неспособной начать что-либо самостоятельно и самостоятельно оборвать. Она безвольно и равнодушно следовала за течением событий.
Двигалась Полина заторможенно, вяло, профессионально отработанной походкой манекенщицы — память о Мэри. Рассеянная, блуждающая, размытая улыбка постоянно бродила по ее лицу, не затрагивая глаз и ничего не выражая. Мимикой она не владела, редко использовала слух и зрение, еще реже обращалась к остальным чувствам и предпочитала одно лишь ей ведомое шестое. Полина не интересовалась ни учебой, ни работой, ни своей будущей профессией. Ее не волновало, чем она будет заниматься: не все ли равно? Она безмятежно играла целыми днями в теннис. Все качества матери были в ней гипертрофированы и доведены до предела. Казалось, еще чуть-чуть — и они перейдут границу допустимого. Что произойдет тогда, Олеся думать боялась. Ее тихая, незаметная, не доставляющая в детстве ни забот, ни хлопот девочка…
Олеся уступила настойчивому требованию Карена и отделила Полину. Стоило также принять его второй совет и пригласить теннисиста в дом. Олеся решила поговорить с отцом, которого в последнее время видела редко. Глеб очень ей обрадовался.
— Девочка моя, — ласково сказал он, внимательно глядя из-под очков, — я так давно не сидел с тобой рядом! Ты бы хоть иногда снисходила до отца и забегала к нему на полчасика.
— Я постараюсь, — Олеся почувствовала себя виноватой. — Мне нужно поговорить с тобой о Полине.
Глеб досадливо поморщился.
— Я люблю Полину, моя девочка, но не люблю о ней беседовать. Это больная тема. Ну раз уж ты приехала, давай попробуем. — Отец подвинул Олесе блюдо с фруктами. Юрате в доме давно не было видно, и Олесю такое положение дел устраивало. — Так что же происходит с Полиной? Ты восхитительно выглядишь! Видимо, отсчет твоих лет странным образом двинулся в обратную сторону.
Олеся отмахнулась. Сейчас ей не до комплиментов.
— Полина выросла! — торжественным тоном сообщила она.
— Да что ты говоришь?! Какое удивительное открытие! — Глеб сдвинул на нос очки. — И как давно ты это обнаружила?
Олеся возмутилась.
— Перестань смеяться, папа! Ты на редкость похож на Карена: там один, здесь другой! Вы оба мне смертельно надоели!
— Подобная проблема решается очень просто, — объяснил поэт. — Надоевшие вещи выбрасывают! Сначала одну, потом другую.
— Ну, хватит! — закричала Олеся. — С вами просто невозможно разговаривать! Полина спуталась с тренером по теннису, и я не знаю, что делать!
Глеб удивился по-настоящему.
— А почему тебе всегда хочется немедленно вмешаться? На мой взгляд, это лишнее. Посиди спокойно, позанимайся собой и своими делами. Пусть он ее немного потренирует без тебя.
— Ты считаешь, что дочерью интересоваться не нужно? — запальчиво спросила Олеся.
Его дурацкие остроты доводили ее до неистовства.
— Видишь ли, моя девочка, ты и сама точно так же когда-то считала, — вполне резонно заметил Глеб. — И напрасно ты пересмотрела свою точку зрения. Как раз та была правильной.
— Карен тоже говорит, что вмешиваться не стоит, — мрачно буркнула Олеся.
— Ну, если даже Карен так говорит, я просто тебя не понимаю! — отец развел руками. — Купи себе новое платье! Если хочешь, я могу тебе его подарить.
— Я ничего не хочу! — крикнула Олеся. — Все только смеются! Ты сам прекрасно знаешь, что Полина ни о чем не рассуждает!
— Но ведь и ты тоже, — спокойно возразил Глеб. — Но я старался не лезть в твои дела.
— Ты плохо старался и очень даже возникал, забыл? — уличила его Олеся. — Но ты — это ты, а я — совсем другое дело! Каждый человек индивидуален!
