Возвращение на Мару

деньгами, не дает нам права злоупотреблять его терпением. И, наконец, зачем быть чересчур любопытными в глазах постороннего человека?

— Соглашаюсь. И последний вопрос…

— Не трать времени на вопросы. Уже темнеет. Давай поужинаем — и в поход.

— Ты хотел сказать — на дело.

— Тебе виднее, дочка. На дело так на дело.

И мы пошли готовиться.

3.
В Мареевке, как и в любой русской деревне, рано вставали и рано ложились спать. Обычно часов в девять вечера, когда мы выходили в сад, жизнь в соседних дворах замирала, перемещаясь в дома. Часов в одиннадцать гасли и огни в окнах мареевских домов. Вот в такое время мы отправились «на дело», как выразилась Маша. С собой взяли фонарик, свечку, спички и рюкзак. Начитавшаяся детективов Маша настояла на том, чтобы мы оделись в черные свитера. А вот от ее предложения идти в соседний дом окольными путями, через сад, я отказался.

— В этих зарослях сам черт голову сломит.

— Я в нашем саду каждую тропку знаю.

— А в саду Лукерьи? Нет, дорогая, конспирация конспирацией, но не до такой же степени! И еще, расслабься, пожалуйста. Запомни, чем больше усилий — тем меньше результат.

— Так думаешь?

— Уверен. Все, пошли.

Глава 11.

Мы тихо вышли за ворота. Убедившись, что вокруг — ни души, быстро пошли вдоль забора. Машенька взяла меня за руку. По тому, как повлажнели ее ладони, я понял, что девочка волнуется.

— Все будет хорошо, — даже мой шепот в этой первозданной тишине показался громким. — Самое главное, что всегда можно повернуть назад. Мы же свободные люди, правда?

— А свободные люди ничего не боятся, — также шепотом ответила мне Маша. — По крайней мере, они должны уметь преодолевать страх.

Мы подошли к пустующему дому. Остановились. Откуда-то издали донеслось скрипучее:

— Крэкс, крэкс, крэкс.

Маша вздрогнула.

— Что это, папа?

— Не что, а кто. Коростель. Видимо, живет в луговине у Златоструя.

Дочь чуть слышно рассмеялась.

— А говоришь, нельзя запомнить. Значит, у Златоструя? Почему же мы никогда не видели этого «крэкса»?

— Птица ночная. А про Златоструй у меня на автомате вырвалось. Хотя… Смысл в этом есть. В солнечный день в ручье блики играют… Слушай, пойдем назад, дочь. Смотри, не видно ни зги.

— Испугался?

— Ладно, вперед.

Я слегка толкнул низенькую дверь. Она не поддалась, но было видно, что держит ее не замок: от времени дверь покосилась и фактически легла на порог. Я взялся за железное кольцо и поднажал плечом… Пахнуло плесенью. Откуда-то снизу раздалось шуршание и легкий писк. Мыши.

— Папа, может, и впрямь — придем завтра? — раздался за моей спиной неуверенный голос дочери.

— Но мы же свободные люди! Не бойся, мыши — это даже к лучшему. Значит, нет крыс. Они друг с другом не уживаются.

Как только я вошел внутрь дома, все волнение куда-то испарилось. Появился азарт — сродни охотничьему. Мы с Машей старались ступать тихо, но это было бесполезно. Старые половицы скрипели безбожно. Луч фонарика скользнул по стенам, потолку, окнам, но кроме отдельных фрагментов трудно было что-то разглядеть.

— Маша, давай зажжем свечу, — предложил я.

И вот уже, пусть неяркий и трепыхающийся, но все-таки свет озарил мрак старого дома. Мы, по- видимому, находились на кухне. На лежанке русской печи пылились какие-то горшки. От кухни в комнаты когда-то вела еще одна дверь, но ее сняли, и сейчас в прямоугольном проеме можно было разглядеть что- то белеющее в темноте.

— Папа… — В голосе дочери я услышал неподдельный страх. — Смотри!

— Успокойся, это зеркало. Наш свет дошел до него и отразил побеленные стены. Ты лучше повнимательней гляди по сторонам.

Постепенно успокоилась и Маша. Мы неспеша обошли комнаты. Их в доме было три — одна большая, в которой из всей обстановки осталось только старое зеркало. Две другие, наверное спаленки, тоже не принесли нам никаких открытий.

— Кажется, пусто, — констатировала дочь.

— Вижу, — буркнул я. И чего мне взбрело в голову, что здесь мы можем найти что-то интересное?

— Пойдем обратно? А то я от этой пыли чихать начну… — И почти в тот же момент Маша чихнула.

— Аапчхи! — И пламя свечи тревожно качнулось в сторону. — Ой, простите.

— Будь здорова.

— Спасибо. Аапчхи!

— Расти большой. Слушай, потише нельзя?

Я прикрыл рукой еще раз колыхнувшееся пламя и вдруг увидел наверху нечто похожее на люк.

— Машенька, ну-ка посвети наверх. Левее, левее. Да, вот здесь.

— Кажется, вход на чердак.

— Точно.

— Есть же один, с улицы. Зачем еще?

— Как зачем? Представь, метет — день, другой, третий, и вот уже весь дом занесло снегом. А тут взял — открыл люк и, пожалуйста, — ты на чердаке. С него — прыг и нет больше снежного плена.

— Только высоковато что-то. Как в него залезали?