я правильно понимаю? Ладно, я согласна.
Он встал, схватил свою кожаную папку и проводил Фейт до двери. Затем выключил свет и запер дверь.
В коридоре он сказал:
— За ужином можем обсудить твое письмо редактору в сегодняшнем номере.
— Что угодно, только не это.
— Тогда будем беседовать об американской литературе.
— Идет — Или станем болтать о чем придется. Они шли в сторону лифтов. Джим старался не подать виду, как сильно он волнуется.
