Энджи откинулась назад, упершись ладонями мне в грудь, потом, скользнув вдоль стола, высвободилась из моих объятий. Она продолжала улыбаться, но теперь в этой улыбке сквозило недоверие, а в глазах появилось странное выражение – нечто среднее между сожалением и страхом. Один бог знает, какое лицо было в эту минуту у меня.
– Алло, – хрипло ответил я.
– Все еще сидишь?
– Уже не сижу. Смотрю в окно на свой улетающий зад.
– Ага. Ладно, Кензи, считай, что тебя предупредили.
– Чем могу служить, Марион?
– Приходи, повидаемся, побеседуем.
– Достоин ли я такой чести?
– Вполне. – Сосия мягко засмеялся.
– Видишь ли, Марион, у меня до самого октября все расписано по минутам. Дел невпротык. Попробуй позвонить мне перед Днем всех святых.
На это он сказал лишь:
– Хоу-стрит, дом номер двести пять.
Это был адрес Энджи.
– Где и когда? – спросил я.
Вответ он снова негромко засмеялся. Сосия видел меня насквозь, знал это и знал, что я тоже это знаю.
– Встретимся где-нибудь в людном месте, чтобы у тебя возникла иллюзия безопасности.
– Предложение сделало бы честь белому человеку.
– На Кроссинге. В два часа. Перед «Барнс энд Ноубл». И ты уж, будь добр, приходи один, а не то мне придется нанести визит по упомянутому мною адресу.
– Даунтаун-Кроссинг, – повторил я.
– В два часа.
– Ладно. Я буду чувствовать себя в безопасности.
И снова он засмеялся. Теперь я понял, что это его манера.
– Давай, – сказал он. – Чувствуй. – И дал отбой.
Я повесил трубку и взглянул на Энджи. Комната все еще хранила память о соприкосновении наших губ, о моей руке, касавшейся ее волос, о ее груди, вздымавшейся и опадавшей у моей груди.
Энджи сидела в своем кресле, отвернувшись к окну.
– Я не стану говорить, что мне это не понравилось, потому что мне понравилось, – сказала она, не поворачиваясь. – И винить тебя не стану, потому что сама виновата не меньше. Но больше этого не будет.
Вот и найди брешь в этой стене.
Глава 20
Я спустился в подземку, доехал до станции «Даунтаун-Кроссинг», поднялся по ступеням, не мытым со времен президента Никсона, и вышел на Вашингтон-стрит. Даунтаун-Кроссинг – старый торговый район; в те стародавние времена, когда магазины назывались магазинами, а никакими там не бутиками, здесь были универмаги и торговые центры. В конце семидесятых – начале восьмидесятых здесь, как и почти по всему городу, шла генеральная реконструкция: дома либо сносили, либо перестраивали. Но несмотря на все пертурбации, в районе открылось несколько бутиков и бизнес возродился. Возродился, да и помолодел – сюда пришли люди, которым осточертели универмаги, те, кто все привык делать не спеша, закоренелые горожане, не желающие заживо похоронить себя в предместьях.
Три квартала Вашингтон-стрит, где и находится большинство магазинов, – пешеходная зона, и вся улица в этом районе – и тротуары, и мостовая – кишмя кишит народом: кто спешит за покупками, кто уже отоварился и возвращается домой, но основная масса просто слоняется без дела. Вдоль тротуара напротив «Файленс» выстроились в ряд тележки с гамбургерами, хот-догами, сигаретами и прохладительными напитками, а сам тротуар оккупировали подростки – парни и девицы, черные и белые. Они глазели на товар, выставленный в витринах, отпускали шуточки в адрес взрослых прохожих; несколько парочек целовались взасос – страстно, ничего не видя и не слыша, что свойственно юным влюбленным, еще не успевшим переспать друг с другом. На другой стороне улицы перед входом в «Корнер» – мини-маркет, в котором разместились магазинчики типа «Товары в дорогу», а также кафе, где в день случалось по три-четыре потасовки, – кучка черных подростков крутила транзистор. Мощные аккорды «Страха перед черной планетой» в исполнении Чака Д. и «Врагов общества» громовыми раскатами вырывались из динамиков размером с автомобильное колесо. Добившись должного уровня и качества звука, подростки отошли подальше и стали наблюдать за реакцией прохожих, обходящих их тусовку стороной. Я приглядывался ко всем черным, выхватывая глазами лица из плотной толпы, пытаясь определить, где здесь люди Сосии, но ничего у меня не получалось. Многие черные были просто частью толпы – одни шли за покупками, другие возвращались с покупками; но ничуть не меньше было и таких, что держались кучками, и был у некоторых из них этакий ленивый, таящий в себе смерть взгляд – взгляд хищника, высматривающего жертву. В толпе сновало и немало белых, видок у которых был ничуть не лучше, но в данный момент они меня не интересовали. О Сосии мне было известно немногое, но одно я знал наверняка – он не из тех предпринимателей, кто набирает работников вне зависимости от цвета их кожи.
Я сразу же понял, почему Сосия забил мне стрелку именно в этом месте. Покойник может мирно пролежать на тротуаре лицом вниз не меньше десяти минут, прежде чем какой-нибудь прохожий остановится полюбопытствовать, на что это такое он там наступил. В качестве места встречи людные места лишь ненамного безопаснее заброшенных складов, где, по крайней мере, почти всегда имеется
