самую толстую книгу по истории СССР, желательно, чтоб она была с картинками, а еще я попросил материалы XXXI съезда КПСС. Продавщица ушла на поиски, а я остался стоять у кассы и осматриваться. И тут мой рот вновь предательски распахнулся от удивления. Рядом, на прилавке, лежала хорошо знакомая мне книга: автор — Виктор Суворов, оформление обложки точь-в-точь как у «Ледокола»: Сталин, Гитлер, красный флаг с серпом и молотом, красный флаг со свастикой, но только название другое — не «Ледокол», а «Устранение конкурентов». Я взял книгу в руки и посмотрел на обложку сзади. Все почти так же, как и в моем мире: об авторе написано, что Суворов — это псевдоним разведчика В. Б. Резуна, который в 1978 году бежал в США (в моем мире — в Великобританию), что в СССР он заочно приговорен к смертной казни, что в этой книге автор излагает свою версию Второй мировой войны. Эту книгу я куплю!
— А ну положь на место! — сказал мне какой-то бодрый прищуренный дедок.
— Я эту книгу покупаю, — ответил я.
— Это мерзость! — взвился дед. — Это брехня! Переписывание истории в угоду западу! Я не позволю…
Понятно, в этом мире Суворов тоже презираем такими вот дедками, но это мелочь, да пускай этот дед хоть лопнет от ярости благородной! Интересно не это… если Суворов и здесь приговорен к смерти, то почему его книга свободно продается в советском магазине?
— Он предатель! Негодяй! — не унимался дед. — Эта книга — клевета! Неправда! Я за правду горой встану!
— Товарищ! А ну быстро отойдите от германского служащего! — Пришла мне на выручку вернувшаяся с книгами продавщица. — Вы что, совсем из ума выжили?! Это ведь товарищ из личной охраны, не успеете оглянуться, как он вам голову открутит! Уйдите немедленно! Наш магазин борется за звание учреждения высокой культуры обслуживания! Нам тут убитые ветераны не нужны! Сейчас же уходите!
Дед пробурчал что-то невнятное, отошел и углубился в изучение периодических изданий. Продавщица аккуратно сложила книги в большой фирменный кулек, я расплатился и сунул пакет под мышку.
— Скажите, почему книга «Устранение конкурентов» свободно продается, несмотря на то, что ее автор — перебежчик? — спросил я у продавщицы
— А почему она не должна продаваться? Вокруг Суворова действительно много шума, но вопрос об этой книге решался на уровне ЦК, и книга признана полезной, повышающей международный авторитет СССР.
— Спасибо за исчерпывающий ответ, — сказал я, вышел на улицу и отправился на поиски магазина, в котором можно купить мобильный телефон. Не прошел я и ста метров, как меня догнал этот же дедок- правдоборец, размахивающий газетой.
— Вот смотри! — Он ткнул мне под нос газету «Факты». — Смотри, кого ты читать собрался!
— Слушай, что тебе от меня надо? Чего ты привязался?
— Смотри! Видишь — статья «Антология предательства»? — Он указал пальцем в передовицу. — Это про Суворова, смотри, кто он, читай…
— Да отстань ты от меня! Псих нездоровый…
— Нет, ты смотри! Это журналистское расследование. Голубой твой Суворов, его за этим делом заднепроходным американская разведка застукала, на видео сняла и, угрожая разоблачением, завербовала! Голубизна предательская… Расстрелять гомосека! Понял, кто этот субчик?
— Нет, не понял, я лишь понял, что этот журналист, который провел это так называемое «расследование» — наглый, бессовестный лжец, а статью он высосал из-под своих грязных ногтей… И вообще, я раб германский, сечешь? Мне по фигу все на свете и дурацкие брехливые статейки тоже. Да подотрись ты этой статьей, козел старый! Оставь меня в покое! — Я развернулся и попытался уйти, но дед не унимался.
— Это ты подотрись своим Суворовым! Автор статьи — уважаемый, честный журналист! Его честность не вызывает сомнений! Ему все верят…
— Честный?! — Достал меня этот дед, лучше объясниться с ним, иначе не отвяжется. — Верят ему, значит, причем все? А откуда он этих сведений начерпал? Не признается? Американская разведка, что-ли, перед ним отчиталась о проделанной работе? Что? Решил этот чувак написать статью, придумал броский заголовок, пошел в американское посольство и говорит, мол, где тут у вас резиденты? Дайте-ка мне, уважаемые, полистать агентурное дело некоего Виктора Резуна, а ему и говорят: «Да бери, на, какие проблемы…» Вот так вот запросто взяли и выдали секретный документ первому попавшемуся мудаку. Ну это ж бред, полный бред, и, стало быть, вся статья — бред. Включи мозги, дед, и таки прими мой совет: подотрись этой статьей.
