кладбищенским светом: беспорядочно разбросанную одежду, смутные очертания человеческих тел.
Один человек сидел на краю кровати, обхватив руками голову. Другой лежал на животе, уткнувшись носом в подушку.
– Делает вид, что спит, – подумалось Дане.
Она еще не разобралась, кто из них кто.
– Я не знаю, что тебе еще надо, – горько пожаловался сидящий на кровати человек. – Я отдавал и отдаю тебе все, что у меня есть. За эти два года ты из меня душу вынул. Я уже не я.
Дана узнала искаженный рыданиями голос.
– А я тебе мало дал? – капризно отвечал оторвавший голову от подушки юноша. – Кто мне писал эсэмэски: «Счастье мое», «Спасибо за наслаждение, моя радость», «Твоя душа – самое прекрасное на этом свете?» Может, это я сам себе писал? А теперь ты чем-то недоволен, а я виноват, да?
Дана забыла, что собиралась помочь. Она застыла в дверном проеме, прямо напротив смертного лунного сияния.
– Кто здесь? – спросил сидящий, повернув голову к двери.
– Опять твоя мистика, туман твой, – посетовал тот, кому писали «Счастье мое».
Партнер не ответил, пристально вглядываясь в лунную дорожку света.
Дана сделала шаг назад.
И проснулась.
Ничем она не могла помочь. Никому. Даже себе.
Ей было холодно, как зимой в пустыне.
Безжалостный больничный ночник – луна светила прямо в лицо.
Полнолуние рождает странные видения. Пустые сны.
Ей больше никогда не захочется погружаться в потемки чужой души.
Надо укутаться с головой одеялом и уснуть до появления солнца.
Что это было? Сон? Видение?
Почему он больше не звонит, не пишет? Почему она не может набрать его номер?
Она знала, что надо делать. Жить дальше и не вспоминать. То есть не делать ничего.
Но как жить дальше, если мир сошел с ума?
Встреча
В ожидании полета
– Объявляется посадка на рейс авиакомпании «Аэрофлот», следующий по маршруту Москва – Цюрих. Пассажиров просят пройти к выходу номер пятнадцать, – продекламировала в духе русского рэпа дикторша.
Таня по опыту знала, что от объявления посадки до реального ее осуществления тянется изрядный кус времени, поэтому не спешила отходить от прилавка с парфюмерией. В отличие от дам поколения ее матери, верно придерживающихся раз и навсегда выбранного аромата, Таня любила новизну. Некоторые запахи способны сделать человека счастливым. Или хотя бы взбудоражить воображение.
Таня чувствовала, что независимо от того, что она узнает через две недели, у нее начинается новый период существования.
Пусть у этого времени будет свой дух. Такой, что вдохнешь спустя десятилетие – и все вспомнишь… Если, конечно, ей удастся это десятилетие прожить. Наконец она выбрала флакончик для себя и подарок для подруги Ольги, к которой летела, расплатилась и потихоньку пошла к своему гейту. Из пункта, где проходило последнее перед посадкой просвечивание пассажиров, выскакивали взъерошенные люди. Перед чек-пунктами безопасности Тане всегда вспоминались слова мультяшной детской сказки: «Родители не чумачедчи ли?… Кусок мыла, и в баню на просвечивание!» Абсурдный сказочный приказ великолепно вписывался в умалишенность сегодняшних аэропортовских реалий: разувание-обувание, просвечивание в кабинке с поднятыми руками. Если что – у администрации аэропорта есть все основания сказать: «Мы сделали все, что смогли». Однако сказочные слова веселили и гасили раздражение, поэтому в «баню на просвечивание» Таня всегда шла с улыбкой.
Самолет наверняка будет полупустой. Ожидающих посадки – человек пятнадцать, не более того. Таня принялась незаметно разглядывать попутчиков. Вот интересно, первое впечатление – самое верное или нет? Когда как. Потому что первое впечатление должно быть целостным. Одно дело – видеть картинку, другое дело, когда картинка оживает. Молчащий человек никогда не раскроется во всей своей сущности. Голос, интонации, выговор выдадут все. Тут никакой самоконтроль не поможет.
Все как один пассажиры сидели, глубоко погрузившись в себя. Полуприкрытые глаза, взгляд в пол, каменные лица – все выражало отсутствие интереса к окружающему внешнему миру и отказ от общения. Таня хорошо помнила свои детские впечатления от путешествий. Чувствовалось, что люди предвкушали какие-то радости, заговаривали друг с другом. Они были попутчиками, а это давало повод для начала беседы.
Не так уж много времени прошло. Не целая даже жизнь. Отрезок времени ничтожный, порядка двадцати с небольшим лет. Но разница ощущается глобальная. Что-то произошло с миром. Он словно устал. Пресытился. Даже самые юные лица выражают угасший интерес. Именно так: «неотражение» живой внутренней энергии на даже потенциально красивых лицах придает им что-то безжизненное – то ли зомби, то ли роботы, то ли полуожившие манекены. Холодные и не вызывающие потребности общаться. Мир как будто в переходном возрасте, но без свойственного пубертации напряженного ожидания неведомого обязательного счастья, которое не за горами.
Таня по профессиональной привычке принялась размышлять, как назвать это состояние. Сейчас ей казалось, что самое подходящее – пубертация в смерть. С подзаголовком soliloquy – разговор с самим собой, монолог. Она в последнее время часто прибегает к внутренним монологам. А с кем разговаривать? С непонятно откуда взявшимися давно забытыми знакомыми, возникшими из недр «Одноклассников», для которых ты тоже тень былого, и что-то они хотят воскресить, что-то, как им мнится, важное, существенное? И ты тоже поддаешься и выражаешь восторги внешностью и степенью консервированности объекта, и посылаешь «позитифф» направо и налево, зная, что он к тебе вернется в виде оценки пять с плюсом за фото на сайте.
Ты потребляешь. Тебя потребляют. И русский язык еще так погано и предательски устроен, что «потребление» и «потребность» – одного корня, и поневоле впадаешь в заблуждение, полагая, что (наконец-то) возникла потребность в тебе, нужда в общении с тобой, необходимость твоего лучезарного «я», тогда как это – все то же банальное мимолетное потребление твоих положительных импульсов, скопившихся в одиночестве и выпускаемых в немереных количествах в адрес случайно подвернувшегося объекта.
То ли дело – честный английский! Consumption amp; necessity – потребление и потребность. Категории совсем разноплановые. Consumption из пласта «иметь». Это относится к владению, употреблению, износу, надоеданию, выбрасыванию за ненадобностью из-за старости, немодности, неудобства, бесперспективности обладания.
Когда живешь как потребитель и потребляемый, смирись со страхом собственной неполноценности, непригодности, неуверенности. Будь готов идти на поводу у других. Играть по чужим правилам. Приспосабливаться. Любой ценой сохранять товарный вид. Скалиться в улыбке бодряком. Подтягивать обвислую кожу. Трепаться на темы, о которых говорят все (Ах-ах! Да-да! I saw it in some book! – Я видел это в какой-то книге! – заучи фразочку, не прогадаешь). Старайся читать модное. (Видите ли – some of these books are quite useful! – некоторые из этих книг очень полезны.) Необходимо слушать оцененное. Пускать
