— В церковь надо ходить, Витюха, — вдруг брякнул Петр. — Богу молиться…
— Хрен ли! — флегматично ответил Виктор, наливая два стакана доверху. — Ишь, опомнился! Это еще когда надо было делать!.. Нынче поздно, умирать пора, и, к несчастью, без покаяния… Да и грехов-то прорва, кто их теперь отпустит!
И в ту же минуту позвонили в дверь.
17
Крашенинников вздрогнул от неожиданности. Кого черти несут? Впрочем, оно, может, и к лучшему.
Облачко быстро переместилось под потолок. Виктор открыл и похолодел: в дверях стояла Танюша.
— Ты, конечно, совершенно забыл, папа, что мы с тобой сегодня идем в театр, — сказала она, входя и снимая шубку. — На 'Женитьбу Фигаро'. А после третьего звонка, между прочим, в зал не пускают.
Только 'Женитьбы Фигаро' Виктору сегодня недоставало…
— Ты права, Танюша, я действительно совсем забыл, — растерянно пробормотал он, входя за ней следом в комнату. — Просто вылетело из головы, как всегда… Извини…
Дочь посмотрела очень недовольно, нарядная и торжественная.
— Я так и знала! — сказала она. — У тебя опять неубрано и водка на столе. Здравствуйте! — поздоровалась она с Петром. — У меня к тебе очень серьезный разговор, — сказала она, подняв на отца строгие Оксанины глаза. — До театра. Тет-а-тет!
— Ничего. Можешь говорить при нем, — разрешил Виктор. — А в театр-то мы поспеем? До третьего звонка?
— Не беспокойся, я все рассчитала, — серьезно сказала дочь и подозрительно покосилась на Петра. — Дело в том, что звонил Петя.
— Кто-о? — изумился Виктор. — Какой еще Петя?
— Ты совсем допился! — сурово сказала дочь с осуждающими материнскими интонациями в голосе. — Петя Крашенинников, твой старший сын и мой младший брат! Дошло, наконец?
— Петька? — еще больше изумился Виктор. — Ничего не понимаю… Да он с телефоном-то едва справляется… И что он сказал, если уж смог набрать номер?
— Он сказал, — отчеканила дочь, — ты только не волнуйся, что пришла телеграмма из Саратова, из гостиницы… Там в случайно уцелевшей записной книжке нашли твой адрес… Вчера ночью дядя Алеша сгорел в номере… Насмерть… Тетя Аня легла и не встает. Петя не знает, чем кормить Ваньку и как включать газ. Туда мама сразу поехала. И тебе тоже, наверное, нужно туда ехать, папа…
Облачко под потолком тихо шевельнулось.
— Да нет, зачем, раз туда уже мама поехала, — пробормотал Виктор. — Мы пойдем с тобой смотреть 'Женитьбу Фигаро'… Не пропадать же билетам… За такие-то деньги… 'Ленком' здорово накручивает, чересчур высоко воспарил в волнующих эмпиреях стихии свободного рынка… Алексис, значит, пьяный заснул и забыл погасить сигарету… Проснуться не успел… Божий человек… Алеша Попович… Танюша! Значит, теперь ты будешь приходить ко мне вместе с Алешкой!
Облачко прижалось к стене. Петр совершенно обезумел, дико вытаращив глаза.
— Какая Танюша? Я? — строго спросила дочь. — Ты это о чем, папа?
— Все о том же, — пробормотал Виктор. — О том же самом — о любви… Хочешь, Танечка, я расскажу тебе кое-что?.. Когда мне было немножко больше лет, чем тебе сейчас, я встретил девушку… Только не полумесяцем бровь… У нее все было совсем не так. Глаза цвета подсолнечного масла и родинка между ключиц… А шапка почему-то без конца съезжала набок… Ты читала такие стихи:
Тем бездельником оказался я. Ее звали так же, как тебя — Таня. Но потом вот этот подонок, — Виктор вытянул руку по направлению к Петру, — да-да, не удивляйся, тот самый, что сидит сейчас рядом с тобой! — встретил нас в лесу… И… — Виктор замолчал. — Это долго рассказывать, Танюша. 'Жил-был художник один, домик имел и холсты…' Я убил свою Таню — так получилось. А теперь она приходит ко мне по вечерам. В виде облачка. Вон, посмотри! — он указал рукой вверх.
Дочка подняла голову и внимательно, серьезно вгляделась в потолок. Виктор не знал, что она там увидела, но взгляд у нее остался по-прежнему спокойным и задумчивым.
— Бедный папа! — вдруг сказала она в первом женском прозрении. — Ты бы все-таки бросил пить! Или хотя бы немножечко поменьше… Сразу отказаться трудно.
Виктор озадаченно уставился на нее. Откуда у него, недоделанного кретина и алкаша, и Оксаны, этой железной леди, появилось неземное волшебное создание, сотканное из воздуха, запаха листьев и утреннего лучика солнца? Какая-то необъяснимая загадка природы! Или, скорее, ошибка! Это, пожалуй, точнее.
— Хочешь поговорить с ней? — спросил Виктор.
— С Таней? — без всякого удивления спросила дочь и тут же сама себя поправила: — С тетей Таней?
Таня-большая тихонько засмеялась.
— Смотри-ка, Танюша, ты для нее уже тетя! — изумленно протянул Виктор. — И она совершенно права! Только для меня ты навсегда останешься такой, какой была много лет назад…
— Дочка, значит? — вдруг спросил Петр, о котором они почти забыли, и нехорошо завозился на стуле. — Танюша? Старшенькая?
— Ну да! — кивнул Виктор, не понимая, к чему он клонит. — Я же тебе говорил.
Внезапно Петр вскочил и бросился к Тане. Он схватил ее левой рукой за шею, ловко и умело прижав сразу оба плеча, а правой занес над ней нож, которым хозяин подвала недавно открывал бутылку.
Облачко испуганно метнулось к Виктору. Он медленно встал и напряженно выпрямился.
— Эй, ты, кубик Рубика, кончай балаган! — осторожно, еще не успев испугаться, сказал Виктор, собираясь с мыслями. — Обрыдло, понимаешь? Меня прямо на месте чуть родимчик не хватил!
Дочка сидела бесстрастная и твердая, как стена, и смотрела отцу прямо в глаза ничего не выражающим взглядом.
— Ты! — истерически завопил Петр. — Ты, художник, блядь!
Хоть бы ребенка постеснялся!
— Если ты сейчас же не пойдешь со мной к прокурору и не расскажешь обо всем, я ее прирежу у тебя на виду! Мне все едино!
— Шагать на ночь глядя? — стараясь не сорваться, спросил Виктор. — Это не миниатюрная мыслишка, но надо ее додумать до конца… Ты соображай хоть немного, в темноте выросший, какие сейчас могут быть прокуроры? С утра и пойдем!
— А-а, обмануть хочешь! — заорал Петр, продолжая сжимать Таню. — Не проведешь, не выйдет! Или мы его сейчас найдем, или я ее так до утра и продержу под ножом! Только шевельнись — твоей девки тут же не станет!
Мгновенно протрезвевший Крашенинников быстро прикидывал, как ему лучше поступить. Облачко тревожно реяло над головой.
— Что посоветуешь, Танюша? — тихо спросил он.
— Тяни время! — шепнула она. — Тяни, Витя, из последних сил! Разговори его снова, у тебя это получается! Попробуй! Он на испуг берет, я думаю, все равно не решится… Или не так сразу…
