то, что творится у нее в душе. — Мэр опустился в свое кресло. — Итак, что ты решил делать с фермой?
— Я ее продам.
Алан пристально посмотрел на него:
— Кому?
— Тому, кто сможет ею управлять должным образом.
Мэр кивнул. Его лицо было непроницаемым.
— Если установят буферную зону, тебе будет трудно это сделать.
— Никакой буферной зоны не будет.
Брови Алана взметнулись.
— Ты уверен?
— Да. — Ведь Кейт дала ему честное слово.
— Тогда почему ты здесь?
— Я бы хотел, чтобы вы, как душеприказчик моего отца, предупредили меня об официальном утверждении завещания за сорок восемь часов. Полагаю, именно столько времени уйдет у суда на то, чтобы соблюсти все формальности, после того как вы подпишете документы.
Алан задумался.
— Поскольку ты единственный бенефициар, эта просьба вполне уместна. Впрочем, много времени ты все равно не выиграешь.
— Двух дней мне хватит. Мне нужно только право собственности, чтобы подписать документы на продажу. Меня ничто не остановит.
— Ты собираешься выставить «Таллоквэй» на продажу пораньше. — Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.
— Уже выставил. — Прежде чем отправиться сюда, он посетил риелтора на случай, если Кейт не сдержит свое слово. Если окажется не той, за кого он ее принимал.
— Зачем тебе тогда два дня?
— Чтобы я смог подготовить все документы и продать ферму сразу, как только она официально станет моей.
Алан нахмурился:
— Полагаю, мне не следует удивляться.
— Чему?
— Тому, что ты так спешишь избавиться от фермы, которую ненавидишь.
— Я не испытываю к «Таллоквэй» ненависти, — возразил Грант. — Будь это так, я бы построил на ней завод по производству пестицидов. Кто бы что мне ни советовал, «Таллоквэй» останется скотоводческой фермой, и точка.
— Тебе предлагали другие варианты?
Грант небрежно махнул рукой:
— У Кейт есть одна безумная идея. Она хочет, чтобы я построил в буферной зоне ветровую электростанцию.
Мэр резко выпрямился в кресле:
— Правда?
— Не обольщайтесь, Алан. Я уже сказал «нет». Никакой ветростанции в «Таллоквэй» не будет.
Пожилой мужчина снова нахмурился:
— Почему нет? Это наиболее рациональное использование буферной зоны. Обычно подобные проекты получают финансовую поддержку от государства, поскольку они сохраняют природные ресурсы.
— Мой отец посвятил этой ферме всю свою жизнь не для того, чтобы на его пастбищах построили ветроэнергетические установки.
Алан задумчиво посмотрел на него:
— Грант, ты уехал отсюда, когда был подростком, и после этого редко виделся со своим отцом. Как ты можешь быть уверен в том, что знаешь, чего хотел Лео? Ты едва его знал.
Грант вцепился в подлокотники кресла.
— Я знаю достаточно. Я знаю, что он был на этой земле счастлив с моей матерью. Что он хотел воспитать меня по своему образу и подобию и разочаровался во мне, когда я не оправдал его надежд. — Он тяжело сглотнул. — Я помню, что он сказал мне перед тем, как я ушел из дома.
«Я бы не задумываясь обменял тебя на нее, если бы это было возможно».
— Он злился на тебя, — сказал Алан.
— Да. Потому что я не хотел разводить овец. Его возмущало то, что он был вынужден воспитывать сына, который не хотел идти по его стопам.
Взгляд мэра смягчился.
— Лео понадобилось много времени, чтобы принять то, что ты сделал. То, для чего ему самому никогда не хватало смелости.
Грант на мгновение опустил глаза, затем снова посмотрел на Алана:
— О чем вы говорите?
— О твоем уходе, сынок. О том, что тебе, в отличие от него, хватило смелости и веры в себя, чтобы свернуть с пути, который ты не считал своим.
По спине Гранта пробежала ледяная дрожь.
— Вы хотите сказать, что он не хотел быть фермером? Я совсем недавно узнал, что у отца был рак. Чего еще я о нем не знаю?
Алан Сефтон обдумал его слова, прежде чем ответить:
— Ни для кого здесь не секрет, что Лео считал себя несчастным человеком, с которым жизнь обошлась жестоко. Сначала он потерял твою мать, затем тебя.
— Однако он даже не пытался изменить ситуацию.
«Как долго ты втайне надеялся на то, что он приедет к тебе и будет умолять тебя вернуться? Как сильно ты расстроился из-за того, что он так за тобой и не приехал?»
Слова Кейт, пришедшие ему на память, неожиданно потрясли его. Как она смогла увидеть то, в чем он боялся признаться даже самому себе? Он долгие месяцы ждал, что его отец сделает первый шаг к примирению. Что позвонит ему и попросит его вернуться домой. Жену Лео Макмертри потерял, но сына смог бы вернуть, если бы захотел.
— Он не стал этого делать, потому что не хотел возвращать тебя к той жизни, которая нравилась тебе не больше, чем ему самому, — ответил Алан. — В то же время он завидовал тебе, поскольку ты смог сделать трудный выбор, на который не отважился он сам.
Потрясение было так велико, что Грант на несколько секунд онемел.
— Отец хотел быть рыбаком, — пробормотал он, когда к нему вернулся дар речи.
Алан грустно улыбнулся:
— Возможно, ты знал его лучше, чем я думал.
— Почему он стал разводить скот?
— Потому что этого хотел его отец, который был фермером, — ответил мэр. — Лео не хватило духа пойти против воли своего отца, нарушить семейную традицию. Это мучило его наряду с тем, что его шестнадцатилетний сын сделал то, что он хотел сделать всю свою жизнь.
У Гранта перехватило дыхание. Его отец не хотел быть фермером. Ему не хватило смелости пойти собственной дорогой.
— Он на меня не злился?
— Только поначалу. Лео долго злился на самого себя. Когда он наконец разобрался в своих внутренних противоречиях, было уже слишком поздно. Он потерял тебя. Но он всегда утешал себя тем, что ты достиг успеха на выбранном тобой поприще.
— Но почему он не бросил все и не стал рыбаком, когда ему ничто уже не мешало?
— Потому что Лео всю свою жизнь посвятил «Таллоквэй». Он не мог просто так взять и отказаться от результатов своего многолетнего труда.
Грант тяжело сглотнул. Отец не испытывал к нему ненависти. Напротив, он восхищался его смелостью и гордился его достижениями.
