маются, а ты на чокнутую не тянешь…
— Какой Третий рейх?! — грубо перебила его Герда. — Я спрашифать, какой Третий рейх?! — Она совсем разнервничалась.
— Как какой? Обычный. Тысячелетний. Откуда, по-вашему, немецкие диссиденты берутся?
— Дойчленд нье проихрать фойна?
— Нет, с чего вдруг? Может, в вашем мире Германия и проиграла войну, а в нашем нет, разве что «Барбароссу» просрали, но это мелочь. Да вот же твой рейх, — Сика-Пука ткнул большим пальцем куда-то за спину, — рядом совсем, прямо там, где станция Колумбийского метро, на которую вас выкинуло. Река Западный Буг там течет, а за ней сразу Третий рейх.
— А пирамиды? Что оно такое и зачем оно надо? — спросил я.
— Ай, баловство, — отмахнулся Сика-Пука, — это «Большое кольцо славы» Третьего рейха. Вдоль всей границы рейха понатыкано всякого, здесь пирамиды, дальше пафосные замки, обелиски, монументы и прочая всякая хренотень. Кольцо, в общем. Они в это дело такие бабки вгрохали, что свою экономику совсем подорвали и чуть по миру не пошли. Фашисты… что с них взять?
Герда решительно допила мартини и поднялась.
— Сика-Пука, фьези менья ф Третий рейх! — скомандовала Герда. — Я долшна ето посмотрьеть!
— Э… фройляйн, никуда мы не едем!
— Ньемедлено фьези менья тюда! Бистро, шнель! Ф айн момент цвай километр!
— На черта? Жуткая дыра твой рейх, к тому же у нас договоренность, вот покончим с Прониным, может и свожу…
— Проньин — потём, а сейшас едьим, ньемедлено! Ильи я спрашифать у шфейцар, где СМЕРШ и сообчять официрэн, шьто ти есть фраг-шпиён.
— Так я и знал… — Агент утопился поглубже в кресле и удрученно закрыл лицо рукой.
Препирались они долго, агент и так и этак пытался отмазаться от этой затеи, но Герда была непреклонна. Вынь да положь, говорит, экскурсию в Третий рейх, иначе сидеть тебе, Сика-Пука, в СМЕРШе с электрическими проводами в заду, а майор Пронин будет самолично регулировать напряжение. Агент привел последний аргумент, что он по такому похмелью за руль не сядет, это для жизни, дескать, опасно, но Герда сообщила, что заберет на вахте шпионскую «Беретту» и будет всю дорогу держать дуло у головы агента, вселяя в него трезвость, следя за тем, чтоб он не особенно разгонялся и не игнорировал правила дорожного движения, как-нибудь доедут, в общем. В конце концов Сика-Пука сдался.
Заглянул коридорный и вежливо сообщил, что обед доставлен, мы перешли в соседний неразгромленный номер и взялись за еду. Популярная тема экскурсии не утихала, Герда настойчиво соблазняла меня ехать с ней, но я ушел в полный, категорический отказ и никакие Гердины чары не помогли. Еще чего! Я здесь рабом только притворяюсь, а там, не дай бог, еще в самом деле припашут по хозяйству. Оно мне надо? Да в гробу я видел такие перспективы! Я лучше здесь поошиваюсь, мир посмотрю и все такое. К тому же, если быть честным, мне было слегка обидно. «Гитлер капут», «Гитлер капут», а как только выяснилось, что рейх жив, так сразу «хайль Гитлер» и везите меня туда в айн момент. Не поеду я с ней! Пускай ее Сика-Пука развлекает. Обойдешься, майн либен, без меня.
— Ладно, едем, — сказал агент, когда с обедом было покончено, — повезло тебе, Герда. Грань между германским туристом, диссидентом и невозвращенцем весьма размыта. Советским пограничникам — кто ты и что ты — по фигу, а немцы всех достают проверкой документов, но ты ведь «Мертвая голова» — элита из элит, пронзишь на КП своих сородичей испепеляющим взглядом и дело в шляпе, и назад таким же макаром. Едем, шантажистка фашистская.
— Стоять! — гаркнул я. — Сика-Пука, денег местных мне дай, да?
— Тебе зачем? — невинно поинтересовался агент. — Все счета я оплачу и так, проси что хочешь, тебе сюда все доставят, чего тебе носиться где попало? Здесь сиди, пока мы не вернемся.
