пожалуйста, ко мне, я не могу сейчас ничего сделать самостоятельно.
— Знаешь что, — беспокоясь все сильнее, сказала Олеся, — ты свои штучки брось! Твои эксперименты над собой до добра не доведут! Ты просто измотал себя до предела. Тебе нужно отдохнуть, и все придет в норму.
— Нет, — возбужденно сказал Карен, — это неправда. Хотя я действительно уже не первый день чувствую какую-то дурацкую слабость… Сегодня почему-то стало хуже.
Он нервно, порывисто гладил Олесю, целовал ее волосы и лоб, тыкался носом, как собачонка, в ее плечи и губы, искусственно, мучительно взбадривая себя, но совершенно ничего не менялось. Ни тело Олеси, ни ее дорогие, любимые запахи не имели больше никакой власти над Кареном. Он был абсолютно бессилен… Карен сжался в комок. Нехорошее удушье стиснуло горло.
— Мне трудно дышать, Леся, — по-детски жалобно пожаловался он. — И я сегодня ничего не могу… Ты не знаешь, отчего?
— Я же говорю, ты устал! — зашептала Олеся, прижимая к себе упрямую непокорную голову.
Карен молчал. Он чувствовал, что здесь совсем не то, но никак не мог понять, в чем дело. Все изменилось слишком внезапно, чересчур стремительно…
— Так никогда еще не было, — в раздумье произнес он.
— Но все всегда случается неожиданно. Тебе сейчас лучше всего поспать. Хочешь снотворное?
— Нет, — отказался Карен. — Я не пью никаких лекарств. Хотя… — он задумался. — Давай! Попробуем твою отраву!
Еще одна таблетка, поднесенная рукой любимой Олеси, закончила начатое. Утром мальчик вообще не смог встать с кровати.
— Что же это такое? — в смятении бормотала Олеся. — Карен, разреши, я позвоню твоему отцу! Наверное, тебе не нужно было пить снотворное! Но что же тогда случилось с тобой вчера?
И Олеся замолчала, осененная внезапной догадкой.
— А что ты пил позавчера или еще раньше? Ты говоришь, что не любишь лекарства… Но, может быть, ты забыл?..
— Ох, Леся, не морочь себе голову! — попросил Карен. — У меня замечательная память. И зачем мне вообще что-то пить? Позавчера я вообще весь вечер провел дома с Левоном. Не он же подсыпал в мою чашку яду!
Олеся помолчала.
— Давай подождем. Посмотрим… Но сегодня тебе лучше поехать домой. Я отвезу. Кстати, и мама обрадуется, что ты побудешь возле нее дольше, чем обычно.
Карен тут же по-детски надулся.
— Ты прогоняешь меня, Леся? — сразу сделал он далеко идущие выводы. — Я тебе больше не нужен такой, какой есть: слабый, ни на что больше не способный?
Олеся прижала его к себе.
— Глупый! Ты совсем еще глупый!..
Увидев сына вечером, Ашот моментально потерял всякий контроль над собой.
'Что я наделал! — в ужасе думал он, глядя, как заторможенно, неуверенно двигается мальчик, какие у него испуганные глаза и серое лицо. — И зачем я только послушал рыжую, в критических ситуациях женщин нужно просто игнорировать!'
Но Маргарита и сама была страшно напугана.
— Сделай что-нибудь, Ашот! — твердила она свою любимую фразу, бросившись к нему в гостиной и уставившись в лицо полубезумным взглядом. — Ты должен что-нибудь сделать!
— Ах, значит, опять! — иронически поклонился Джангиров. — Благодарю тебя за доверие, рыжая! И что я теперь, по-твоему, должен сделать?
Рита безутешно заревела в ответ…
Ночью они молча лежали рядом, глядя в потолок. Ашот вспоминал темноглазого любимого сына с его заносчивым и вызывающим видом. Возле плеча неровно дышала жена. 'Что же делать? — в безнадежном отчаянии думал Ашот. — Как я должен был поступить? И как вести себя дальше? Ну, когда кончится это проклятье?'
В комнате Карена стояла неестественная тишина. Мальчик спал тяжелым нехорошим сном.
10
Над городом поднималось тихое, задумчивое солнце. Олеся сидела с ногами в кресле и грустно смотрела на спящего Карена. Позади — еще одна изнурительная ночь с бешенством мальчика, который мучительно и тщетно пытался преодолеть свою беспомощность. Дневная слабость понемногу начинала проходить, но ночью… Карен буквально издевался над собой и над Олесей, до изнеможения возбуждая себя и ее. Он томительно, угнетающе долго проводил руками по телу Олеси и ощущал с тупой безысходностью, что его молодое, здоровое тело остается совершенно бесчувственным и равнодушным. Он попробовал даже обратиться за помощью к вину, но быстро от него отказался, увидев его бесполезность.
Придавленный, замученный, потерявший всякую радость жизни, Карен производил впечатление тяжело больного человека. Это заметила уже не одна Дина. Вчера Эмма участливо поинтересовалась у Олеси, что происходит с Кареном и почему ничего не предпринимают его родители.
— Не знаю, почему они ничего не делают! — раздраженно отозвалась Олеся. — Неужели не видят, что ребенку плохо? Может, тебе позвонить его отцу?
Эмма помолчала, обдумывая предложение. Она слишком хорошо помнила свое неудачное и абсолютно бессмысленное общение с Витковским по поводу настроения Олеси.
— Я попробую, — неуверенно сказала Эмма. — А что говорит о своем самочувствии Карен?
Олеся нервно передернула плечами.
— Говорит, что все чудесно. Все чудесно — и ничего больше! И здесь на самом деле какие-то паршивые чудеса…
И Олеся убито замолчала: Эмма не знала всех подробностей состояния Карена. Вчера вечером в беспросветном отчаянии Олеся обратилась за советом и помощью к Мэри.
— Что-то, девушка, я давненько тебя не видела, — обрадовавшись приходу подруги, воскликнула фотомодель и быстро спровадила своего нового ухажера в другую комнату. — Он нам мешать не будет, кроток, как овца. Зато им можно сколько хочешь командовать.
— Ты полюбила руководящие должности? — поинтересовалась Олеся, от души щедро наливая себе из бутылки, стоящей на столе. — А раньше они тебя как-то не привлекали.
— То было раньше! Все-таки офицером быть куда приятнее, чем солдатом! Ты не находишь?
— Не нахожу! — Олеся залпом выпивала бокал и наливая себе снова. — Я обожаю подчиняться!
— Понятно… — протянула манекенщица. — И поэтому ты полностью отдалась во власть херувимчика! Как поживает красавчик?
— Плохо! — закричала Олеся, испугав даже ко всему привыкшую подругу. — Очень плохо, и я вместе с ним! Он болен, по-моему, он совсем умирает!
И Олеся заревела. Озадаченная Мэри по-настоящему встревожилась. Она быстро принесла воды, заменив ею вино в бокале Олеси, и стала заботливо и любовно вытирать мокрые щеки маленькой подружки.
— Фу, плакса! Опять у нас полетели тормозные колодки… Утри нос! Я думаю, конечно, что никто там еще умирать не собирается, но все-таки ты меня здорово напугала. Попей водички и выкладывай подробности! Все по порядку. Когда и как это началось?
Олеся судорожно вздохнула и начала горестное повествование. Мэри слушала на редкость внимательно, без комментариев и реплик. Потом взяла свой бокал и отхлебнула вина.
— Да, девушка, — задумчиво пробормотала она. — И почему ты вечно попадаешь в дурацкие и непонятные истории?.. Но даже из безвыходного положения должен быть выход. Конечно, твой вариант —
