несколько мальчиков и девочек. Весной было особенно трудно с продуктами, и Варвара Архиповна понесла на рынок последнюю одежду. Она воспитывала спасенных детей как родных, делилась с ними последним куском хлеба. Кто-то донес об этом немцам. Фашисты ворвались в дом и арестовали Варвару Архиповну. Начались допросы, пытки. Ничего не добившись, гитлеровцы вывезли патриотку за город. На женщину навели дула автоматов, но она и здесь не отказалась от детей. Ее не успели расстрелять. В самый последний момент прибежал посыльный СД и передал распоряжение отменить казнь. Позже стало известно, что Варвару Архиповну спасли соседи. Они дали подписку, что у Ардыновичей живут дети ее родственников.
Очень тепло говорит о Варваре Архиповне учительница из-под Ушачей Анна Хвощ:
— Во время блокады нашу деревню сожгли каратели. Нас — малышей, стариков — забрали и погнали в направлении Лепеля. Там нам грозила смерть. Варвара Архиповна спасла нас. Одевала, кормила, поила. Она нас долго содержала.
В окрестностях Лепеля есть старая сосна. До сих пор с нее свисает глубоко вросшая в дерево проволочная петля. Здесь фашисты казнили советских патриотов. Время зарубцевало раны сердца Варвары Архиповны, но глубокий след, как знак на той сосне, остался навсегда.
Навсегда остался в памяти людей и высокий подвиг Варвары Архиповны Ардынович. Этому подвигу посвящен документальный кинофильм «Баллада о матери». О ней сложил стихи известный белорусский поэт Анатолий Велюгин.
Борьба продолжается
Вскоре после нашего прорыва германское верховное командование опубликовало сообщение об итогах апрельско-майской карательной экспедиции. Обращает на себя внимание тот факт, что в нем, а также в фашистских газетах «Новый путь», «Наше слово», «Голос народа», а позже и в мемуарах Отто Гейдкемпера много места отведено сетованиям на «тяжелые условия погоды и местности», «хорошо организованную оборону», «упорное сопротивление партизан» и т. д. После этого приводятся сильно преувеличенные, хвастливые данные о нанесенном партизанам уроне. Например, в сообщении германского верховного командования приводятся такие цифры:
«Насчитывается более 6000 человек убитыми. Взято в плен 7600 партизан, разрушено 102 лагеря, 264 бункера и боевых расположений. Захвачено или уничтожено большое количество тяжелого и легкого оружия, а также много военного материала»[50].
У Гейдкемпера иные данные: только с 11 по 15 апреля партизаны потеряли 14 288 человек, а прорваться из блокады удалось 3000–4000 партизанам[51]. В этих цифрах явно не сходятся концы с концами. Если до 15 апреля мы потеряли 14 с лишним тысяч, то как могли сохраниться до 5 мая и выйти из окружения 3 или 4 тысячи партизан? Нас всего-то к началу экспедиции было 17 185 человек. А ведь с 15 апреля по 5 мая мы с карателями не снежками перебрасывались.
Фашистские газеты на все лады расписывали «победы» карателей, утверждая, что партизанские соединения разбиты, что нам нанесены тяжелые, невосполнимые потери и что-де с партизанским движением в этом районе покончено.
Говоря об итогах самой трудной, самой жестокой за всю войну апрельско-майской карательной экспедиции 1944 года, нельзя не вспомнить об особых условиях, в которых пришлось вести борьбу витебским партизанам. Об этом очень хорошо сказал бывший начальник Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко:
«Мне одинаково дороги и витебские, и барановичские, и минские, и гомельские партизаны. Я всех их вспоминаю с уважением и любовью. Но все-таки должен сказать… что не было области ни в Белоруссии, ни в Советском Союзе, в которой бы борьба протекала в таких невероятно тяжелых условиях, как в Витебской области… Дело в том, что борьба партизан Витебской области протекала почти непосредственно в боевых порядках войск противника, в его ближайшем тылу, наиболее насыщенном силами и учреждениями противника». П. К. Пономаренко привел такие цифровые данные: если в целом по стране число погибших в партизанском движении составляет 11,5 процента, то потери партизан Витебской области (только убитыми) — 32 процента[52].