— Нет уж, я желаю осмотреться вокруг, а постигать новый город без денег неинтересно. К слову! — Я сбегал и принес свою куртку, вытащил из внутреннего кармана солидный пресс американских долларов и передал их агенту. — Это американские деньги из моего мира, похожи на настоящие?
Агент поглядел на купюры, выхватил из пачки одну, посмотрел на просвет, пощупал, еще разок пристально всмотрелся, утвердительно кивнул и сказал:
— Ян, если тебя с этим сгребут, то трешку влупят! Будь ты хоть глупый раб, но порядок строгий: никакой иностранной валюты, все обменивается на границе…
— Так что, настоящие? Такие, как в этой Америке? А курс какой?
— Настоящие, а курс один к одному, но бога ради, не пытайся их тратить!
— Понял, тем более денег давай!
— Не дам, еще сбежишь…
— Ну, ты тупой! Зачем мне бежать? — разозлился я. — Сика-Пука, у меня профессия такая — отнятие сумм без остатка, я себе и сам денег наковыряю, если приспичит! Но тогда я точно обижусь и смоюсь. Как зовут дилера, ты проболтался, я его и без твоей помощи найду, поверь, но к чему эти сложности?
— Дяй Яну дьенех, шнель, поря ехать! — Герде явно не терпелось поскорее окунутся в привычную атмосферу Тысячелетнего рейха.
Скрипнув зубами, Сика-Пука протянул мне банковскую карточку.
— Бери, вымогатель, в любом банкомате прокатит, пин-код 7754, сразу помногу не снимай, здесь на тысячу рублей можно год из кабака не вылезать. Еще одно: отдай куртку горничной, пускай пулевую дырку с правого боку зашьет и ни в коем случае без этой куртки на улицу не выходи. Это ж форменная куртка, такие только германские рабы носят, причем не чистильщики сортиров, а рабы из личной охраны. Их специально для этой цели готовят, а потом продают, дорогое, между прочим, удовольствие. Я и сам все порывался прикупить себе компаньона, но так и не собрался. А длинные волосы у таких рабов — это атрибут, показатель повышенной свирепости. Будешь в этой куртке — избежишь многих проблем: никто тебе лишних вопросов не задаст, а местные задиры обойдут тебя десятой дорогой. Дураков хвост пружинить на волосатого раба не так уж много под советскими небесами, ну а если что, то, памятуя мой бесславный полет башкой о «Запорожец», я думаю, что ты отмашешься.
Выдав эти инструкции, Сика-Пука горестным голосом объявил о своей готовности отбыть в сторону рейха. Я проводил их до лифта.
— Чуть не забыл! — уже заходя в кабину, сказал агент. — К связному сходи — зачем, в самом деле, время терять; заодно и зубы полечишь, если надо — он хороший доктор. Звони мне, вот тебе моя визитка, телефон купи сам. Все.
Я взял переданную агентом визитку, дверцы закрылись, и лифт уехал.
Город хоть и чужой, но гастрономы в нём — свои
(как всегда)
Я взглянул на визитку: концерн «Провансаль». Майонез и кетчуп. Производство, продажа и доставка. Иван Иванович Додик, директор, телефоны в Минске: рабочий и домашний, телефон мобильный. Х-ха! Иван Иванович Сика-Пука, оказывается, майонезный магнат. Не хило! Если не склеится вернуться в свой мир, то уеду в Киев и там заделаюсь официальным Сика-Пуковым майонезным дилером — деньжищ наковыряю немеряно, а со своим преступным ремеслом завяжу. Ай да шпион! Ай да прикрытие! Ай да янки!
Я вернулся в номер, взял трубку и нахальным тоном потребовал прислать мне горничную с нитками и иголками, после чего врубил телевизор.
В телевизоре обнаружился какой-то хор мелюзги в пионерских галстуках, клетчатых костюмах и юбчонках. Полагаю, что это был Большой детский хор под управлением В. Попова. Солист хора — кучерявый блондинистый мальчуган с нелепой стрижкой — лихо запевал бессмертную совковую песенку о том, что если с другом вышел в путь — веселей дорога, без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями много… Да… вскрыл пацан мои воспоминания тех времен, когда я остался один-одинешенек в целом свете, воспоминания той поры, когда я еще только осваивал свою профессию и действовал с друзьями-отморозками, причем
