слезу в нужных местах. Как по команде. Ах! Вот оно! Вот тут! Вот сейчас! У вас получилось? Перехватило дыхание? Вы – наш человек! Внешний вид – годится, суждения – подпадают, эмоции – на высоте!
Главное – не заблуждаться. То, что ты удобоварим в качестве потребляемого, вовсе не сделает тебя нужным. Ибо consumption – это вечная ненасытность, вечный отказ во имя нового. «Иметь» всегда подразумевает «отыметь». А потом пустота и новые поиски. Страх. Тоска. Отчаяние. Потеря ориентиров. Скука. Серость. Утрата воли и интереса.
Necessity – потребность в необходимом, как в воздухе, воде, хлебе насущном. Этим не пресытишься. Без этого попросту кончится существование тебя как живого существа, представителя фауны планеты Земля. Тут речь не идет об обладании и «отымении».
Это восторг без желания обладать. Как чистым воздухом, закатом или восходом, снегопадом. Попробуй – подчини себе воздух, воду и другие стихии. Впрочем, они и так в тебе, а ты – в них.
Когда имеешь дело с людьми, а не с чудесами природы, примешиваются эмоции, мало имеющие общего с восхищением на расстоянии.
Поэтому лучше опустить глаза, чтоб не заметили в тебе человеческого, чтоб не захотели тебя потребить, употребить, использовать и отбросить. Чтобы попросту избежать боли. Отброшенному – больно. Как бы ни казался он безучастным и обездушенным. Как бы ни приучен был претерпевать последствия собственной неуникальности. Как бы ни готов был принимать несправедливые удары судьбы в качестве закономерностей жизни. Все равно – больно. Но надо, чтоб никто этого не заметил. Ибо – растопчут. Тут же. Сейчас время, когда ногами бить лежачего не только не позорно, но принято за правило и похвально.
Не может быть!
Таня, подобно другим пассажирам, погрузилась в размышления, не замечая ничего и никого. Слилась с массой в общем неинтересе, так сказать. Но если ты никого не видишь, это еще не значит, что не видят тебя…
– Цюрих! Цюрих! На посадочку!
И тут, отдавая свой посадочный талон перед кишкой, ведущей в салон самолета, Таня почувствовала чей-то взгляд и обернулась.
Этого не могло быть. Но это было. На нее пристально смотрела Дана.
– Данка! Неужели это ты?
– Танька! Я смотрю – глазам своим не верю!
Девушки, собирающие посадочные, смотрели на них, улыбаясь.
Таня и Дана взялись за руки, как на школьной переменке. Так и пошли в самолет.
Места их были не рядом, но им разрешили сесть вместе: мало кто летел в Цюрих именно сегодня. Но они – именно они – летели!
– Главное, я вчера совершенно случайно решила лететь. Виза была, тут еще скидка сезонная на билеты…
– А я давно знала, что полечу. Там открывается конгресс офтальмологов. Я буду доклад делать. Свою методику демонстрировать.
Они не виделись ни разу после выпускного бала. Как странно. Помнили друг о друге, слышали друг о друге от общих друзей, но ни разу не встретились.
– Слушай, какие мы с тобой обе страшные, – со своей знакомой умной улыбкой заметила Дана.
– До неузнаваемости, – засмеялась Таня.
Ей стало отчего-то легко-легко. Она была уверена, что расскажет все Дане. Для этого они и оказались вместе, как бы эгоистично это ни звучало. И еще Таня знала, что Дана ей поможет. Чем и как? Вот об этом она не думала. Просто чувствовала себя защищенной.
У них было почти четыре часа времени.
– Ты одна? Или замужем? – начала Таня восстанавливать ход послешкольных событий их жизни.
– И не одна. И не замужем. У меня двое детей. Дочке семнадцать, на первом курсе медицинского. Сыну будет шестнадцать через месяц. Так что – не одна. А с мужем разошлись, уже лет пять как.
– Ничего себе! Ну ты и успела! Так ты и бабушкой сможешь скоро стать!