В идеальном случае партизаны должны вести борьбу с минимальными потерями. Большие потери опасны не только тем, что они ослабляют силы подразделений, но также и тем, что лишают их такого преимущества, как мобильность. Подвижность, маневренность, внезапность, инициатива, хорошая осведомленность о противнике и его планах, скрытность, кратковременность нахождения в соприкосновении с противником — вот что отличает партизанские действия от позиционных. В период апрельско-майской экспедиции мы, конечно, как могли, использовали эти преимущества, за исключением последнего. Мы находились в непосредственном соприкосновении с хорошо вооруженным противником 25 дней — с 11 апреля по 5 мая. Это и обусловило относительную величину наших потерь. Однако они далеки от сильно преувеличенных, к тому же очень противоречивых данных, которые названы противником.
За время апрельско-майских боев партизаны потеряли убитыми около 840 человек и ранеными — до 1150 человек. Мы вывели с собой 15 тысяч мирных жителей, из которых до 7 тысяч человек вышли в завечельские леса и до 3 тысяч — в Бегомльский район.
В действительности все партизанские бригады сохранили свою боеспособность. Прорвавшись из блокады, они продолжали активные боевые действия. Даже авторы в целом тенденциозной книги «Советские партизаны во второй мировой войне» и те признают, что «успехи немцев в борьбе против партизан в районе Полоцка, которых они добились на последних стадиях войны, тем не менее были далеко не полными… Несмотря на большие карательные операции, партизаны оставались серьезной силой»[53].
В итоге почти месячных боев противником был действительно захвачен обширный плацдарм. Но достался он ему дорогой ценой. Вот данные о потерях противника в апрельско-майской карательной экспедиции (операции «Ливень» («Regenschauer») и «Праздник весны» («Fruhlingsfest»): убито 8300, ранено до 12 900 солдат и офицеров. Кроме этого, партизаны уничтожили и подбили 59 танков, 116 автомашин, 7 бронемашин, 22 орудия, сбили два самолета.
После нашего прорыва на территории партизанской зоны были довольно густо расставлены вражеские гарнизоны. Однако вскоре мелкие гарнизоны были сняты, каратели остались только в таких крупных населенных пунктах, как Ушачи, Сорочино, Жары, Гомель, Селище, Кубличи, Великие Дольцы, Малые Дольцы, Бабиничи и некоторых других, расположенных на шоссейных дорогах и большаках. Живую силу и технику противник оттянул к Лепелю, Березино, Полоцку.
По-разному сложилась обстановка для партизанских бригад после прорыва. Оставшимся в прежней зоне долго еще пришлось вести борьбу с карателями, преимущественно охранными и полицейскими частями. Прорвавшаяся в северном направлении и вышедшая за реку Ушачу бригада имени К. Е. Ворошилова уже 8 мая вступила в бой с довольно многочисленным отрядом немцев. Комбриг Д. В. Тябут приказал отрядам занять круговую оборону, а взводу А. А. Купчикова было дано боевое задание зайти в тыл, атаковать противника и выбить его из леса.
Пришлось менять место дислокации. Бригада направилась в леса восточнее деревни Пашки. На новом месте провели тщательную разведку. Оказалось, что в ближайших деревнях — Емельяниках, Селище, Бецком, Вороничах, Заскорках и некоторых других населенных пунктах стоят немецкие гарнизоны.
Здесь тоже произошло несколько стычек с противником. Упорный бой разгорелся у деревни Пашки. Партизаны заняли круговую оборону, а группа из отряда имени Н. Ф. Гастелло во главе с комиссаром С. А. Женовым обратила карателей в бегство. Не долго пришлось быть и на новом месте. Гитлеровцы начали прочесывать лес, а у деревни Пушно подожгли его. У партизан кончались боеприпасы, появились раненые, а связи с Большой землей все не было. Решили перейти в Селищанскую пущу, где наконец удалось установить связь с Большой землей. Вскоре прилетел самолет, привез боеприпасы, махорку, газеты, соль. Из-за преследования гитлеровцев скоро пришлось перебазироваться в голубицкие леса. Здесь оборудовали