Дед задумался глубоко.
— Но ведь могла и наша, советская, разведка вскрыть механизм предательства? — неуверенно спросил он.
— Могла, спору нет, но не вскрыла. Он ведь приговорен к смерти, но приговор не исполнен, не нашли Резуна. Что же? Вскрыв «антологию предательства», доблестная разведка не удосужилась вскрыть заодно и местонахождение подлого изменника? Это ж одна и та же папочка — агентурное дело; если б они вскрыли «антологию», то и злодея б нашли и сразу грохнули, не откладывая дело в долгий ящик, а он от вас с семьдесят восьмого года бегает! Так о какой «антологии» речь? Но даже если действительно за столько времени поисков и копаний разведка обнаружила сведения о том, что Суворов — голубой, то она никогда бы, никакому придурку-журналисту об этом не сообщила бы, потому что такое достижение в работе — это величайший и несмываемый позор для организации: вот, братцы, мы 26 лет ловили злодея, потратили на это дело сотни тысяч человеко-часов, проели много казны, злодея не поймали, но зато добыли архиважные сведения о том, что Суворов — гомосек. Да кто же в здравом уме станет так позориться? Таинственно молчать в тряпочку надо о таких достижениях, а не выставлять организацию на всеобщее посмешище. Последний раз прошу, подотрись ты этой статьей и оставь меня в покое.
— Все равно Суворов — голубой! Голубой, голубой предатель! Понял, фашист волосатый, заднепроходчик твой Суворов! Меня не переубедить! — настойчиво продолжал твердить дед.
Утомил! Убью гада.
Я невозмутимо вытащил пистолет и направил дуло в небо.
— Назад! Стрелять буду! — гаркнул я и спустил курок. Достал меня этот дед! Пришлось прибегнуть к необходимой самообороне!
Пистолет чудовищно гавкнул, дед от испугу упал на задницу и, похоже, обделался — резко запахло дрисней. Вот и хорошо, хочет не хочет, но подтереться этой статьей ему придется!
Грохот выстрела сдул с улицы прохожих, зато прибежал милиционер в парадной белой форме, вроде той, что была у милиции в моем мире в начале пятидесятых годов. Милиционер сжимал в руке табельный пистолет. Я позволил своему «Магнуму» повиснуть на указательном пальце и отвел руку в сторону, выражая таким образом смирение перед работником правопорядка.
— Что тут происходит? Почему вы стреляли? — грозно спросил он.
— Предупредительный выстрел, — ответил я.
— Этот человек угрожал вашей жизни? — Он ткнул пистолетом в сторону деда.
— Да! Он хотел меня в гроб вогнать! Своей тупостью! Я действовал строго по инструкциям, полученным от вахтенного в гостинице: «Назад, стрелять буду». Предупредительный выстрел в воздух… а могу я теперь ему чего-нибудь отстрелить? — с надеждой спросил я.
— Нет, товарищ, этого делать не нужно. Спрячьте ваше оружие.
Я убрал пистолет за спину, после чего милиционер сунул в кобуру свой, подхватил деда под руки и поставил на ноги.
— Дядя Петя… Фу! Ну ты и обосрался! — Милиционер скривился. — Ну, чего ты из меня кровь пьешь! Сволочь! Посажу ведь! В узилище заточу! Когда ты за несчастным дурачком-хиппи с ножницами гонялся — я терпел; когда пионеров спаивал — я глаза закрыл; когда с комсомолки прилюдно мини-юбку сорвал — я тебя из-под расправы ее ухажеров отбил; когда ты личный автомобиль председателя райисполкома гвоздем исцарапал — я тебя отмазал. А теперь ты под германскую пулю полез? Уймись! Свинья неблагодарная! Решил стариной тряхнуть, в войнушку поиграть? Дядя Петя, сейчас не сорок первый год, война давно закончилась! А если бы он тебя пристрелил? Что бы я сказал Марье Кузьминичне? Иди домой! Иди, гад, и только сунься на улицу — арестую, клянусь бровями товарища Брежнева! Арестую!