– Запросто. У нас все в роду как-то рано рожали. Так повелось. Я же сразу после школы, как в институт поступила, так и замуж вышла.
– Не жалеешь, что так рано?
– Как жалеть о том, что есть? Смысла в этих жалениях – ноль. Жалею о другом… Ну – ладно. Ты как?
– Я… С чего же начать? Я замужем. Вроде. Пока. Детей нет.
– Вроде… Пока… – подхватила Дана и опять понимающе улыбнулась. – Ты не изменилась, Танька. Такая же маленькая и осталась.
И вдруг от этой доброй и снисходительной Даниной улыбки Таню прорвало. Она заревела. Так, как ревела в детстве от смертельной обиды. Как грозовое небо вдруг, в момент разражается бурным дождем, так разразилась Таня накопившимися в сердце слезами.
– Дан, у меня, может, как раз и есть ребенок… Не смейся, я глупо говорю. Может… Ну – я беременная сейчас. Ох… И… Я здоровая была всегда. Пошла анализы делать. Потом врач мне говорит: «Ты беременная, и у тебя ВИЧ», – Тане, ревевшей довольно громко, говорить приходилось шепотом, хотя кресла вокруг пустовали.
Выражение лица Даны вроде бы не изменилось, она по-прежнему слушала внимательно, заинтересованно. Только, пожалуй, взгляд ее сосредоточился, приобрел некую особую профессиональную цепкость. Она взяла мокрую от слез Танькину руку, погладила ее и велела:
– Продолжай.
– И я все думаю, как это могло у меня получиться, откуда. Я ума не приложу. Мы с мужем повенчанные, понимаешь? Но других возможностей подхватить этот вирус не было у меня. Ни операций, ни переливаний крови. Ну, ничего такого. Совсем. Получается – от мужа, да? Я ему не изменяла. Значит – он? Ребенок, врач сказал, может родиться здоровым. Кормить я его не смогу. Но главное – что же? Мужу верить нельзя? Как быть мне со всем этим? Вот – я мечусь. В Швейцарию зачем-то полетела. Мне там делать нечего, в общем-то. Полетела. Потому что мужу говорить не хочу. А боюсь, что не выдержу…
– Стоп, – приказала Дана. – Задам вопрос. Где наблюдаешься?
– Ты про гинеколога?
Дана кивнула.
– Это частная клиника. Очень хорошая. И врач хороший – он по рекомендации мамы. У нее учился. Практика у него огромная, все к нему стремятся.
– Замечательно. Теперь скажи: ты сколько анализов сделала?
– На ВИЧ, да? Вот вчера как раз второй сдала. Теперь через две недели будет известно. Улетела, чтоб с ума дома не сойти. У меня мысли все время на одно соскакивают.
– В той же самой клинике сдала? – продолжала свои вопросы Дана.
– Да, в той же самой. Саша, ну, врач мой, Александр Иванович, он сразу сказал, что бывают ошибки и назначил нам с Олегом, мужем, приехать и сдать вместе. А я решила, что сначала сама еще раз сдам. Вдруг – ничего не будет. Зачем сейчас все это заваривать? Но я теперь думаю, что скорее всего будет… – Таня плакала не переставая, и вопреки тому, что она сейчас утверждала, надежда на добрый исход ожила в ее душе.
– Та-ак, – протянула Дана. – Давай исходить сейчас вот из чего. Возможно, все так и есть. Анализ подтвердится. Тогда будем думать, как быть в этом случае. Но пока – пока рано вот так вот раскисать, как ты сейчас. Почему? Ошибки бывают нередко. Описаны случаи. Помнишь, давно, мы еще в школе, может, учились, случай был. Все о нем говорили. Девчонка на диспансеризации сдала анализы, ей говорят, что, мол, СПИД у тебя. Пристыдили даже. А она еще девственница была, не целовалась ни разу. Она пошла домой и руки на себя наложила. А анализ соврал. Ошибочный был анализ, понимаешь? Поэтому всегда назначаем повторный. В принципе, этот твой Саша мог бы тебе сразу не говорить о результате, зная, что ты