— Жизнь, как я вижу, тебя ничему не научила! — философски заметил Витковский, покачав головой. — Ты по-прежнему пользуешься расхожими истинами и банальными аксиомами. Что такое твоя пресловутая индивидуальность? В сущности, ничего. Чувства и желания у всех одни и те же: каждый хочет есть, спать, любить, общаться, зарабатывать деньги, каждый хочет быть в тепле, мире, уюте и не болеть. Какая тут индивидуальность? Где она, покажи мне ее, если я сам никак не могу разглядеть!
— Ты все вечно упрощаешь и опошляешь! Человек выше своих потребностей!
— Какая чепуха! — поморщился Глеб. — А ты все постоянно усложняешь, моя девочка! Посмотри хоть один раз вокруг: ты сама действительно выше элементарных физиологических потребностей твоего Карена, а когда-то — Валерия? Сильно ты сумела над ними подняться, дорогая? И над своим желанием хлебнуть вина тоже. Надеюсь, все-таки бывшего… Или ты можешь не спать, не носить свои разноцветные тряпки и бусы? Что ты рассказываешь мне сказки? Какие еще могут быть проблемы у Полины в шестнадцать лет, кроме как трахнуться с мужиком, предварительно выпив? Вспомни, в конце концов, историю с Джангировыми. Неужели тебя и впрямь ничему не научила жизнь?
Отец смотрел неодобрительно и удивленно. Олеся покраснела и прикусила губу.
— Но Полина больна…
— Можно подумать, что ты нет! Большим психическим здоровьем нужно обладать, чтобы связаться с пятнадцатилетним мальчишкой!
— Папа, ты снова об одном и том же! Когда это кончится наконец? — в отчаянии прошептала Олеся. — Мы никак не можем найти с тобой общего языка. Все давно уже в прошлом…
— Ты имеешь в виду, что ему не пятнадцать лет? — прищурился Витковский. — Справедливо, но и тебе тоже не двадцать семь…
— Нет, с тобой просто невозможно разговаривать! — Олеся вскочила. — Больше ты меня здесь не увидишь!
Глеб встал и спокойно усадил ее на место.
— Выпей водички и успокойся! Давай начнем все сначала: значит, у Полины есть поклонник, который тебя по какой-то причине не устраивает. По какой?
Олеся заметалась в поисках ответа. Действительно, почему ей не нравится Стас? Оказывается, она даже не анализировала свое отношение к теннисисту. Отец внимательно посмотрел на нее.
— Следовательно, ты не знаешь. Пойдем дальше. Она собирается за него замуж?
— Нет, замуж она не хочет.
— Ну, моя дорогая девочка, ты просто зарвалась! Чего ты тогда мечешься? Замуж она не хочет, парень обыкновенный… Поспит она с ним и успокоится. Объясни мне, в конце концов, почему ты так терзаешься? Или ты мечтала сохранить на всю жизнь ее девственность? Это грезы. В чем здесь проблема? Вот если бы тебя беспокоило отсутствие у нее всякого интереса к мужчинам — тогда совсем другое дело.
Олеся была в замешательстве. Отец, как всегда, расставил все точки над 'и', разом зачеркнув ее тревоги. Глеб насмешливо и ласково наблюдал за дочерью из-под очков.
— А что предлагает тебе Карен?
— Он считает, что неплохо пригласить Стаса к нам…
— Разумно, — кивнул поэт. — Давай так и поступим. Меня ты тоже приглашаешь?
— Да, Карен так считает…
— Большое ему спасибо! — иронически поклонился Глеб. — Очень неглупый юноша. А что считаешь по этому поводу ты?
— Я уже вообще больше ничего не считаю! — снова взбеленилась Олеся. — Ты окончательно меня заморочил, и я отказываюсь что-либо понимать.
— Тогда выбери день и время. Думаю, всех устроит пятница, часов семь. Передай Полине привет и скажи, что я очень скучаю без нее. И низкий поклон Карену. Он у тебя, кажется, чрезвычайно преуспевает по службе?
— Кажется, — буркнула Олеся. — Отдался какой-то фирме. Я не вникаю в его служебные дела. На жизнь нам вполне хватает.
