провалился вниз, берег закрыла серая стена воды. Артем вцепился в борт.
– Он погиб! – прокричал Хидейоши, мотая головой и фыркая после налета очередной волны. – Я видел!
Скорее остров Рюкосима сорвется с якоря и отправится в автономное плаванье, чем Хидейоши станет врать. Но ведь он мог совершенно искренне принять одно за другое, скажем, спутать Такамори с кем-то еще.
– Господин посол… – вновь подал голос капитан и многозначительно замолчал.
Артем решился:
– Отправляемся в море, капитан! Снимайся с якоря, уходим!
– Тогда пусть господин посол спустится в трюм и не выходит оттуда. Когда мы выйдем из бухты, будет очень тяжело.
– Все остальные уже в трюме?
– Да. Это очень скоро снесет ветер, – капитан показал на надстройку.
– Надо думать, – буркнул Артем, покосившись на хлипкую постройку из бамбука, ходившую ходуном. – А как вы справились с пиратами, Хидейоши?
– Не было тут никого.
– То есть как? Они же оставались!
– Не знаю. Видимо, перебрались на берег, посчитали, что незачем охранять людей, запертых в трюме. Дескать, если они выберутся из трюма, то все равно в море не пойдут в такую погоду.
– Капитан! Будут нужны руки, сразу зови! Хидейоши, идем!
Артем направился к трюму. Нечего путаться под ногами у профессионалов, надо будет, сами позовут. Он махнул рукой айну, который стоял, обхватив мачту, и, по всему видать, чувствовал себя весьма прескверно на шатающейся палубе.
Хидейоши между тем направился не за Артемом, а к отцу. Садато все еще стоял на корме, размахивал кулакам и, кажется, что-то кричал, поворотясь к берегу, не иначе посылал пиратам последние, самые отборные проклятия.
Артем откинул люк и по скрипучим перекладинам лестницы спустился в трюм. Здесь вовсе не было кромешного мрака. От него спасал фонарь-гандо, подвешенный к крюку. Немного, конечно, можно было разглядеть в его чахоточном желтоватом свете, но по большому счету и разглядывать-то было нечего. Мешки слева, мешки справа были навалены под потолок, в центре, слава богам, они лежали только в один слой, а возле самой лестницы имелся и вовсе свободный пятачок, где уже поблескивала вода.
Люди, кто как смог, расположились на мешках. Веселых лиц Артем не увидел.
– Люк… то есть дверцу за собой закрывай! – задрав голову, крикнул Артем айну, спускающемуся за ним, потом громко позвал: – Эй, купец! Ты где?
– Я здесь, господин посол, – отозвался купец, сопроводив эти слова тяжким вздохом, и грузно завозился в полутьме.
Его имени Артем не помнил, хотя тот его когда-то называл. Он вроде бы и не должен был его помнить, потому как настоящему самураю не пристало знать имена лиц столь низкого сословия. Да и разговаривать с ними настоящему самураю следовало с показной презрительностью и лишь тогда, когда разговора нельзя было избежать. Однако становиться самураем до такой степени Артему все же не хотелось. Тут и до полного скотства рукой подать.
– У тебя здесь нет случайно сакэ, купец-сан? – спросил Артем.
Купец запыхтел и выбрался под фонарь.
– Здесь нет. Там, – купец показал пальцем в потолок.
– Где там?
– В ящике, господин посол.
Ах да. Артем вспомнил этот ящик. Стоял такой у стены внутри надстройки.
– Его же смоет, волны-то какие! – воскликнул Артем.
– Гвоздями тюк-тюк. – Купец изобразил работу с молотком.
– Прибит, хочешь сказать? – понимающе кивнул господин посол. – А я скажу, что это не поможет. Еще скажу – иди туда, купец, и принеси сюда все сакэ из ящика.
Лицо купца исказила невероятно жалостливая мина. Так, наверное, должен выглядеть самый несчастный человек на земле. Наверное, именно с таким выражением лица купец выторговывал себе солидные скидки при заключении сделок.
– Я совсем не моряк, господин посол. Плохо стою, могу упасть в море. – Сложенными ладонями купец изобразил, как он это проделает.
Ему очень не хотелось выбираться на палубу, где царил разгул стихий.
– Иди, кому говорю! – повысил голос Артем. – И волоки все сакэ, какое есть. Еще раз говорю – все. Кому оставлять будем?!
– Я помогу, – вынырнул откуда-то пацаненок Ёсимунэ, но тут же был безжалостно ухвачен за ухо господином послом.
– Куда без команды! Я здесь решаю, кому куда идти, понятно, ученик? Смоет тебя первой же волной, и как мне потом смотреть в глаза твоему папаше-лесорубу? – неподдельно и горестно вздохнул Артем. – Ох и тяжело мне с вами! А ты, купец, иди, не стой, а то скоро совсем нельзя будет выйти.
Под скрип лестничных перекладин, принявших на себя немалый вес толстопузого купчины, Артем вспомнил, как еще в Осаке они с Садато обсуждали вопрос о найме слуг. Тогда они пришли к выводу, что пара человек не помешает, но их можно будет нанять в Китае. При их финансовых возможностях в этой стране они смогли бы нанять даже небольшую армию исполнительных слуг. На корабле же слуги вроде и ни к чему. Тогда они подумали так, но вот сейчас за сакэ вместе с купцом послать некого. Матросы надрываются на палубе, вконец вымотавшегося айна жалко, пусть отдыхает, заслужил. Не Хидейоши же или Садато посылать и уж тем более не самому же идти!
Артем опустился рядом с Омицу. Сообщить ей об отце? Он решил сделать это позже, а сперва хлебнуть сакэ. Не для бодрости, нет. Чтоб в голове прояснилось и немножко улеглись нервы.
Но мать его будущего ребенка сама заговорила о Такамори.
– Отец там? – спросила Омицу.
– Там, – ответил Артем, понимая, что она имела в виду.
– Он погиб?
Чуть поколебавшись, Артем решился сказать правду:
– Хидейоши говорит, что видел, как он погиб. Вот и все, что я знаю. Не понимаю, зачем Такамори вообще ввязался в схватку! Ведь он мог уплыть!
– Он так захотел, решил погибнуть в схватке с пиратами на этом острове, – сказала Омицу совершенно спокойно.
– Но почему?!
– Он так решил для себя, выбрал конец пути. Он всегда говорил, что сам выберет для себя конец пути. Это благо, говорил отец, самому выбирать для себя достойный конец пути.
Отец выбирает себе смерть по вкусу, дочь спокойно об этом говорит… Ох уж эти япошки. Иногда они искренне восхищали его, иногда вызывали дикое раздражение, а иногда заставляли думать, что за полгода, проведенные в Ямато, он в них так и не разобрался.
– Оденься, – услышал он слова Омицу и почувствовал, как она дотронулась до его мокрой груди, провела по ней ладонью. – У тебя штаны мокрые.
– Да, ты права! – Артем встряхнулся. – А есть во что? У меня осталась только парадная одежда. Кстати, где она? Наверху?
Омицу наклонилась, протянула руку и достала откуда-то из-за мешков с медью, от которых исходил малоаппетитный кисловатый запах, объемистый узел.
– Вот.
– Надо бы и айну во что-то переодеться, – вспомнил Артем. – Подумай, что бы такое ему найти.
– Так он айн?
– Он говорит, что айн.
«Что ж, – подумал Артем, без всякого стеснения стягивая штаны-хакама, промокшие до самой последней
